Хитрый план Меншикова очень не понравился ветеранам переворота 28 января 1725 года. Светлейший князь, добиваясь брака своей дочери с Петром, которого он одновременно делал и наследником престола, бросал на произвол судьбы тех, кто в 1725 году помог ему возвести на престол Екатерину. Особенно обеспокоился П.А. Толстой. В руках начальника Тайной канцелярии были многие невидимые нити власти, и вот одна из них задергалась и натянулась – Толстой почувствовал опасность: приход к власти Петра II означал бы конец для него, виновного в смерти отца будущего монарха (Толстой был напрямую причастен к гибели царевича Алексея). Тревожились за свое будущее и прочие сановники – генерал Иван Бутурлин, приведший в ночь смерти Петра ко дворцу гвардейцев, генерал-полицмейстер Антон Девиер и другие. Они ясно видели, что Меншиков перебегает во враждебный им лагерь сторонников великого князя Петра и тем самым предает их. Толстой и дочери Екатерины, Анна и Елизавета, умоляли императрицу не слушать Меншикова и оформить завещание в пользу Елизаветы, но императрица, увлеченная Сапегой, была непреклонна. Да и сам Меншиков не сидел сложа руки. Он действовал, и притом очень решительно. Как-то в разговоре с Кампредоном о Толстом он был откровенен: «Петр Андреевич Толстой во всех отношениях человек очень ловкий, во всяком случае, имея дело с ним, не мешает держать добрый камень в кармане, чтобы разбить ему зубы, если бы он вздумал кусаться».

И вот настал час, когда Меншиков достал свой камень – доклад императрице о раскрытом заговоре. Толстой, Девиер, Бутурлин и другие недовольные его поступками были арестованы, их обвинили в подготовке мятежа против императрицы. Меншиков отчаянно спешил: «заговорщики» были допрошены 26 апреля 1727 года, а уже 6 мая Меншиков доложил Екатерине об успешном раскрытии «заговора». Меншикову удалось воспользоваться болезнью императрицы, и она, по его требованию, подписала 6 мая 1727 года, за несколько часов до своей кончины, обвинительный указ против врагов Меншикова. И в тот же день граф Толстой и другие высокопоставленные враги Меншикова были отправлены в ссылку.

Меншиков торжествовал победу. Но тогда, в мае 1727 года, он не знал, что это была пиррова победа, что судьба Толстого вскоре станет его, Меншикова, судьбой, и оба они умрут в один год – 1729-й: Толстой в каземате Соловецкого монастыря, Меншиков – в глухом сибирском городке Березове.

Завещание Екатерины I, по свидетельству историков, было публично подписано за императрицу ее старшей дочерью Анной. Однако В.А. Нащокин в своих «Записках» указывает: «…а о принятии всероссийского престола подписанною духовную ее величество собственною рукою утвердить изволила вселюбезнейшему внуку, государю великому князю, о чем 7 дня мая от его императорского величества выданным манифестом в народ опубликовано». Трон был передан двенадцатилетнему царевичу Петру Алексеевичу, вошедшему в историю под именем императора Петра II. Этого назначения требовали члены Верховного тайного совета, Синода, президенты коллегий, гвардейцы.

Последующие статьи относились к опеке над несовершеннолетним императором; определяли власть Верховного совета, порядок наследования престола в случае кончины Петра Алексеевича. Согласно завещанию, в случае бездетной кончины Петра его преемницей становилась Анна Петровна и ее потомки (десценденты), затем ее младшая сестра Елизавета Петровна и ее потомки и лишь затем родная сестра Петра II Наталья Алексеевна. При этом те претенденты на престол, которые были бы не православного вероисповедания или уже царствовали за рубежом, из порядка наследования исключались. Именно на завещание Екатерины I 14 лет спустя ссылалась Елизавета Петровна в манифесте, излагавшем ее права на престол после дворцового переворота 1741 года. Позже императрица Анна Иоанновна приказала канцлеру Головкину сжечь духовную Екатерины I, что тот и исполнил, тем не менее сохранив копию завещания.

Шестого мая 1727 года в девять часов вечера Екатерина умерла. Правление Екатерины I – волшебная сказка о лифляндской золушке – закончилось.

