это было далеко не безразлично.

Они добрались до Кавенгем-хауса с наступлением темноты.

Солнце опускалось за горизонт. Эмма увидела большой особняк, окруженный парком. Серый

каменный фасад трехэтажного дома был увит плющом, в рядах узких окон отражались последние лучи

солнца. Парадную дверь украшал портик.

– Какое великолепие! – пришла в восторг Эмма.

Доминик, очень довольный ее словами, улыбнулся.

– Фасад сравнительно новый. Его построил мой дед. А остальная часть дома намного старше. Я

покажу вам его завтра, если захотите.

– Очень хочу, – заверила его Эмма.

На следующее утро миссис Стэндон осталась отдыхать в своей комнате, а Люси сразу после

завтрака убежала на конюшню удостовериться, что ее лошадь добралась благополучно. Эмма,

нарядившись в вишневое батистовое платье, отправилась вместе с Домиником осматривать дом.

Доминик был одет в нанковый сюртук и брюки из мягкой кожи, заправленные в высокие коричневые

сапоги.

Дом определенно нуждался в обновлении. Мебель и ковры были старые, кое-где на стенах

виднелись темные пятна сырости. Некоторые комнаты и вовсе пустовали.

– Дедушка был игрок, – сказал Доминик. Он взял Эмму под локоть, чтобы она не оступилась:

половицы кое-где прогнили. – Он проиграл в карты состояние, а отец так и не смог поправить дела. Он

пытался экономить, но ничего из этого не вышло. После смерти мамы он впал в отчаяние, запустил все

дела, так что я унаследовал полуразрушенное поместье с землей, на которой ничего не росло.

– Но Люси говорила, что ваши дела поправляются, – заметила Эмма.

– Да, это так, благодаря выгодной торговле.

Когда они вновь очутились в прихожей, Доминик спросил:

– Вам понравилось?

– Дом замечательный. В нем есть дух...

Он рассмеялся.

– Может, духи?

– Нет, я не имею в виду привидения, но если они и есть, то наверняка добрые. Я чувствую в нем

какую-то грусть, но он знавал и счастливые дни. Я говорю глупости?

– Нет, – тихо ответил он. – Я тоже это чувствую. Как бы ни был стеснен в средствах, дом я

сохраню.

– Спасибо, что показали мне его.

– Еще можно посмотреть дворовые службы, конюшню, пастбище и фермы, но это я оставлю

Люси. Ей не терпится покататься с вами верхом.

Эмма засмеялась.

– В дамском седле?

– Нет, здесь вы можете ездить как угодно. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя непринужденно.

– Благодарю вас, милорд.

– Доминик, – поправил он ее.

– Кузен Доминик, – со смехом сказала Эмма. – Не знаю почему, но здесь я чувствую себя как

дома.

Он с улыбкой поклонился.

50

– Теперь я должен удалиться. Меня ждет управляющий.

– А я напишу письмо брату и сообщу, что я здесь. Он ведь не очень далеко отсюда. Может быть,

я смогу съездить к нему, если вы позволите, конечно.

– Только скажите когда, и я велю подать карету. Или можете отправиться туда верхом. Это всего

в семи милях отсюда.

– Я бы предпочла поехать верхом. Спасибо... кузен Доминик.

– Не надо ему писать. Мы вместе поедем сегодня же днем. Я хочу повидать Берти. К двум часам

вам оседлают Брутуса. Согласны?

– Конечно, спасибо. Я буду готова.

– Значит, решено, кузина Эмма.

Доминик поклонился и быстро сбежал вниз по ступеням крыльца. У него было хорошее

настроение. Он решил, что это оттого, что он вернулся в столь любимый им Кавенгем-хаус.

Глава восьмая

Эмма полагала, что Люси поедет вместе с ними в поместье Косгроувов, но девушка все утро

проездила верхом и сказала, что устала.

– Мы можем поехать к Косгроувам в другой день, – проговорила на это Эмма.

– Мне необходимо увидеться с Берти сегодня же, да и вам наверняка не терпится встретиться с

братом, – сказал Доминик. На самом деле никакой срочности не было, просто он не хотел упускать

возможность побыть с Эммой наедине.

