Эсфирь Яковлевна Цюрупа

Олешек

Дом стоит на горе. Толстые колонны подпирают башню над входом, а в обе стороны от колонн тянутся длинные фасады с тёмными окнами. Издали кажется — сидит могучий орёл на толстых лапах, горло поднял голову и распластал вширь крылья. Люди так и говорят: у этого дома два крыла — правое и левое.

Уж когда взберёшься в гору и подойдёшь ближе, видишь, что дом очень старый. Крылья его облиняли. С колонн обвалилась штукатурка. На террасе, среди сугробов, в каменных вазах бьются под ветром чёрные прошлогодние цветы.

Так, может быть, дом пуст?

Нет, посмотрите сюда! По заснеженным ступенькам протоптана тропка. А высокие окна изнутри забрызганы извёсткой. А слышите скрип? Это скрипит входная дверь с пружиной. Когда её открывают медленно, она просит: «Прри-кррой!» Когда побыстрей — она предупреждает: «Прри-бью!» А когда распахнут сразу, она сердится: «Пррочь!»

А теперь взгляните, как наезжена дорога в гору!

Это Олешкин папа каждое утро привозит сюда на своей грузовой машине № ЮК-0222 штукатуров и маляров. Все едут в кузове, а один маляр — в кабине, рядом с папой. Маляр одет в резиновые сапоги и рабочую ватную куртку. Брюки его измазаны краской, как у всех маляров, и в руках у него длинная кисть.

Но на голове у этого маляра тёплый платок. А из-под платка глядят весёлые мамины глаза.

— Варюша, захлопни-ка дверцу, поехали! — говорит маляру папа и включает мотор.

Этот маляр — Олешкина мама.

Олешек гордится своей мамой: она умеет красить стены в розовый, голубой и в какой только захочешь цвет и она не боится работать на самых высоких строительных лесах.

Машина быстро поднимается в гору, а за ней на снежной дороге ёлочками ложатся отпечатки шин. По ёлочкам шагает толстый заведующий хозяйством, Николай Иванович, в меховых сапогах, лохматых, как собаки. Николай Иванович старается похудеть и поэтому не ездит, а ходит пешком. А в кузове едут рабочие, и ещё племянник Николая Ивановича, одиннадцатилетний Валерка, которого сюда никто не звал.

Олешек сколько раз сам слышал, как Николай Иванович спрашивал Валерку:

— Явился? Тебя сюда кто звал?

— Никто, — отвечал Валерка и отправлялся бродить по всему дому.

Если бы Олешка никто не звал, он бы ни за что не пришёл. Но Олешек бывает тут в доме каждый день, и всегда по делу. Дела бывают разные. Либо папа утром ему скажет:

— Ладно, сын, залезай в кабину. Посмотрим, как там ремонт подвигается. А то ведь скоро и отдыхающие приедут…

Либо Олешек попросит у мамы:

— Дай я понесу твою кисть!

И мама ответит:

— Понеси, помощник.

А там в доме кто-нибудь из маляров крикнет ему с высоких подмостей:

— А ну, хозяин, подан мне вон тот помазок! Молодец, приходи чаще…

А самое главное слово говорит ему всегда бригадир маляров, тётя Паня. Покрасит стену, отойдёт, прищурится, полюбуется и скажет Олешку:

— А ну, хозяин, принимай работу! Хорош колер?

По-малярному это значит: хорош ли цвет…

— Хорош! — отвечает Олешек.

А Валерку сюда никто не зовёт. Где бы он ни появлялся, только и слышишь:

— Парень, оставь кисть, колер смешаешь!

— Эй, не подпирай стенку, не видишь, покрашена!

— Не тронь провод, спутаешь!

Николай Иванович говорит, что у Валерки масса недостатков, поэтому он всем мешает.

Один недостаток есть у Олешка тоже. От Олешка происходит очень много шума.

