— Отличная новость, — сказала я. — Значит, можно не бояться, что мы его потеряем.

— Должно быть, он очень привязан к нам, — сказала Доркас, — раз так много для нас делает.

— Привязан к некоторым из нас, — добавила Элисон со значением.

Эван Коллум приехал в Гиза-Хаус к Трэверсам. Думаю, он был довольно частым гостем в Кеверол-Корт.

Он зашел в дом священника, чтобы встретиться со мной, и у нас состоялся очень интересный разговор. Он сказал мне, что я была его самой способной ученицей, и очень жаль, что я не смогу заниматься этим предметом всерьез.

Мисс Грэм нашла другое место и уехала — наша учеба закончилась. Было совершенно очевидно, что мне никогда не стать музыкантом. Но теперь мне не нужно было искать предлог, чтобы заходить в Гиза-Хаус. Я могла приходить к ним в библиотеку и выбирать книги — и, если только это были не самые ценные экземпляры, могла брать их домой.

Теперь мы редко встречались с Теодосией. В Кеверол-Корт устраивалось множество приемов, на которые меня, естественно, не приглашали. В Гиза-Хаус тоже бывали развлечения, но совсем иного характера. Хотя Тибальт и его отец часто бывали в Кеверол-Корт, а сэр Эдвард и его супруга посещали Гиза-Хаус, я слышала от Табиты, что за обедом в Гиза-Хаус часто велись оживленные разговоры — в основном о работе, которой были заняты хозяева — об этом захватывающем увлечении прошлым.

Моя жизнь тоже сильно изменилась. Я вместе с Доркас и Элисон навещала прихожан нашей церкви. Относила больным цветы из нашего сада, читала вслух тем, кто плохо видел, относила продукты тем, кто был прикован к постели, ездила в город за покупками для них — в маленькой рессорной двуколке, которую мы называли повозкой. Это была двухколесная коляска, в которую запрягали нашего старого Джоррокса, нечто среднее между лошадью и пони.

Я постепенно становилась все больше похожей на типичную дочь священника. В то Рождество мы с Оливером принесли рождественское полено, а потом вместе с Элисон и Доркас соорудили рождественский куст. Он состоял из двух деревянных обручей, соединенных под прямым углом, потом мы украсили его хвоей. Это старинное корнуоллское традиционное украшение, и мы предпочитаем его елке, которую многие местные жители считают иностранным нововведением. Я ходила петь рождественские гимны, и когда мы пришли в Кеверол-Корт, нас угощали горячими булочками, шафранным кексом и вином с пряностями и сахаром. Я видела Теодосию и Адриана в парадном зале, и меня охватила тоска по старым добрым временам.

Вскоре после Рождества внезапно похолодало, что случалось очень редко. Ветки деревьев были покрыты белым инеем, а на пруду дети могли кататься на коньках.

Преподобный Джеймс простыл, за простудой последовал сердечный приступ; и хотя ему стало немного легче, спустя неделю он умер.

Доркас и Элисон были безутешны. Я уже давно отвыкла от него. Он очень много времени проводил в своей спальне, но даже когда он сидел с нами в комнате, то почти не разговаривал — все равно будто его и не было.

Повариха сказала, что это благословенный исход, потому что преподобный никогда бы не оправился после удара.

Окна дома были плотно занавешены. Пришел день, когда раздался погребальный звон, и мы опустили тело преподобного Джеймса Осмонда в могилу, которую выкопал для него мистер Пеггер. Потом вернулись в дом священника, чтобы помянуть покойного.

Я заперлась у себя в комнате. Они хотят, чтобы я вышла за Оливера, который станет священником вместо преподобного Джеймса Осмонда. Тогда мы все продолжали бы жить, как прежде.

Но как я могу выйти за Оливера? Я не могу выйти ни за кого, кроме Тибальта. Как сказать об этом Доркас и Элисон? Более того, такое счастливое развитие событий было возможно лишь в моих самых смелых, невероятных мечтах. Хотелось бы им все объяснить. Но как? Мне нравится Оливер. Я знаю, что он хороший человек. Но как вы не понимаете? Мое сердце начинает биться быстрее при одном только упоминании имени Тибальта. Я знаю, что он не смотрит на меня… как на женщину. И знаю, что они считают, будто Теодосия подходящая для него партия. Но что я могу с собой поделать?

