. Наум понимал: нужен новый взрыв. Скандал, уличная демонстрация, что угодно! Брежнев торгует с Западом, тащит оттуда все, что под руку попадет хлеб, компьютеры, микрофоны для подслушивания... Запад -- точка опоры. которую искал Архимед. Надо снова брать кочергу и шевелить "сырые дрова"...Когда зазвенела первая капель, Наум пришел к отцу и сказал тоном самым категорическим:
-- Значит так, отец. Я решил написать плакаты в духе гимна Сергуни и с несколькими ребятами -- Шинкарь пойдет, наверное, Фима Файнблюм* с "Электростали", словом рисковые ребята есть... -- встанем у Мавзолея или на Лобном месте, как группа Литвинова во время чешских событий. "Отпусти народ мой..." "Корров" предупредим, естественно.
Иосиф молчал, приложив ко лбу руку с изуродованным в Воркуте, торчащим пальцем. Он долго шевелил этим пальцем с черным ногтем, затем сказал: -- Я против! Получишь десятку или, в лучшем случае, ссылку...
-- Я готов! Иначе мы не расшевелим "сырые дрова". Пусть Гуры лягут на плаху.
-- Ты думаешь, это даст какой-то эффект?
-- Отец, надо ковать железо, пока горячо! Мир еще помнит варварский приговор! Он задал тон. А тон, как известно, делает музыку. Он еще звучит, он взвешен в воздухе, как испарения земли: "К расстрелу..." Если встать на Лобном месте сейчас...
Иосиф снова помолчал. Торчащий палец с черным ногтем долго кружил.
-- Наум, -- наконец просипел он. -- Я думаю, что ты, да, прав! Сейчас или никогда! Стратегия ясна, а вот тактика?.. Самый спокойный у нас в семье Яков. Самый... как бы сказать? -- семь раз отмерь, один -- отрежь -- Яков! Самый 519"решитель...
Наум всплеснул руками, пепел от папиросы отлетел отцу в лицо. -Решительный?! Яша даже жениться не решился! Если бы Регина не женила его на себе, он бы до сих пор краснел-бледнел... Отец, я люблю Яшу, но застенчивый боец -- не боец! Да он на ногу наступит - полдня извиняется. Нашел, кого выбрать арбитром -- 520""красну девицу"! Даже смешно! Он и в синагогу-то не ходит: детские 521"де игрушки. А у здания Верховного суда ты его видел?! -- Наум еще долго размахивал руками и удивлялся словам отца. Иосиф дал ему "выплеснуться", затем сказал спокойно: -- Яша -хирург-еврей в антисемитском гнезде. Самом известном антисемитском гнезде Москвы. Он единственный из Гуров, кто всю свою жизнь... каждую минуту своей жизни! да, не имел права на ошибку! Звони Яше, Наум! Я хочу знать, что скажет он!
9. В "КАЛИНИНСКОЙ РЫДАЛЬНЕ"
-- Самосажанцы, -- Яша сказал и покраснел. Он только что пришел с работы и мыл руки. Он мыл руки так, как моют лишь одни хирурги, хотя ему, вроде бы, не предстояло сегодня брать в руки скальпель. Краснел он всегда, когда распоряжался. Он не любил навязывать людям свою волю, считал всех руководителей и главнокомандующих людьми порочными, которые топчут чужие души, не задумываясь об этом... -- Наше прекрасное время плетет аморализм, как паутину. Без отдыха, -- говаривал он. -- Не собираюсь нашему прекрасному времени в этом помогать.
Яша продрал жесткой щеточкой каждый палец сверху и под ногтями и так с мокрыми руками вышел в столовую, где сидел отец. Наум торчал за 525"яшиной спиной в ванной и сейчас следовал за ним неотступно, доказывая, что у них нет другого выхода, и надо ковать железо, пока горячо.
-- Самосажанцы, -- тяжело говорил Яша, вытирая большие волосатые руки с белыми, прямоугольными, как рояльные клавиши, пальцами, желтовато-синими у ногтей от иода. Повесив полотенце, он, наконец, сел к столу. Регина наставила закусок, которые бывали в доме Иосифа 527"Гура не часто. Разлили по хрустальным рюмкам дорогой армянский коньяк. Выпили, как водку, залпом. Налегли на закуску. Выпили еще по одной, и Наум начал говорить, со ртом, набитым желтоватым, пахнущим дымком угрем:
-- От такого стола, конечно, в кутузку отправляться неохота. Но мы тебя и не зовем. Кто нам передачи-то будет носить? -- Наум засмеялся, поперхнулся. -- Речь идет не о тебе. У нас нет другого выхода. Если все затихнет...