А для чего, скажите, нужны новые башмаки, если ими нельзя скрипеть и топать? И зачем на лестнице эхо, если там нельзя даже крикнуть? И почему водосточные трубы делают железными и громкими, если по ним нельзя стучать палкой?

Олешку не нравится жить тихо, ему нравится жить громко.

Всё-таки он старается никому не мешать.

А Валерка? Может быть, Валерка всем мешает потому, что ноги у него длинные, как макароны, и они носят его повсюду, куда им вздумается? А руки выросли из рукавов и поэтому за всё хватаются и всё без спросу трогают?

Позавчера бригадир тётя Паня красила в зале потолок. Не кистью, а пульверизатором. Это машинка такая, она похожа на ружьё: нажмёшь курок, и из длинного ствола вырывается белая метель, и потолок, и стены, и всё сразу становится белым.

Тетя Паня работала, в зал никто не входил, а Валерка вошёл. И вернулся с ног до головы в крапинку, даже нос, даже уши!

Когда Олешек увидал Валерку в крапинку, он открыл рот и громко сказал:

— А!

— Ничего особенного, — ответил Валерка. — Чего испугался, трус!

Неправда, Олешек не трус. Он ещё прошлым летом майского жука прямо рукой брал. И мимо колхозного бычка ходил, совсем рядом. И даже громко пел. А у бычка уже рожки прорезались…

Правда, Валерка всего этого не знает. Он приехал сюда недавно. Говорят, он теперь навсегда останется жить у дяди. Лучше бы уезжал к себе домой обратно. Всё равно тут в школе он уже наполучал целую кучу плохих отметок.

Из-за этого Валерки у Олешка одни только неприятности. Если Олешек говорит: «Я сегодня белку видал!» — Валерка отвечает: «Не было никакой белки!»

А белка была! Очень неприятно, когда тебе не верят.

И ещё Валерка прослышал однажды, что Олешек, когда был маленьким, говорил «пузов» машины. И теперь дразнится: «Эй ты, толстый пузов!»

Нет, уж пусть лучше уезжает к себе домой обратно…

Так думая, Олешек поднимается в гору. Впрочем, мысли не мешают ему шуметь и разговаривать во весь голос. Снег поскрипывает под его валенками, и Олешек тоже произносит им в лад:

— Тр-пр-тр-пр…

Он несёт маме завтрак. Он сам ходил сегодня в магазин, сам купил двести граммов колбасы. Ещё и сдачи осталось сорок две копенки, вот они позвякивают в кармане. Сегодня Олешек будет завтракать с мамой. Олешку нравится завтракать с мамой. Они вымоют руки под краном, постелют на подоконник чистую газету — это у них будет стол. Пододвинут ящик — это будет скамейка. Мама нарежет хлеб ломтиками, колбасу кружочками и нальёт чаю в два гранёных стакана. А сахар они будут размешивать по очереди одной ложкой.

Олешек торопится. У всех рабочих перерыв начинается в двенадцать часов. Надо войти в дом как раз в ту минуту, когда в Вертушине, за берёзовой рощей, загудит ткацкая фабрика. А до этого надо успеть встретить Валерку и показать ему сосульку. Олешек нашёл удивительную сосульку, похожую на петуха. Он носит её в кармане уже целый час, она может растаять. А Валерка ведь ещё никогда не видал такую! Куда ж он делся?

Вдруг крепкий снежок ударяет Олешка в лоб. Конечно, это Валерка. Он стоит возле дома и крутит рукоятку от лебёдки, хотя все знают, что крутить её без дела нельзя.

— Здоро́во, толстый пузов! — кричит он Олешку.

Олешек делает вид, что не слышит обидных слов, и подходит ближе.

От лебёдки вверх, к самой крыше, протянут трос. По нему, когда крутишь рукоятку, поднимается бадья, в которой наверх, в окно второго этажа, подают штукатурам мел и раствор. Но сейчас окно закрыто, и пустая бадья по воле Валерки со скрипом ползёт вверх и вниз.