Итак, после смерти Екатерины I в 1727 году снова возник вопрос о передаче власти. На этот раз согласно Тестаменту Екатерины I был объявлен императором именно сын Алексея – Петр II. Кстати, следует отметить, что в июле 1727 года (то есть спустя полтора месяца после смерти Екатерины) Указом Верховного тайного совета был изъят «Устав о наследии престола». При Петре II состав Верховного тайного совета поменялся: из первоначальных членов Совета остались трое – Голицын, Головкин и Остерман, зато были включены братья Долгорукие (князья Василий Лукич, Иван Алексеевич, Василий Владимирович и Алексей Григорьевич). Под влиянием Долгоруких состав Совета изменился: власть в нем перешла в руки княжеских фамилий Долгоруких и Голицыных.

Анна Петровна и руководимая ею голштинская группировка сделали неудачную попытку устроить заговор против Меншикова – Остермана, а в конечном счете – против воцарения малолетнего Петра. (Кстати, в этом заговоре приняли участие не только голштинские немцы, но и русские вельможи, в частности генерал Бутурлин.) Но переворот не удался. А.И. Остерман, сделавшись воспитателем и наставником юного царя, старался выполнять свою работу самым добросовестным образом. Однако, несмотря на все свои старания, опытный дипломат и придворный хитрец так и не сумел оказать должного влияния на мальчика-самодержца. Хотя составленная Остерманом программа обучения включала в себя историю, географию, математику, иностранные языки, танцы, военное дело, закон Божий, дело воспитания шло плохо. Домашние занятия в 1723–1727 годах были нерегулярны. Возведенный на престол после смерти Екатерины I Петр II не интересовался ничем, кроме охоты и удовольствий, не соответствовавших его возрасту и подорвавших его здоровье. Склонности к государственным делам Петр II не проявлял, зато страстно увлекался охотой, собаками, кутежами. По словам одного историка, в это время главным государственным учреждением была псарня.

Петр II демонстративно объявил себя противником преобразований Петра I и ликвидировал созданные его дедом учреждения. Молодой государь не мог ему простить смерти отца, царевича Алексея, и опалы бабки, постриженной в монахини царицы Евдокии, которая в это время была переведена из Ладожского монастыря в московский Новодевичий монастырь. Император очень почтительно к ней относился. Евдокия даже имела планы стать регентшей при несовершеннолетнем императоре, но ей это не удалось. Вся полнота власти перешла к Верховному тайному совету. Иностранные послы писали, что «все в России в страшном беспорядке». Верховный тайный совет собирался редко, а Петр II всецело отдавался развлечениям и не заботился о делах государственных.

Долгое время человеком, который мог влиять на царя, считалась его старшая сестра Наталья Алексеевна. Четырнадцатилетняя девочка (она родилась в 1714 году) была умна, серьезна и воспитанна. Испанский посланник герцог де Лириа, как и многие другие, был буквально влюблен в великую княжну. Он писал: «Наталья не красавица… но что значит красота, когда сердце совершенно», ее «ум, рассудительность и благородство, наконец, все качества ее души выше всякой похвалы». Умная девочка своими советами и выговорами несколько сдерживала буйного братца, и при дворе полагали, что влияние Натальи будет расти. Но в 1728 году у нее началась скоротечная чахотка, и 22 ноября того же года великая княжна угасла.

Разумеется, личное, неформальное общение с государем давало Остерману поистине безграничные возможности – так исподволь готовилось свержение всесильного Меншикова. У Меншикова, казалось, были незыблемые позиции, он поддерживал и опекал Петра II. Фортуна благосклонно улыбалась, придворные раболепствовали перед ним, дела шли хорошо. Император Петр II в присутствии двора и генералитета попросил у светлейшего руки его дочери Марии. Меншиков благосклонно согласился, тем более что накануне Верховный тайный совет подписал постановление, одобряющее этот брак. И тотчас же началась церемония обручения. Все шло, как Меншиков задумал еще при Екатерине I: еще шаг – и вот он, трон Романовых! Многочисленные гости были смущены и шокированы – до совершеннолетия царя оставалось еще несколько лет, зачем же так спешить с обручением. «Никто не думал, – писали иностранные дипломаты, – чтобы это могло так скоро случиться!» Жених и невеста послушно стояли перед амвоном домовой церкви Меншикова. Ей исполнилось пятнадцать, а ему – одиннадцать лет. Эта разница в четыре года, вероятно, казалась им огромной, но оба они были, в сущности, игрушками, которыми играли взрослые. Они не знали, что не пройдет и четырех месяцев, как они расстанутся навсегда, но умрут почти одновременно. Мария зачахнет в Березове, пережив светлейшего всего на полтора месяца, умрет сразу после Рождества – 26 декабря 1729 года, в день своего восемнадцатилетия. Не пройдет и месяца, как на другом конце России умрет и ее бывший жених… Этот майский день обручения был последним триумфом светлейшего князя Меншикова.