Я поняла, что она говорит о Табите, и я должна выслушать то, что она хочет сообщить.

— Он и она?.. — переспросила я.

— Вы не понимаете. Так часто бывает. Те, кого это больше всего касается, не видят, что творится у них под носом. Видит только тот, кто наблюдает.

— А что вы видите, няня?

— То, что между ними происходит. Она хитрая. Мы можем без нее обойтись. Нет ничего из того, что она делает, что не смогла бы делать я.

Ну это едва ли было правдой, но я не возражала.

— Я никогда раньше не видела такой экономки, которая бы сидела каждый день за столом с хозяевами, руководила домом. Можно подумать, она здесь хозяйка! А потом он уезжает — и что происходит? Ее тоже куда-то отзывают. По каким-то семейным делам. Семейным! Какая такая семья?! И теперь, когда он уехал, ее куда-нибудь срочно вызовут! Я это предвижу…

Старушка, несомненно, бредила.

— Будьте внимательны, миледи, — пробормотала она. — Вы пригрели гадюку на своей груди!

Услышав такое сравнение, я улыбнулась. И когда представила, что делает Табита для этого дома и какая она милая и услужливая, решила, что у старухи просто навязчивая идея и она ревниво завидует Табите.

Теперь, когда Тибальта не было рядом, дом казался совсем другим. Спальню снова наполняли тени. Каждый вечер разжигали огонь в камине, а я лежала в кровати и смотрела на эти тени. Мне часто казалось, что из соседней комнаты доносятся какие-то странные звуки, и однажды я встала с кровати и пошла проверить, нет ли там кого-нибудь. При слабом свете молодой луны комната выглядела пугающей. Книги, стол, за которым обычно работал сэр Эдвард, угол, в котором когда-то стоял саркофаг. Я подспудно ждала, что сейчас тут появятся Мустафа и Абсалам. Затем вернулась в постель и вскоре уснула. Мне приснилось, что я снова вхожу в ту комнату, там стоит саркофаг, и оттуда встает мумия. Повязки опадают с нее, и из-под них возникают Мустафа и Абсалам. Они неотрывно смотрят на меня своими темными глазами и приближаются. Я отчетливо слышала их голоса, звенящие в пустоте: «Останови его. Мужчина послушает свою возлюбленную. Иначе проклятие фараонов падет на твою голову!»

Я с криком проснулась. Села на кровати. Огонь в камине уже погас, тлели только угольки. За окном тускло светил молодой месяц. Я встала с кровати, снова открыла дверь в смежную комнату, ожидая увидеть саркофаг — настолько явственным был мой сон. Но комната была пуста. Я закрыла дверь и быстро забралась в постель.

«Когда мы вернемся, — подумала я, — я многое изменю здесь. Велю убрать кусты, разобью красивые цветники. Древовидная гортензия так красиво будет тут смотреться — очаровательные голубые, розовые и белые цветы, а красные колокольчики фуксии будут свисать с изгороди. Да, мы заменим эту мрачную темноту яркими красками…»

С этим настроением я и уснула.

Каждое утро я с надеждой ждала весточки от Тибальта, но моя надежда была напрасной.

Как-то раз, когда я спустилась к завтраку, Табита держала в руке какое-то письмо.

— О Джудит, мне придется уехать на несколько дней.

— Что-то случилось?

— Да… Заболел родственник. Мне нужно уехать.

— Конечно, — сказала я. — Но я не слышала, чтобы вы говорили о родственниках.

— Этот живет в Суффолке. Это очень далеко. Думаю, мне нужно ехать немедленно.

— Сегодня?

— Да. Я поеду в Лондон на поезде, который отправляется в три тридцать. Мне придется сначала поехать в Лондон, конечно, а оттуда — в Суффолк. Вы без меня справитесь?

— Да, — ответила я, — конечно справлюсь.

Она поспешно встала из-за стола. Мне показалось, она выглядела немного смущенной. Дженнер, кучер, отвез ее в крытой двуколке на станцию. Я наблюдала, как она уезжает, и думала о няне Тестер. Что она говорила? «Он уезжает… И ее вызывают». Как она могла предвидеть? Но она это точно предвидела.