Оливер изменился с тех пор, как стал приходским священником. Он, как всегда, был добр к нам, но, сказала Доркас, если ничего не будет «устроено», нам придется переехать отсюда.

И вдруг все действительно устроилось. Бедная Доркас! Бедная Элисон!

Именно Элисон затронула эту тему. Думаю, Оливер пытался сам заговорить об этом, но боялся, что они подумают, будто он хочет, чтобы они уехали.

— Теперь, когда у нас в приходе новый священник, нам придется уехать, — проговорила она.

Оливер с облегчением ответил:

— Я хочу поговорить с вами. Я подумываю о том, чтобы жениться.

Глаза Доркас засверкали так, словно она и была предполагаемой невестой.

— Конечно, я не мог затрагивать эту тему, когда мне нечего было предложить своей невесте. Но теперь все изменилось… и мне… повезло. Она приняла мое предложение.

Элисон укоризненно посмотрела на меня. «Могла бы нам сказать!» — говорил ее взгляд. Я не могла выразить, как сильно была удивлена.

— Мисс Сабина Трэверс, — продолжал Оливер, — дала согласие выйти за меня замуж.

Мы поздравили его — я от всего сердца, Доркас и Элисон — потрясенно.

Как только я поднялась к себе в комнату, то поняла, что они придут ко мне. Они стояли и смотрели на меня, на лицах — гнев и смятение.

— Подумать только! Он обманывал нас все это время!

— Вы несправедливы к нему, — возразила я. — В чем же он нас обманывал?

— Ну… заставил думать, что…

— Но ничего подобного он не делал! Сабина? Да, между ними всегда было взаимопонимание. Латынь и греческий ей давались ничуть не лучше, чем мне, но она такая хорошенькая, такая женственная! Думаю, она хорошо справится с ролью жены священника.

— Она слишком легкомысленная. Не думаю, что она может вести серьезные разговоры.

— Она будет великолепно относиться к прихожанам. Всегда найдет, что сказать, и сможет сочувственно выслушивать все их проблемы, не слыша их на самом деле. Только подумайте, какое это ценное качество!

— Джудит, такое впечатление, что тебе все равно! — воскликнула Элисон.

— Нет нужды храбриться в нашем присутствии, дорогая, — согласилась Доркас.

Я рассмеялась.

— Послушайте меня, обе. Я бы не вышла за Оливера, даже если бы он сделал бы мне предложение. Он мне почти как брат. Я его очень люблю, мне нравится Сабина. Поверьте мне, я никогда не смогла бы выйти за него, как бы этот брак ни был удобен для всех.

Я подошла и обняла их обеих так, как делала это в детстве.

— Дорогие мои Элис и Доркас, мне очень жаль. Это конец нашей старой жизни. Нам придется покинуть дом священника. Ведь у Оливера есть свои планы, правда?

Они, как всегда, были тронуты проявлением чувств с моей стороны.

— Да нет, дело совсем не в этом, — возразила Доркас. — Мы думали о твоем счастье.

— Мое счастье не здесь, — сказала я. — Вы только подумайте! Оливер и Сабина! Он будет зятем Тибальта!

Они удивленно посмотрели на меня, словно спрашивая, какое это может иметь отношение к нашему затруднительному положению.

— Ну, — сказала Элисон, — нам нужно сразу же составить план…

Этим мы и занялись. Преподобный Джеймс оставил мало денег. У его дочерей будет очень скромный доход, но если они подыщут недорогой домик, то смогут прожить на эти деньги.

Что же до меня, то я полностью зависела от них. Они рады разделить со мной все, что у них было, но это было бы жалкое существование.

— Ведь с самого начала предполагалось, что в случае нужды я должна буду работать — к этому меня и готовили, — сказала я.

— Да, — признала Доркас, — именно поэтому мы так рады, что смогли дать тебе такое хорошее образование.

— Может быть, мы найдем для тебя что-нибудь подходящее.

Бессмысленно сидеть и ждать. Я дала обещание себе и им, что, как только они устроятся на новом месте, я найду работу.