- Есть восточная пословица, - улыбнулся Сныков в ответ на вопрос Диасамидзе, с которым давно был знаком. - "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать". - И уже серьезно добавил: - Я должен посмотреть сам.
У ямы собрались три полковника: Диасамидзе, Сныков и начальник политотдела Тарабрин. Наступил решающий момент и решающий смотр. Первым заговорил Сныков.
- Яму готовили очень опытные и умные люди, - сказал он. - Разбирать пирамиду, бесспорно заминированную, даже немедленно после закладки ее очень рискованно. Но прошло пятнадцать лет, и каждый год, каждый день и час работали против нас. Против нас были дожди, грунтовые воды, физические свойства металлов и многое другое...
- Так какой же вывод? - ке вытерпел Диасамидзе.
- Вывод ваша комиссия сделала правильный, - 1зердо сказал Сныков. - По всем законам, по логике событий надо тщательно подготовить и осуществить взрыв на месте...
- Но меня поражает другое, - помолчав, продолжал Сныков. - Поражает, как проведены разведка и вскрытие грунта. Я думаю, что даже академическая юазработка опытных военных инженеров не предложила бы лучшего решения. Мне кажется, что схема работ может служить образцом для офицерской учебы. И что еще более важно - точность и чистота, с какой выполнена схема и произведено вскрытие. Это очень большой и важный этап. И он уже пройден.
Вывод о людях, я думаю, ясен, - закончил он, Наступило долгое молчание. Каждый углубился в свои мысли.
Диасамидзе был горд оценкой, которую пол учили офицеры. В нем нарастала уверенность в их силе, в том, что они выполнят и следующий, наиболее ва/киый этап.
О многом задумался полковник Тарабрин. Если бы еще день назад его спросили, кто лучшие люди части, наиболее дисциплинированные и знающие, на которых можно положиться, он, не задумываясь, назвал бы капитана Горелика, старшего лейтенанта Поротикова, лейтенанта Короткова, старшину Тюрина и еше многих воинов. Если бы предстояли какие-то всесоюзные испытания, он со спокойной душой послал бы этих же людей. Почему же он сейчас так задумался?
Всему личному составу рота Горелика ставилась в пример. На занятиях, конференциях и собраниях звучали призывы партийных работников равняться на згу роту.
И вот пришло испытание. Может ли он сейчас с такой же спокойной душой и совестью повторить свои слова о том, что они выполнят любое задание? И полковник вдруг чувствует, что не может.
Так что же, это была только шумиха или пустая агитация?
Полковник начинает придирчиво перебирать в памяти биографии и дела людей. При тайном голосовании в члены партийного бюро Горелик получил самое большое число голосов. А почему за него все голосовали? Потому, что он любит людей, дорожит ими, учит их; потому, что он скромен, исполнителен; потому, что в наиболее опасную минуту он удалил подчиненных и один разминировал, бомбу; потому, что так он поступает всегда.
А вот вспомнился большой портрет младшего сержанта Ивана Махалова и очерк о нем в городской молодежной газете. Это его, начальника политотдела, спросила редакция, кто является лучшим воином части. И, перебирая в памяти два года службы Махалова, он видел лишь примеры героизма на минных полях, мастерского владения техникой, горячего патриотизма.
А почему рисковал своей жизнью кссамстгий на первый взгляд Камил Хакчмоз? В тот памятней день в одном из районов Белгородской области заложили в канаву несколько десятков снарядов, извлеченных с колхозных полей, и подожгли огнепроводный шнур.
И вдруг из лесу, где, казалось, и легковой машине не протиснуться, выскочил грузовик и направился к канаве Хакнмов бросился к снарядам и вырвал горящий шнур за несколько секунд до взрыва.
Чем придирчивее полковник разбирал биографии людей, тем тверже становилась вера в них. Нет, не пустые слова говорил он раньше.
Так почему же он сейчас в нерешительности? Это ведь re же самые люди. Что же он боится проверки, когда до нее дошла очередь?
С той или иной оценкой можно пройти любую проверку. Но здесь цена проверки - жизнь людей. Есть же предел и человеческим возможностям. Выполнима ли вообще поставленная задача? Люди, которым он глубоко верит, берутся за нее.