-- Самосажанцы! -- в третий раз повторил Яша с горечью. -Аники-воины!.. Да разве речь о вас? Вы же начали... Вы понимаете, что вы начали? Никто и никогда не мог еще пробить 529""железного занавеса". Граница на замке, и все под замком. Кто пытался пробить, давно истлел. Вы начали, и начали впервые в новой истории, еврейский прорыв. Тысячи... десятки тысяч людей вас подняли. На своих плечах подняли. Если вам удастся -- в прорыв хлынут они, исстрадавшиеся не менее вас... И все это загубить копеечным плакатиком? У русских диссидентов не было выбора: они в знойные Палестины не собирались. Кроме того, в схватке с ним и,-- он показал рукой на потолок, -- протоптанной тропой идти нельзя: она уже минирована...
-- Ну, начал плести. Мины. Самосажанцы... Резоны?..Алеф! Нас посадят -это не резон. Мы идем на это. Бет? Я тебя слушаю...
Яша вздохнул и продолжал напористо и виновато, как бы прося прощения за напористость: -- После ареста "самолетчиков531""532"ОВИР, по твоим словам, был пуст все лето, не так ли? Твой провал, за которым последует еще три-- четыре процесса, отпугнет евреев надолго. Ты простишь себе, если загубишь массовый прорыв, то есть загубишь все? Я должен это сказать, не сердись, Наум. -- Спорили все более раздраженно. Перестали ругаться, лишь когда Регина внесла в столовую благоухающего гуся. -- Я объелся закуской, -- простонал Наум. -- Я -- пас! Иосиф засмеялся: -- Да, подорвались на мелочах! До гуся не доползем!
Наум встал с решительным видом: -- Значит, так, мы отдельно, а гуси отдельно...
-- Сядь и не выпендривайся! -- рявкнул вдруг Иосиф, и спор возобновился. В третьем часу ночи Наум опять вскинулся, сказал, что он забыл позвонить в Париж. Надо мчаться домой.
-- Звони отсюда, -- удивленно произнес Яков. -- Разговор некошерный! Скомпрометирует твоего гуся!..
-- Звони, балаболка! -- воскликнул Яков, болезненно морщась. Наум набрал международную и попросил Париж 534""коллект". Назвал номер, сообщил кому-то, что уже шесть человек отказались от советского гражданства, тащат себя на плаху... Почему звоню ночью? 535"М-- м... -- Наум хотел, видно, извиниться, вскричал вместо этого: "Потому, что вы спите! У вас что, летаргия536"?!"
Когда Наум вернулся, возбужденный, в гостиную, Яков сказал, набрасывая что-то карандашом на бумаге, что у него есть позитивное предложение. Надо разработать коллективный поход в одно из правительственных учреждений.
-- ...без демонстраций на улицах, где вам заламывают руки немедленно! Без плакатов! За плакат есть статья в Уголовном кодексе. Мирный поход. В Учреждение...
-- Какое учреждение? -- перебил его Наум. -- На Лубянку? К Юрию Андропову?
Яков усмехнулся: -- Кто про что, а вшивый все про баню!
Начали думать, у какого учреждения лучшие подходы? Можно ли приблизиться, скажем, к Совету министров сразу нескольким десяткам евреев? Так, чтобы не подхватили еще на улице?
Яков показал лист бумаги, на котором он тут же начертил схематично несколько правительственных зданий. Написал сверху: "Совет министров СССР". -- Годится? -- спросил он.
-- Нет! -- сказал Иосиф. -- Нет обзора снаружи для западных "корров", и есть бюро пропусков. Отпадает! Отсеялись и остальные высокие приемные внутри Кремлевской стены и снаружи. То бюро пропусков есть, то 538""коррам" негде развернуться. Им тоже простор нужен... Наконец согласились с тем, что самое лучшее -- это приемная Президиума Верховного Совета СССР, 539""Калининская 540"рыдальня", как ее называли в сталинские годы. Пропуска порыдать -- не требуется. Подходы с трех сторон. За дверью -Манежная площадь. Идеальный обзор снаружи. Начнут бить, заталкив541"ать в "черные вороны", 542""корры" могут хоть кино вертеть.
