Литмир - Электронная Библиотека

От неудобного сидения у меня затекли ноги, я спустился с дерева и углубился в лес метров на триста, чтобы спокойно обдумать свои дальнейшие действия. Я выбрал место, прилег и принялся ворочать мыслями. Что и как делать, примерно я уже знал, но надо продумать детали, чтобы исключить возможные неприятные неожиданности. Хотя, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Все может произойти, и всего не продумаешь, соломку не подстелешь. Придется разбираться на месте, ну, да ладно, не в первой. Я приподнялся, еще раз оглядел это место и решил, что оно подходит к моему плану.

Придя на старое место, я снова забрался на дерево и осмотрел сначала деревню, а потом подходы к дому полицаев. До него было метров семьдесят-восемьдесят, и на всем этом пространстве росла картошка. Ботва была уже довольно густая и высокая, так что можно подобраться прямо ко двору незамеченным. А вот и смеркаться начало, пора двигать. Я скинул вещмешок и достал из него моток парашютных строп, их я обрезал с купола парашюта погибшего летчика. Мне тогда подумалось, что они могут пригодиться, вот и пришлись к месту, самое время. Потом я нацепил на себя полицейские причиндалы, пожелал себе удачи и пополз к дому предателей.

18

До дома я добрался довольно быстро, осторожно проник во двор через заднюю калитку и выглянул из-за угла какого-то амбара. Во дворе была полная тишина, но из освещенных керосиновой лампой окон доносились громкие звуки. Там то ли ругались, то ли пьянствовали, но все это было в мою пользу.

Сначала я решил дождаться полицаев на улице, авось, кто-нибудь и выползет. Но никто не выходил, и я задумал изменить свой план. На улице почти стемнело, и хозяйка с детьми, наверное, уже легла спать. А разговор, доносящийся из дома, становился все громче и громче. Что же, вперед, и я машинально перекрестился, но даже не заметил этого. Я поднялся на крыльцо и подергал за ручку, дверь была заперта, я постучал, но никто и не думал отзываться. Что-то там у них происходило, потому что голоса стали срываться на крик, видимо, не поделили самогонку. Я заглянул в окно, но и там ничего не увидел, оно было занавешено. Тогда я стал грохотать пяткой в дверь и, наконец, крики в доме затихли, наверное, там услышали посторонние звуки. В окне показалась рожа Архипа, и я кивнул ему головой в сторону входной двери. Спьяну он принял меня за своего и нетвердой походкой пошел открывать. Ничего не спрашивая, он распахнул дверь, и я тут же врезал ему кулаком в горло. Он повалился на какие-то ведра или кастрюли, неважно, но грохот стоял отменный. Пока полицай не очухался, я схватил его за воротник и затащил в дом.

На кухне стоял Осип с выпученными глазами и по стойке «смирно». Я навел на него автомат, а Архипку приложил головой о печку, но не сильно, чтобы отдохнул подольше. Осип так и не двинулся с места, затравленно глядя на меня. Парень-то, видно, трусоват, а я напугал его еще больше:

– Здорово, мурло!

Он только сглотнул слюну и ничего не ответил, а я вытащил из кармана моток строп и кинул его Осипу:

– Свяжи-ка этого, и без шуток!

При этом кивнул на Архипа. Осип поднял моток и пошел к брату, поглядывая на мой автомат. Когда он управился с работой, у него, наконец, прорезался голос:

– Чего ты хочешь?

– А хочу я одного, мил человек, чтобы вы оставили деревню в покое и не мешали людям жить. Служите фашистам, так служите, но без лишнего рвения!

– Но мы и так…

– Замолчи, пес смердячий, я все знаю. В общем, сделаем так. Сейчас одеваешься, вот этого берешь через плечо, и пойдем на улицу, побазарим.

В это время из другой половины дома вышла хозяйка в накинутом на ночную рубашку пуховом платке:

– Что здесь происходит?

– Да ничего страшного, хозяйка. Просто мне нужно поговорить с вашим мужем. И если он меня поймет правильно, то все будет хорошо. Да, Ося?

Полицай икнул и кивнул в ответ, поглядывая то на меня, то на свою жену. И, хотя мне было неудобно, прежде всего, перед собой за свой поступок, но я все, же сказал:

– У вас есть дети, помните о них.

