– Тут ждите, – распорядился дозорный. – Я извещу кого нужно.

Он удалился, предусмотрительно закрыв дверь снаружи на засов.

Мистрисс Изабель уселась на лавку, благовоспитанно сложив руки на коленях и натянув поглубже капюшон плаща. Нервно ерзавший Франческо устроился по соседству с ней. Мак-Лауд кучей плохо соединенных между собой костей рухнул прямо на пол.

Ноттингамец выглянул в окно. Проем находился ниже уровня земли, и все, что удалось ему разглядеть, это край мощеного булыжником двора. Сейчас привратник позовет кого-то, обладающего правом принимать решения. Придется внятно и по возможности правдоподобно изложить целый ворох событий последних дней – но возможно ли это? Будь он магистром здешней прецептории, не поверил бы ни единому слову столь подозрительных личностей. Вдобавок с ними пришла женщина, а всем известно – храмовники весьма и весьма неодобрительно относятся к тому, чтобы в их владениях гостили представительницы слабого пола. Как бы мистрисс Уэстмор не попросили удалиться… Но тогда вместе с ней уйдет и Франческо – и будет совершенно прав, ибо даже столь самоуверенную девицу нельзя бросать в одиночестве…

Минуло не менее получаса – так думалось изнывавшему от неопределенности милорду Гаю. Наконец за дверью затопали шаги, лязгнул снимаемый засов и, пригнувшись, в низкую дверь вошли двое. Один – уже знакомый Гаю зверообразный привратник, другой – человек средних лет, носивший поверх обычной одежды суконную черную хламиду с нашитым на плечо алым крестом.

«Сервент, – сообразил англичанин, вспомнив то немногое, что знал о порядках в Ордене Храма, – сержант, самый низший чин. Недавно вступивший оруженосец, еще не дослужившийся до посвящения в рыцари, или, напротив, ветеран, не рвущийся к вершинам. И на том спасибо. Вряд ли этот станет нас о чем-то расспрашивать. Можно надеяться хотя бы на пару часов передышки».

Безымянный храмовник молча оглядел потрепанную компанию – взгляд у него был цепкий, мгновенно оценивающий, кто чего стоит. Привратник свирепо сопел у него за плечом, многозначительно похлопывая себя по лопатообразной ладони устрашающего вида дубинкой и молчаливо намекая: чужакам здесь не слишком рады. Наконец брат Ордена изволил заговорить:

– Ваш друг может идти самостоятельно? Он болен или ранен?

– Он… э-э… – замялся Гай, подбирая нужное слово.

– Ранен, болен и устал, – сухо сказала Изабель. Мак-Лауд, подтверждая ее слова, застонал.

– Что ж, о нем позаботятся, – смилостивился храмовник. – Оружие ваше оставьте здесь и следуйте за мной. Бернардо, помоги сему достойному мужу подняться в келью.

Из оружия нашлись только позаимствованные в «Белом быке» меч и кинжал. Разоружившись, незваные гости проследовали под беззвучно поднявшейся решеткой, по одной из обрамлявших прямоугольный двор крытых галерей, вверх по узкой скрипучей лестнице, втиснутой меж двух соседствующих зданий, через длинный сумрачный коридор, делавший неожиданные повороты то вправо, то влево… У Гая создалось впечатление, что они идут по маленькому замку – впрочем, прецептория и задумывалась своими создателями, как нечто среднее между монастырем и крепостью – причем сопровождающий делает все, чтобы пришлецы никому не попались на глаза.

Вольнонаемный Бернардо, похоже, был здоровее быка – даже не запыхался, волоча практически висящего на нем шотландца. Им не встретилось ни единой живой души, не считая шмыгнувшей мимо пары слуг в одном из дворов, хотя повсюду ощущалось близкое присутствие большого числа людей. Сэр Гисборн понятия не имел, что думают его сотоварищи, но ему самому прецептория внезапно стала симпатична – витающим в ее стенах чувством надежности и защищенности. Может быть, это был очередной обман, а может, тоска самого Гая по четкой и понятной картине мира, где все расставлено по надлежащим местам, и ложь не пытается выдавать себя за истину.

