Он проснулся так же внезапно, как и уснул.

Неизвестно, что его разбудило – слабое хлопание парусов или постукивание гика-шкота. Но, скорее всего, ни то ни другое, а громкий неестественный звук, похожий на удар исполинского молота по громадной стальной пластине.

Мужчина взглянул наверх и увидел, что стаксель-кливер шевелится лишь из-за атлантической зыби. Ветер полностью стих.

«Что это был за звук? Будто молотом по наковальне. И откуда эти огни?» – раздумывал Натан.

В этот самый момент он снова их увидел. Теперь огней было только три – красный, зеленый и между ними белый, – а расстояние от них до «Одуванчика» составляло не больше половины морской мили. Световые круги двигались прямо на яхту.

Натан подскочил на месте как ужаленный. «Черт побери! Они там что, ослепли?» – пронеслось у него в голове.

Он бросился к штурвалу и выключил автопилот. Необходимо было срочно запустить мотор и максимально быстро положить руль на левый борт, чтобы отвести «Одуванчик» от другого судна хотя бы на сто метров, иначе было не миновать столкновения. Вот дьявол! И как это он уснул? В этих местах море кишмя кишит судами, и позволить себе сладкую полуночную дрему может только полный идиот.

Почему не заводится мотор? Даже стартер не крутится. Натан пытался запустить двигатель снова и снова… Ничего не выходило.

Словно фасад небоскреба, на яхту надвигался нос гигантского корабля, который оказался в десятки раз больше «Одуванчика». С ужасающей скоростью громада неслась прямо на парусник, который рядом с ней казался ореховой скорлупкой. Было ясно, что столкновения не избежать, и через две-три минуты «Одуванчик» превратится в жалкую груду обломков.

Из нижнего отсека высунулась голова Ливии. Натан увидел ее спутанные всклокоченные волосы и глаза, вылезающие из орбит от страха. Работающий мотор огромного сухогруза создавал просто адский шум.

– Натан! – что было сил крикнула Ливия, не двинувшись, однако, с места и глядя в оцепенении на неумолимо приближающуюся беду.

Одним движением мужчина выдернул из-под сиденья рулевого надувной плот.

– Быстро с яхты! – взревел он. – Ты что, оглохла? Живо вниз!

Ливия не шелохнулась.

– Прыгай! – заорал Натан, но она все еще медлила. Через мгновение он сгреб ее в охапку, проволок вниз по ступенькам и с усилием вытолкал за борт. Вслед за ней он швырнул в воду спасательный плот и в последнюю секунду перед столкновением сиганул в воду сам.

Ледяная вода обожгла его миллионами острых уколов. В какой-то момент Натан решил, что от холода у него остановилось сердце, но затем обнаружил, что жив – значит, сердце все еще билось. Хрипя и отплевываясь от воды, он вынырнул из-под наката очередной волны. К счастью, на нем был спасательный жилет, как и всегда во время пребывания на борту.

Удары молота, стучащего по металлу, раздавались теперь прямо над его головой. Натана подхватило гигантской волной и отшвырнуло на несколько метров в сторону. Буквально рядом с ним прокатилась вертикальная металлическая плоскость. Это обшивка борта сухогруза плавно, как в замедленном кино, двигалась мимо Натана.

Нос грузового корабля протаранил «Одуванчик» лобовым ударом, и яхта мгновенно пошла ко дну.

На глаза Натана навернулись слезы. Он никогда не плакал и с самого дня похорон его матери (он был тогда маленьким мальчиком) не думал, что снова когда-нибудь заплачет. Однако пережить эту трагедию ему оказалось не по силам. Слишком уж быстро все получилось. Ведь только что Натан сидел в рулевом отсеке своей любимой яхты. А из-за того что он замечтался и уснул всего лишь на пару проклятых минут, его теперь волочит по ледяному пространству Северного моря. И прямо у него на глазах было уничтожено то, что на сегодняшний день стало безгранично дорого его сердцу и составило смысл его жизни.

Спасательный плот, развернувшись в воде, был подхвачен волной, расходившейся от носа грузового корабля, и унесен на несколько метров от Натана. Плот с расправившимся навесом вертело и крутило в мощных бурунах.

