— Нет, — сказала Аленка и решительно надела пальто.

Вася подрался с Булкиным. Подрался потому, что Веня назвал его трусом.

— Ты просто сбежал, — сказал Венька. — А Мишка со своим Савельевым вытворяют что хотят. Насыпали карбида Анне Петровне в чернильницу, вот. Она плакала. Потом на физкультуре Мишка подставил ножку Подлепихиной, она упала. Савельев что-то Аленке сказал, она его портфелем стукнула даже, девчонки видели… А ты сидишь дома. Хочешь быть хорошим, не заметить хочешь…

— Да нет, нет же! — взмолился Вася. — Ну что я могу сделать, когда они так! Если б можно было Мишке врезать, я бы…

— Врезать и дурак может. А ты… Эх ты! Не хочет Аленка с тобой дружить, и правильно!

Этого Вася вынести не смог. Он бросился на Веньку, и они долго валялись на полу, всю пыль вытерли. Вообще-то Вася был слабее, но от злости он победил, взял верх. Села на Веньку верхом и сказал:

— Проси пощады!

— Дурак ты! — сказал Венька.

— Кто дурак?

— Ты!

— Кто дурак?

— Ты!

— Кто дурак?

— Васька, перестань, мне больно! Из-за какого-то Мишки деремся…

Вася встал. Действительно, драться, да еще с Венькой!

— Что ж мне делать! — выкрикнул он.

— Я, кажется, придумал, — отозвался Венька. — Надо спросить у врача…

— При чем тут врач?

— А при том… Если он такой больной, то почему от физкультуры не освобожден? И почему он дерется, а ему от этого ничего не делается? Или пускай его в больницу кладут…

— Но он же не знает, что больной. Ведь если ему об этом сказать, он со страху умереть может! Сонька говорит…

— А откуда Сонька вообще все это знает?

— Какая разница — откуда. Знает и знает, не выдумала же она этого!

— Не выдумала? А может, и выдумала! Врала же она, что француженка!

— Ну, это когда было! — отмахнулся Вася. — Потом подумал и сказал: — Ну, хорошо, предположим, что это реально, Сонька соврала. Но зачем ей это надо, а?

Друзья крепко задумались. Действительно, ведь для нормальных людей совсем не ясно, зачем такое можно соврать.

— Нет, не может быть, — сказал Вася.

— Да, не может быть, — сказал Венька.

И они оба снова задумались…

Про Соню-то я и забыла, давно что-то про нее ничего не писала.

А Соне было плохо. Все эти тревожные дни, когда она боялась даже стука в дверь, превратились в один долгий, нудный, страшный день. Она не знала, что так получится. Она не знала, что Мишка окажется уж таким вредным, таким изобретательным на всякие гадости. Ну а Васька разве лучше? Разве ему перестала нравиться Аленка? Ничуть. Они когда ругаются, и то видно, что она Ваське все равно нравится. Когда Аленка его обозвала, он так обиделся, будто никто никогда не называл его рыжим и конопатым. Из-за нее чуть не плакал, даже из школы убежал. И теперь в школу не ходит. Заболел от огорчения. А она сказала, что ему нос разбила, и у него температура и ангина. Значит, хоть и обозвала, но все же не злилась на него.

Но Мишка, Мишка! Кто же знал, что он такой! С какой радостью Сонька размахнулась бы и дала бы ему как следует… Но бить его нельзя. Все сразу заорут, что она хочет убить человека.

Признаться, что соврала? Сказать, что пошутила? Поздно, поздно. И почему нельзя, чтоб как-нибудь само собой все открылось? Пусть самым страшным образом, но как можно скорее! Пусть ребята Соньку презирают, пусть не разговаривают с ней хоть целый день, хоть неделю, хоть месяц! Только бы скорей, скорей!

— Тяжелая история! — сказал Сережа. — Ну и что надо делать, как ты думаешь?

— Не знаю, — честно сказала Аленка.

— А кто такая Сонька? Это которая ходит в шароварах и свистит?

— Да.

— Пальто еще у нее вечно драное?

— Да.

— Ты с ней дружишь?