- Что будем решать? - нарушил молчание Диасамидзе,
- Не лучше ли принять решение после разговора с ними, - предложил Тарабрии.
- Прежде чем составить окончательное мнение, мне надо задать им несколько вопросов, - добавил Сныков.
Разговор состоялся в том же кабинете директора гипсового завода, где теперь установили круглосуточное дежурство ставшего по оцеплению.
- Понимаете, лейтенант Иващенко, этого очень мало, - повторил свои слова Диасамидзе, когда офицеры вошли.
Полковник снова заговорил, но тон его теперь был какой-то не официальный, а товарищеский, даже дружеский.
- Если вы готовы во имя Родины жертвовать собой, это хорошо. Но готовы ли вы жертвовать другими? Может быть, десятками людей. Ведь если придется делать взрыв на месте, не погибнет ни один человек. Можно вывезти оборудование предприятий, и чщерб будет не очень большой.. Если же вы начнете работать и произойдет взрыв... Сами понимаете, что это значит.
- Так мы же не на смерть идем, товарищ полковник, - сказал капитан. Ну к чему мне сейчас умирать? - улыбнулся он. - Мы с женой ждем ребенка, к празднику получаем квартиру, еду на курсы, о которых давно мечтал. Вот и Поротиков получает комнату в новом доме... Нет, - заключил он решительно, - мы выполним задание.
- Вот это-то меня и интересует, - вмешался Сныков. - На чем основана ваша уверенность? Как вы собираетесь действовать, понимаете ли, что пирамида внутри минирована?
- Разрешите докладывать? - спросил капитан.
- Прошу вас.
- Мы понимаем, что яма может быть минирована, - начал он, - но люди у нас опытные. Работать будем спокойно, не под обстрелом же, как на войне.
Значит, сможем во всем спокойно разобраться. Просчета здесь не допустим. Главная опасность, по-нашему, - разрушения, причиненные снарядам. Но сейчас они не" взрываются. Значит, и не взорвутся, если не растревожить их.
- Очень важная мысль! - не выдержал Сныков. - Это самое главное, капитан. Если, извлекая снаряды, вам удастся сохранить их в том же положении покоя, в каком они находятся, задача будет выполнена.
- Ну, а если в глубине полуразрушенного взрывателя обнаружится сыпь гремучей ртути? - спросил Сныков, помолчав.
- Мы думали об этом, товарищ полковник, - ответил капитан. - Решили так: снаружи на взрыватель наложим пластинку из глянцевого картона и забинтуем так, чтобы она не могла двигаться. Тогда внутрь не попадет ни одна пылинка. Такой снаряд придется отвозить, держа на руках...
- А вообще как думаете перевозить?
- В прицепе с песком. Мы отказались от первой мысли буксировать прицеп танком. Правда, в танке, на случай взрыва в пути, не пострадают люди. Но болев вероятен взрыв от сильного сотрясения. Думаем, что бронетранспортер на резиновом ходу надежнее.
Полтора часа продолжалась беседа. Были обсуждены мельчайшие детали, предусмотрены десятки возможных неожиданностей.
Пока это была лишь беседа, еще никто не сказал, что офицерам позволят взяться за это дело, но такая мысль уже не казалась абсурдной, как в первый момент.
Через час в кабинете председателя облисполкома было принято решение: снаряды вывозить.
С этого момента все резко изменилось. Состояние раздумий, сомнений, нерешительности окончилось. Все пришло в движение. Как в бою, напряженно работал специально созданный штаб. Оказалось, надо решить уйму проблем, ответить на десятки вопросов, предусмотреть все возможные случайности, чтобы в ходе работ не было никаких задержек.
Руководство всей организационной работой взял на себя полковник Диасамидзе. Техническое руководство операцией легло на полковника Сныкова и его помощника подполковника Склифуса. Были разработаны конструкции многих приспособлений, инструмента, выбрана дорога для транспортировки снарядов и место их подрыва, вычерчены схемы различных промежуточных операций, определены средства и методы связи.