Мне пришлось сказать это, но у меня не было другого выхода. Потом я поднялся с табуретки:

– Все, пойдем. Не волнуйся, хозяйка, он вернется. И не нужно шуметь.

И я вывел Осипа, несущего на своем плече Архипа, на улицу.

19

Подталкивая полицая автоматом в спину, я сначала вывел их к клену, на котором сидел, когда наблюдал за деревней. К этому времени Архип начал приходить в себя и что-то мычал. Но я не стал здесь останавливаться, а погнал их дальше в лес, туда, где днем отдыхал. Придя на место, я усадил их рядышком, а сам устроился напротив. Я знал, что они никуда не денутся, Архип связанный, а Осип до того напуган, что у него и мыслей таких нет.

– Ну, что, поговорим?

Архип тут же зашевелился:

– Какой базар, начальник!

Он явно вспомнил свое недавнее прошлое, но мне было все равно, про себя я давно уже все решил. Мне нужно Архипа этого довести до такого состояния, чтобы он исполнил мою задумку:

– Ты, мразь, помолчи! Разговор не с тобой будет.

– А с кем? С этим размазней, с Оськой?

– Да, с ним, а твое место у параши!

Я добился своего, и Архип, скрипнув зубами, кинулся на меня. Я точно рассчитал его реакцию на мои слова и, как только он дернулся, одной короткой очередью сшиб его на землю.

А Осип все так же тупо смотрел на это, ничего не соображая. Уставился на тело брата и молчал. Наконец, он поднял глаза и посмотрел на меня, а там у него светилась радость. Я ничего не понимал и подумал, что Осип сошел с ума. Но он вдруг стал рак лени и начал меня благодарить:

– Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Теперь мне показалось, что это я сошел с ума. Я ударил его по лицу, и Осип замолчал, а потом вдруг всхлипнул и беззвучно заплакал. Я присел напротив него и стал ждать, когда он успокоится, все равно от него сейчас толку никакого. Пришел он в себя минут через десять:

– Мы ведь дружили с ним с детства, с Архипкой-то. Он младше меня на два года, и мы все время были вместе.

– А мне это зачем?

– Подожди, я хочу выговориться, чтобы ты понял, что я не последняя свинья.

– Валяй!

– Он хоть и помладше был, но любил командовать, а со временем стал помыкать мной. А потом в тюрьму загремел, так, по мелочи – у одного пана гуся украл, шкуру снял и на забор этому самому пану и повесил.

– Давай ближе к делу.

– Пока он в тюрьме был, я женился, детки вот появились. А как пришел он из тюрьмы уж не знаю – выпустили его, или сам сбежал? Ведь кругом такая неразбериха была! Ну вот, когда он заявился домой, то совсем озверел, как будто я во всем виноват.

– А ты ни при делах был?

– Конечно. В общем, стал он меня бить и к жене моей приставать. Она сопротивлялась, как могла, но он избил ее и изнасиловал. Я пытался защитить ее, но он и меня чуть не убил.

– А чего же не заявили никуда?

– А зачем заявлять, позор-то, какой! Да и брат же он мне был, а женке тоже некуда уйти было, сирота она круглая. К тому же – детишки!

– Так прибил бы его!

– Я хотел, но рука на брата не поднимается, своя кровь.

– Конечно, кровь! Он тебе ее пускает, а ты молчишь, как рыба.

– А что мне делать, он и детишек грозился убить. Он и сегодня драку хотел затеять, меня избить, а сам к женке под одеяло.

Осип снова захныкал, мне его даже жалко стало, но я молчал. А он продолжил свой рассказ:

– Когда немцы пришли в деревню, он сразу к ним побежал и стал предлагать свои услуги. Вот они и поставили его полицаем, и меня он тоже заставил поступить к ним.

– Да, вертел он тобой, как хотел.

– Людей было стыдно, но ничего с собой поделать не мог, боялся я его. Хорошо, прикончил ты его, за то и благодарю.

– Ну, ты даешь!

– Как тебя звать-то, свечку поставлю за твое спасение.

– Вот это ни к чему. А дело вот в чем – завтра Ольга и Ленка со своими вернутся в деревню и будут жить спокойно. Понял? И не дай Бог, что случится! За тебя я уж точно свечку ставить не буду.

8
{"b":"193847","o":1}