— Она не хочет со мной дружить.

— Вот что, позовешь ее завтра с нами в театр, ясно?

— Зачем?

— Просто так. Она пойдет, не бойся. Скажи, что я ее звал. Скажи — спектакль хороший.

— Ладно. Только я не знаю зачем.

— Понимаешь ли, — сказал Сережа, — я чувствую по вашей ситуации, что этот ваш Мишка хоть и больной, но если так будет продолжаться, сделает больными всех остальных. И уж коли Сонька все про него знает, то, может быть, она и мне чего-нибудь расскажет. Только прошу тебя, Аленка, не напоминай ей ничего и не лезь с вопросами, ладно?

Аленка не представляла, что нового может сказать Соня. Да еще помочь! Но раз Сережа велел позвать ее в театр, то можно и позвать. Так еще веселее. Только бы она пошла.

— Мы все это знали, — сказала мама. — Мы просто хотели, чтобы ты сам объяснил.

— Почему же вы молчали? — пробурчал Вася.

— Чтобы ты понял, как несладко врать.

— Откуда вы узнали?

— Нам сказала Анна Петровна. Там какая-то девочка, Аленка, что ли… наговорила, что стукнула тебя по носу, потом у тебя сразу же поднялась температура, началась ангина — поэтому ты не ходишь в школу.

— Это не Аленка, — не поднимая глаз, сказал Вася, — это Сонька, наверное, наврала.

— Соню мы знаем, — сказал папа. — А ту зовут Аленка…

Хоть Васе и было стыдно, но он все же обрадовался.

— Она же со мной не разговаривает! — с глупой улыбкой сказал он.

— Потому что ты ее обидел! — в один голос сказали папа и мама и рассмеялись. Они всегда начинали смеяться, если у них некоторые слова получались хором.

— Но что мне делать? — взмолился Васька.

— Понимаешь, — сказала мама, — Мишу действительно жалко… Но ты вот помнишь свою бабушку Феклу?

— Помню. — Бабушка Фекла была самой любимой бабушкой Васи, хоть она и не бабушка, а даже прабабушка.

— Ты помнишь, как она болела?

— Ну, помню.

— А разве она не ходила вокруг тебя, не готовила тебе обед, не читала книжек? Она же все для тебя делала, хотя врачи ей запрещали.

— Ну и что?

— А то, что хорошие люди не пользуются болезнью, чтоб жить только для себя и мучить других.

— Но Мишка и сам не знает, что он так болен!

— А откуда же вы узнали?

— Сонька сообщила…

— Знаешь, — сказал папа, — ты завтра с утра съезди к Анне Петровне, а потом, вечером, пригласи Соню в гости.

— Вот еще…

— Но ведь раньше она к нам ходила…

Вася хотел сказать, что последнее время почему-то видеть не может Соньку. Но папе это может не понравиться, а ведь папа сегодня был такой великодушный, добрый, что отказать ему Вася не мог.

— Ладно, — сказал он.

— И вот еще возьми… Вечно нужные бумаги разбрасываешь по комнате, — сказала мама.

Вася взял протянутую мамой бумажку, сразу же узнал ее и покраснел. Читала мама или нет? Вроде бы лицо спокойное. Может, и не читала? А это были стихи, последние.

В ночь на понедельник Аленка впервые за последнее время спокойно уснула. Они с Сережей и Соней посмотрели спектакль, а после спектакля Сережа катал их на такси. И вообще Аленке почему-то казалось, что все еще может быть хорошо. Просто должно быть хорошо.

Вася тоже уснул с чистой совестью. После того, как он поговорил с родителями, потом с Анной Петровной, все встало на свои места. Он еще не знал точно, что же нужно теперь делать, но если потребуется что-то сделать, то он не будет особенно долго раздумывать.

…Одной Соне в эту ночь не спалось. Казалось ей, что завтра наконец произойдет то самое страшное, чего она хоть и ждет, но боится. Ведь действительно, к чему бы это Аленка позвала Соню в театр? И брат Аленки, Сережа, был такой добрый. Вот они какие, а Сонька? Чем за все это она платит?