Рядом со спасательной шлюпкой барахталась Ливия. До того как все случилось, она лежала в постели, поэтому спасательного жилета на ней не было. Натан выкрикивал ее имя, но Ливия не реагировала. Сделав несколько энергичных взмахов руками, мужчина подплыл к ней.

– Плыви, Ливия! – приказал он. – Ну, давай же, плыви! Нам нужно поймать плот!

Но женщина не продвинулась и на сантиметр в сторону спасательной шлюпки. И хотя она держалась на воде, вяло, А механически перебирая руками и ногами, ее широко раскрытые глаза смотрели в одну точку. Казалось, что Ливия не понимает слов.

Натан лег на спину, подхватил ее под руки и поплыл с ней в сторону плота. Он фыркал и перхал, глотая все новые порции соленой воды. Хорошо еще, что Ливия не оказывала сопротивления. На несколько мгновений он выпустил жену из рук, с огромным трудом взобрался на плавучий островок спасения, а затем уже потянулся за ней. Он затаскивал ее на плот долго, и в какие-то моменты ему казалось, что сил может не хватить. Как только Ливия оказалась в безопасности, рн упал рядом с ней в полном изнеможении.

Лишь по прошествии некоторого времени Натан пришел в себя.

Они спасены. Они не захлебнулись, не дали тонущей яхте увлечь их за собой в морские глубины. Несмотря ни на что, Натан ощутил вдруг чувство глубокой благодарности к судьбе. Как-никак они оба выжили. Правда, жизнь их не стоила теперь и ломаного гроша. Они остались лишь с тем, во что были одеты до трагедии: Ливия в голубую пижаму, состоявшую из укороченных штанов и вытянутой трикотажной кофты; Натан в джинсы, шерстяной пуловер, белье и носки (ботинки он потерял, когда оказался за бортом).

«И еще у нас есть спасательный плот, – подумал Натан во внезапном порыве сарказма. – Мы уже убедились, что эта вещь всегда может пригодиться».

Ночь все еще была ясной. Тут и там на небе поблескивали звезды. Натан безучастно смотрел на темную водяную толщу. В этот момент он не мог думать абсолютно ни о чем – ни о прошлом, ни о будущем. Он не чувствовал теперь даже отчаяния, которое охватило его несколько минут назад, заставив плакать. Душа его была вычерпана до дна, и в ней царила милосердная пустота.

Ранним утром девятнадцатого августа Вирджиния Квентин услышала по радио о крушении яхты, случившемся в ночь с четверга на пятницу недалеко от внешних Гебридских островов. На Скае имелась небольшая радиостанция, и она передавала новости, представляющие интерес главным образом для островитян. На почетном месте в этих новостях стояли сводки погоды – для местности, где многие жили лишь рыбной ловлей, такая информация была чрезвычайно важна. Вторыми по значению шли сведения о катастрофах – случалось, что терпела бедствие рыбацкая шхуна, а бешеные штормовые ветра, носясь зимой над Северным морем, врывались на сушу и сносили крыши с домов (одну женщину даже сдуло со скалы в пропасть). Но такой беды, какая приключилась с иностранцами сегодня, еще не было. По крайней мере, Вирджиния не слышала ничего подобного.

Она встала ни свет ни заря и отправилась на ежедневную пробежку по высокогорному плато. Хрустальная тишина первых утренних часов всегда привлекала женщину. Ей ничего не стоило подняться с постели около шести и с головой окунуться в нетронутую свежесть нового дня.

Вирджиния чувствовала, что, когда она бегает здесь, на этом гористом северном острове, у нее проявляется особая выдержка и выносливость. Причиной тому явно служил местный воздух, до умопомрачения густо насыщенный кислородом. Вирджиния бегала широким размашистым шагом, комфортно чувствуя себя в своем индивидуальном ритме. Она передвигалась легко и свободно, и движения тела находились в полной гармонии с ее ровным дыханием. Утренняя пробежка была единственным неприкосновенным богатством Вирджинии и заряжала ее бодростью на весь грядущий день. Бегать с кем-то в компании она ни за что не хотела. И без того приятное одиночество первых утренних часов становилось еще драгоценнее, когда она вкушала его в безлюдии острова Скай.