Эмма на Брутусе, а Доминик на Принце отправились днем в Ньюмаркет. Светило солнце, пели

птицы, а у Эммы пела душа. Она ехала рядом с любимым человеком. Какое счастье! Эмма улыбалась,

стараясь забыть, что Доминик – жених Софи. Сегодня он принадлежит ей.

– Вы, как я погляжу, довольны жизнью, – заметил Доминик, любуясь ею. Эмма была одета в

темно-зеленую амазонку, не новую, но хорошо сшитую и подчеркивающую достоинства ее стройной

фигурки. Высокая шляпа с плюмажем обрамляла тонко очерченное лицо. На щеках играл румянец.

– Да, я довольна жизнью. Сегодня чудесный день, а ездить верхом я очень люблю. Мы с Тедди

часто это делали. – Эмма с улыбкой вспомнила счастливые дни до смерти отца. – Мы обычно

совершали прогулки ранним утром. Изредка на пути попадалась повозка, запряженная волом, или

погонщик со слоном, на котором сидел английский сановник либо знатная девушка. Встречали мы и

патруль, возвращающийся в военный городок, или охотников с трофеями: кабаном, горным козлом,

оленем, леопардом, тигром.

– А вы сами охотились?

– Нет, мне это не нравилось. Папа как-то убил тигра, но только потому, что тот нападал на

людей. Из его шкуры сделали ковер. Он до сих пор у меня.

Доминик заметил, что она ни слова не говорит о мисс Монтфорест и о своей жизни у нее. Ему

хотелось спросить Эмму об этом, узнать, почему у нее было столько времени, свободного от

обязанностей горничной и компаньонки, но он побоялся, что она вновь замкнется в себе.

– Я обязательно должен туда поехать, посмотреть на природу, на то, как живут люди.

– Вам это будет очень интересно, – сказала Эмма. – В этой стране немыслимое богатство

соседствует с ужасающей нищетой. Магараджи живут в великолепных дворцах, магарани14 и принцессы

сгибаются под тяжестью украшений из золота и драгоценных камней, а за воротами дворца люди не

имеют ничего.

– Разве бедняки не протестуют и не восстают против правителей?

– Нет. Они верят, что их место на этом свете предопределено и изменить ничего нельзя и, если

они будут добродетельны, в следующей жизни их ожидает лучшая участь.

– Значит, служанке никогда не стать принцессой, а конюху принцем.

Эмма засмеялась.

– Равно как и здесь, не правда ли? Светские условности, этикет, право первородства, чтобы

сохранить родословную и богатство аристократии.

– Вам это не нравится?

– Я так не говорила, но меня не привлекает общественное устройство, где старший сын получает

все, а его братья и сестры ничего, хотя они могут больше этого заслуживать.

– Старший сын и наследник связан чувством долга и обязан заботиться о братьях и сестрах,

14 Магарани – супруга магараджи.

51

Эмма. До тех пор, пока у меня в кармане есть деньги, Люси ни в чем не будет испытывать недостатка.

Как только я вступил в права наследования, то выделил ей деньги на содержание и определил приданое.

– О, милорд... Доминик, я не говорю о вас. Вы щедрый человек. Взять хотя бы то, как вы

облагодетельствовали меня – ту, которая приносит вам одни неприятности.

Видя, как она расстроилась, Доминик придержал коня и, повернувшись к ней, положил ладонь на

ее руку.

– Вы вовсе не приносите мне никаких неприятностей. Мне бы вас очень не хватало, реши вы

уехать.

В ее глазах вспыхнуло удивление.

– О, Доминик...

Ему не следовало произносить этого, но слова вырвались сами собой.

– Нам всем будет вас недоставать, – он убрал руку. – Кто приструнит Люси, если вы нас

покинете?

– Люси вовсе не глупенькая школьница, у нее твердый характер, и она вас любит и уважает. Она

сама знает, что хорошо, а что плохо. Я ей не нужна, а вы скоро женитесь, да и Люси тоже выйдет замуж,

я думаю. Мне же придется уйти.

– А как же капитан О'Коннор?

Эмма непонимающе уставилась на Доминика.

– Боюсь, что «Нежная дева» очень запаздывает, а до ее прихода я не смогу предоставить ему