сменить тему разговора, иначе она не выдержит! – Полагаю, вы говорите о пьесе. Героиня

действительно интриганка, но, может быть, у нее нет выбора.

– Посмотрим, – ответил он.

Оркестр начал настраивать инструменты перед следующим действием, и все уселись на свои

места. Софи просунула руку под локоть Доминика, а Эмма, которой было непереносимо это видеть,

устремила взгляд на сцену.

Спустя две недели все домочадцы, за исключением экономки и немногочисленной прислуги,

стали готовиться к отъезду в Кавенгем-хаус.

Эмма решила, что ее услуги теперь не будут нужны, поскольку светский сезон закончился. Она

сложила в сумки и сундук те из вещей, которые привезла с собой, а те, что ей купили по настоянию

миссис Стэндон, оставила в шкафу.

С одной стороны, хорошо, что ей больше не грозит возмездие, которое, как она считала,

неминуемо ее настигнет. Но с другой стороны, идти ей было некуда. Она провела бессонную ночь,

размышляя над тем, дадут ли ей жалованье перед уходом – ведь деньги ей понадобятся.

Она так и не узнала правды об отце. Миссис Стэндон больше не упоминала об этой давней

истории, но, если все обнаружилось бы, она была бы обречена на проклятие за неблагодарность.

Больше, чем заслужить осуждение света, Эмма боялась пасть в глазах Доминика. А может, это уже

произошло и оскалившийся тигр готов к прыжку?

Доминик сам наблюдал за тем, как укладывают багаж на большую крутую повозку, которая

должна была следовать за каретой, и весь день находился в хлопотах.

Эмма спускалась по лестнице, держа в руках шляпную коробку Люси. Его светлость как раз

выходил из библиотеки в сопровождении слуги, несшего кипу книг. Эмма поставила коробку на пол и

подошла к нему.

– Милорд, могу я с вами поговорить?

– Конечно. Пойдемте в библиотеку.

Доминик заметил, что она снова надела старое коричневое платье.

– Не знаю, с чего начать. Вы были так добры ко мне, а теперь, как я понимаю, мне следует

подыскать себе новое место...

– Почему? – изумился он.

– Не могу же я остаться здесь после вашего отъезда, правда?

– Разумеется, не можете.

– Милорд, мне очень трудно говорить это, но вы сказали, что положите мне жалованье в

пятьдесят фунтов в год с выплатой каждый месяц, и, хотя ваша доброта стоит намного больше, денег у

меня нет. Я пробыла у вас три месяца, значит, четверть от пятидесяти фунтов составляет…

– Я в состоянии это сосчитать, – резко прервал ее он. – То, что вам не заплатили, является

оплошностью, и я ее тотчас же исправлю. – Он вынул из кармана жилета связку ключей, висящих на

тонкой цепочке, выбрал нужный и отпер им ящик секретера. – Не могу понять одного: почему вы

решили бросить Люси, ничего не сказав заранее? Она очень расстроится.

– Бросить, милорд? Разве вы не собираетесь меня увольнять? Раз сезон закончился, то...

Он вдруг рассмеялся.

48

– Милая Эмма, какая же вы глупышка! Да мы и не мыслим с вами расставаться. Люси вы нужны

как никогда. Условностей хватает и в деревне. Вы едете с нами и останетесь до тех пор, пока капитан

О'Коннор не вернется из Индии.

Он искал на ее лице следы вины, смущения или стыда, но увидел лишь, как глаза Эммы

наполнились слезами. Он сделал шаг вперед, собираясь обнять ее, но вовремя спохватился и опустил

руки.

– У вас есть другие причины, почему вы не можете остаться?

– Нет, милорд. – Она заморгала, смахивая слезы, и улыбнулась, ослепив его своей улыбкой. – Я

буду рада уехать с Люси в Кавенгем-хаус.

– Хорошо.

– Я должна закончить складывать вещи Люси. – Эмма поспешила уйти, а он остался один,

перебирая в пальцах ключи и погрузившись в раздумье. Доминик отсчитал пятьдесят золотых монет,

всыпал их в мешочек и сунул в карман. У Люси есть деньги на булавки, а чем Эмма хуже?