Я поднялась к няне Тестер. Она стояла у окна, закутавшись в свой старомодный фланелевый халат.

— Итак, она уехала, — сказала она, — да, миледи? Разве я вам не говорила?

— Откуда вы знали?

— Есть вещи, в которых я хорошо разбираюсь. У меня есть глаза, и я слежу за теми, кто мне дорог.

— Значит… я вам дорога?

— Вы в этом сомневаетесь? Я полюбила вас с первого момента, когда увидела. И сказала себе: «Я буду присматривать за ней всю свою жизнь!»

— Спасибо вам, — сказала я.

— Мне больно видеть, как к вам относятся. Больно вот здесь, — она ударила рукой туда, где, по ее разумению, находилось сердце. — Он уезжает… и она едет к нему. Он послал за ней. Сегодня они будут вместе…

— Прекратите! Это вздор! Это абсолютная ложь!

— О, — протянула она, — я такое уже видела. Я знала, что к этому все идет. Он желал именно ее. А женился на вас из-за денег. Вот так. А зачем? А затем, чтобы они могли поехать выкапывать своих покойников. Какая мерзость!

— Няня! — воскликнула я, — вы не в себе!

Я заглянула в ее безумные глаза. И услышала, не без облегчения, что она лепечет что-то бессвязное.

— Я уложу вас в постель.

— В постель… почему в постель? Это я должна укладывать тебя в постель, моя дорогая.

— Вы знаете, кто я, няня?

— Знаю ли я? Разве не я нянчила тебя с трехнедельного возраста?

— Вы принимаете меня за кого-то другого. Я Джудит, леди Трэверс… жена Тибальта.

— О да, вы — леди Трэверс. И что это вам дало? Я бы предпочла видеть вас замужем за каким-то простым джентльменом, который не думал бы о каких-то раскопках больше, чем о своей молодой жене.

— Я принесу вам выпить чего-нибудь горячего, и вы ляжете спать, няня.

— Вы добры, — сказала она.

Я спустилась на кухню и велела Элен подогреть молока. Я отнесу его няне Тестер, ей нездоровится.

— Вот увидите, теперь, когда миссис Грэй уехала, ей станет лучше. Бог ты мой, миледи, как она ненавидит миссис Грэй!

Я не ответила. Когда я принесла молоко няне Тестер, она уже почти уснула.

Табита вернулась вместе с Тибальтом. На обратном пути ей нужно было заехать в Лондон, и, поскольку Тибальт уже собирался возвращаться, они поехали домой вместе.

Мне стало не по себе. У меня накопилось столько вопросов! Но с другой стороны, было так замечательно, что он вернулся! И он, похоже, тоже был счастлив снова быть со мной.

Он был счастлив и вполне доволен. Финансовые проблемы разрешились. Мы должны были отправляться в марте, вместо февраля, как он раньше планировал. Но это означало задержку только на две недели.

— Теперь мы будем очень заняты, — сообщил он. — Нужно как можно более тщательно подготовиться к отъезду.

Он оказался прав. Мы уже не могли думать ни о чем, кроме экспедиции.

И в марте отправились в Египет.

Дворец Чефро, величественный, сияющий позолотой, напоминающий какой-то сказочный чертог, стоял за городской чертой, тем самым подчеркивая свой особый статус среди прочих сооружений, а скорее — особый статус своего хозяина, которого звали Хаким-паша. Тот самый филантроп, предоставивший этот великолепный дворец в полное наше распоряжение.

С момента нашего приезда я была покорена, совершенно очарована странной, безводной, таинственной страной фараонов. Реальность оказалась ничуть не бледнее ярких картин, возникавших в моем воображении, которое опиралось только лишь на мечты да книжные иллюстрации.

Несколько членов экспедиции приехали сюда раньше нас. Они разместились в непосредственной близости от раскопок, взяв с собой основную часть оборудования.

Адриан, Эван и Теодосия с Теренсом Гелдингом и Табитой отплыли вместе со мной и Тибальтом из Саутгемптона. Прибыв к месту назначения, компания должна была разделиться, поскольку Тибальту еще требовалось уладить кое-какие дела в Каире. Мы с ним планировали задержаться на несколько дней там, а затем встретиться с остальными уже во дворце Чефро.