Очередной переход закончился в маленьком тесном дворе, разделенном кованой решеткой, сквозь которую высовывались ветви барбарисовых кустов, уже тронутые осенней желтизной. Гости один за другим прошли через неприметную калитку и по узкой дорожке, усыпанной толченым кирпичом, вышли к крыльцу скромного одноэтажного дома – сложенного, как и все здешние строения, из камней изжелта-серого оттенка. Внутри домика обнаружилось четыре или пять небольших комнатушек, выходивших в общий коридор. Убранство состояло из самых необходимых вещей вроде кровати, стола и пары скамей, но после недавних передряг даже столь скромное жилище представало дворцом.

– Располагайтесь по собственному усмотрению, – проводник кивнул на двери комнат. – Поесть вам принесут. Если понадобится что-нибудь еще – скажите слугам. Магистр д'Альби выражал намерение в скором времени побеседовать с вами.

Завершив наставительную речь, сервент Ордена удалился, закрыв за собой дверь и заперев ее снаружи на засов. Вместе с ним удалился мрачный Бернардо, сгрузив обмякшее тело Мак-Лауда на лавку.

– Немногословны и угрюмы, но настроены вроде бы доброжелательно, – вынесла решение девица Изабель, приоткрывая дверь ближайшей комнаты и заглядывая внутрь. – Или, по крайности, не враждебно.

– Вы как хотите, а я пошел спать, – заявил Гисборн, едва захлопнулась дверь за зверообразным привратником. – Даже если через два часа нас поволокут на расправу, плевать – по крайней мере, эти два часа я проведу в настоящей постели.

Душераздирающе зевая, он и впрямь двинулся к ближайшему лежаку. Франческо собрался было последовать его примеру, однако был тут же довольно бесцеремонно остановлен. Цепкие пальцы Мак-Лауда придержали его за ворот рубахи и притянули к себе, усадив рядышком на скамью. По такому случаю сил у шотландца хватило с избытком.

– Не спеши, малыш, – просипел Дугал. – Поговорить надо.

– Perla Madonna, что еще?! – из уст итальянца вырвался самый настоящий стон. В конце концов, изрядно вымотались все, Франческо не был исключением. – Что вам от меня надобно, мессир Дугал?!

– Сущий пустяк, – осклабился кельт. – Один вопрос. Совсем маленький, простенький такой вопрос. Ответишь на него, и можешь дрыхнуть хоть до Страшного Суда. Как верно заметил Гай, вполне может статься, что вольной жизни нам осталось всего ничего. Так что не обессудь, я вынужден спешить. Ты еще не догадался, о чем я?

– Ради всего святого, Дугал, – вмешалась Изабель. Не делая попыток вырваться, несчастный Франческо только хлопал глазами на своего мучителя. – Что тебе нужно от мальчишки? Прекрати экзекуцию и говори толком!..

– Толком? Хорошо, – Мак-Лауд разжал пальцы, и Франческо немедленно отскочил на безопасное расстояние. Шотландец обвел спутников мутным от усталости взглядом. – Так вот, если толком, то вы совершенно правильно коситесь на меня, как на зачумленного…

– Мы не косимся, – заикнулся было Гай.

– Да брось, я ведь не слепой, хвала Создателю! И не перебивай меня, сэр рыцарь. Я отлично знаю, что с разорванной глоткой и пробитой печенкой люди не живут. Там, в ущелье около Ренна, я умер, и меня закопали. Но вместо того, чтобы спокойно гнить в яме, я почему-то встал и пошел, аки Лазарь из Вифании! И вот до сих пор хожу, говорю, вытаскиваю ваши задницы из всяких передряг, каждой минутой своего существования противореча всем законам людским и Божьим! И сдается мне, тут приложил руку вот этот юный красавчик!

Указательный палец Дугала нацелился на растерянно моргающего Франческо Бернардоне.

– Я желаю знать, парень, почему я не могу умереть по-человечески! Что ты такое сотворил со мной, покуда я валялся без памяти в проклятом Богом замке? Уверен, что бы это ни было, случилось оно именно тогда. Тогда, после драки с Рамоном – ну, вспомнил?

– Я думал, так будет лучше… – пробормотал Франческо. – Тогда, в Ренне… Вы были при смерти…

– Ага! Я угадал. Ну, и что дальше? – подбодрил шотландец. – Давай, не стесняйся! Как говорят святые братья, скажи правду и посрами дьявола. Значит, я был при смерти. Потом ты что-то сделал, и я мгновенно ожил. Уж не хочешь ли ты сказать, мой юный друг, что излечил меня возложением рук, а заодно даровал телесную неуязвимость? Ба! Возможно, будет правильнее именовать тебя… из какого захолустья ты родом, из Ассизи? Святой Франциск Ассизский, а?