Они отправились в путь на следующее утро. Эмма сидела в карете рядом с Люси, а напротив

расположились Доминик с миссис Стэндон, которая собиралась погостить в Кавенгем-хаусе несколько

недель, прежде чем вернется домой.

Путешествие обернулось для Эммы мукой, поскольку она сидела очень близко от его светлости и

их колени почти соприкасались. Стоило ей поднять голову, как она встречалась с ним взглядом. Эмма

краснела и старалась смотреть в окно.

Неспешная езда давала возможность рассмотреть окрестности. Для нее все было вновь. Какое-то

время путешественники ехали молча. Вскоре раздалось легкое похрапывание – это задремала миссис

Стэндон.

– Ох, какая скука, – вздохнула Люси. – Эмма, почему вы молчите?

– Я думаю.

– О чем?

– О том, как не похожа эта страна на Индию.

– Расскажите нам про Индию, – попросил Доминик. – Вы ведь иногда скучаете по ней.

– Я скучаю по отцу, по своим друзьям и слугам, которые тоже были друзьями.

– И по мисс Монтфорест? – спросил он.

– Да, и по мисс Монтфорест тоже, – помолчав, ответила Эмма.

– Она была близким для вас человеком?

– Да.

– А мисс Монтфорест похожа на Софи? – спросила Люси.

– Я бы этого не сказала. Но виконт очень похож на... – Эмма вовремя прикусила язык. Она чуть

было не сказала «на папу». – Я хочу сказать, что он немного похож на майора Монтфореста – глаза, лоб,

но вот рот совсем другой.

– Расскажите нам о майоре Монтфоресте, – снова попросил Доминик.

– Он был очень смелым и честным человеком, уважал обычаи и культуру мусульман, индусов,

сикхов и буддистов. Европейцы написали про Индию немало трактатов, но настоящей страны они так и

не узнали.

Эмма замолчала – трудно говорить об отце как о чужом человеке, но в то же время так хотелось

рассказать, какой он был замечательный.

– Майор Монтфорест уважал местных жителей и старался не оскорблять их верований, как

делали другие. Слуги готовы были отдать за него жизнь.

Доминик пристально смотрел на Эмму, и она выдержала его взгляд. Эмма продолжила свой

рассказ, про Калькутту с ее многонациональным населением, фортами и храмами, узкими улочками и

широкими равнинами, среди которых находились мелководные топкие озера. Эмма говорила о горах,

куда они уезжали жарким летом, о лесах и ущельях, о тиграх и слонах, о растительности и о

праздниках. Тетя Агата тихонько похрапывала, а Люси ловила каждое слово Эммы.

– Когда-нибудь я съезжу туда, – сказал Доминик. – Нехорошо получать доход от торговли со

страной, где ты ни разу не был. – Эмма словно раскрыла ему глаза. Доминику хотелось взять ее за руку

и сказать ей, что он защитит ее, что отвезет обратно в Индию. В этот момент все казалось ему

возможным.

Но тут раздался голос Люси:

– Если Софи на это согласится. Она ненавидит Индию, правда, алмазы, рубины и шелка ей

нравятся.

49

Доминик с трудом очнулся от мечтаний.

– Люси, ты несправедлива. Она просто многого не понимает.

– А когда вы ожидаете «Нежную деву»? – спросила Эмма, стараясь предотвратить назревающий

спор. – Я полагала, что она должна была вернуться еще две-три недели назад.

– Она немного задерживается, но беспокоиться рано, – сказал Доминик. – Мне жаль, что отъезд

капитана О'Коннора откладывается.

Эмма бросила взгляд на Люси, но не успела ничего ответить, как проснулась миссис Стэндон.

Она поправила шляпу и, выглянув в окно, осведомилась, где они находятся.

– Въезжаем в Бишопс-Стортфорд, тетя, – сказал Доминик. – Мы здесь остановимся и пообедаем.

– Наконец-то! Я ужасно голодна. Карета въехала во двор трактира, и, пока меняли лошадей, все

отправились обедать, после чего продолжили путь. Эмма задумалась. Удалось ли ей нарисовать

правдивый портрет отца, рассказать, какой он был хороший, сострадательный и честный, неспособный

на предательство? И поверит ли этому Доминик, когда выяснится вся правда? А если не поверит? Ей