Иммерман вынул из кобуры пистолет, положил его на стол, прикрыл газетой и приказал ввести арестанта в кабинет. Адъютант поспешил выполнить волю начальника. Скоро два дюжих эсэсовца привели Турханова. Фанни заметила, что со времени последней встречи полковник заметно изменился: еще больше похудел, кожа на лице приобрела мертвенно–бледный оттенок, щеки впали. Только глаза, как ей показалось, по–прежнему излучали нежность.
– Переводите мои слова,– приказал Иммерман, обращаясь к Фанни. – Садитесь! Очевидно, это будет наша последняя встреча.
Фанни перевела его слова. При этом она продолжала внимательно следить за малейшими изменениями выражения лица арестанта, но не уловила никакого волнения в его взгляде.
– Почему он молчит? – нетерпеливо спросил гестаповец.
Фанни перевела его вопрос на русский язык.
– Мне все равно,– ответил Турханов. – Не для перевода могу добавить: ваш образ – образ доброй феи в этом жутком мире – навсегда сохранится в моей памяти.
Лицо девушки покрылось румянцем, а в глазах отразилась явная радость, но Иммерман, пристально наблюдавший за выражением лица допрашиваемого, ничего этого не заметил. Только после того как Фанни перевела первую часть ответа хефтлинга, в нем шевельнулось чувство подозрения.
Но его ответ не состоял из трех слов? – провор чал он.
Да,– согласилась Фанни. – Он говорил еще, что не от него зависит, где ему быть в дальнейшем,– быстро придумала она ответ за Турханова.
Как не от него? – разозлился шеф гестапо. – Третий раз твержу одно и то же: пусть даст подписку о добровольном согласии сотрудничать с гестапо, и тут же я сам переправлю его в нейтральную Швейцарию, где он как беглый военнопленный будет интернирован до конца войны. Переведи это ему.
Девушка перевела. Шеф гестапо следил за Турхановым, но по выражению его лица понял, что все его старания напрасны. ,
– Я никогда не стану изменником Родины,– тихо, но твердо заявил Турханов, когда Фанни перевела ему слова Иммермана.
Слова заключенного привели гестаповца в бешенство. Если бы не требование брата как можно скорее выпустить Турханова из тюрьмы и передать его в руки мистера Томсона живым, с каким наслаждением пулю за пулей всадил бы он в грудь этого непреклонного большевика. Но он понимал, что за такое наслаждение Иммерманам пришлось бы поплатиться разрушением зародов концерна «Фарбенверке». «Американцы шутить не любят,– се злостью подумал он. – Если к установленному сроку мы не передадим Турханова целым и невредимым, беды нам не миновать. Я знаю их – слова свои они на ветер не бросают. Но надо найти какой–то выход».
Послушайте, полковник,– вдруг заговорил он вкрадчивым голосом,– если бы такое предложение было вам сделано по поручению американской разведки, как бы вы ответили на него?
А советская разведка в курсе событий? – спросил Турханов.
США и СССР – союзники в этой войне. Надо полагать, что в борьбе с общим врагом они поддерживают тесную связь,– уклонился от прямого ответа начальник гестапо.
Докажите это, и я готов вступить с вами в переговоры,– сказал Турханов.
Как известно, в застенках гестапо для соответствующей обработки заключенных наряду с применением пыток весьма широко пользовались методом обмана и всевозможных провокаций. Рудольф Иммерман считал себя, настоящим мастером этого метода Понимая, что метод; угроз едва ли приведет к положительному результату, он заранее подготовился к применению метода провокации при очередном допросе Турханова. Услышав ответ советского полковника, он решил, что уже пора прибегнуть к этому,– и, .вытащив из внутреннего кармана запечатанный .пакет, протянул его Турханову. – Вот вам доказательство,– сказал он. – Распечатай те и познакомьтесь с содержанием письма.
Владимир Александрович молча взял пакет, вскрыл его, извлек оттуда листок бумаги, на котором было написано всего несколько строчек, и тут же возвратил гестаповцу.
– Написано не по–русски, поэтому не могу читать. Если можно, то переведите,– сказал он.
Иммерман передал письмо Фанни с предложением перевести на русский язык. Та сначала прочитала его про себя.
Это неправда! – крикнула она и бросила письмо на стол. – Я не стану его переводить.
А если правда? – злобно прищурив глаза, спросил шеф.
Тогда тем более не стану переводить. За кого вы меня принимаете?
Почему? – удивленно взглянул на нее штандартенфюрер.
Нелегальное участие в заговорах всегда считалось предательством. Я – не предательница,– твердо Ответила девушка.
Иммерман рассердился не на шутку. Задумав эту провокацию, он надеялся убить одним выстрелом не двух, а сразу трех зайцев. Во–первых, он хотел окончательно убедиться, действительно ли Турханов не знает немецкий язык. Если бы Владимир Александрович вовремя не понял коварства гестаповца и, вместо того чтобы возвратить письмо, начал бы знакомиться с его содержанием он выдал бы себя. Но теперь, когда он вернул письмо, у Рудольфа не осталось сомнения насчет его прежних утверждений о незнании немецкого языка. Во–вторых, ему также хотелось лишний раз проверить благонадежность Фанни. В–третьих, получить обманным путем подписку о сотрудничестве с гестапо, но, погнавшись за многими зайцами, он не поймал ни одного из них. Турханов не только разгадал его намерения, но и успел прочитать текст записки. Фанни, решившая тайно помочь советскому полковнику, особенно нуждалась в доверии со стороны своего начальника, и ей лишний раз удалось продемонстрировать перед ним свою мнимую преданность, выдав ее за Действительную. Поняв, что его планы срываются, шеф гестапо так разволновался, что никак не мог удержаться от грубости.
– Твое дело – выполнять мои распоряжения. Если ты не переведешь, я сейчас же выгоню тебя с работы! – крикнул он.
Фанни посмотрела на заключенного, словно ища у него защиты, но тот сидел, не поднимая глаз, будто не понял, о чем спорят гестаповцы.
– Хорошо, я переведу, но за последствия не отвечаю. С этими словами она взяла со стола злополучное
письмо и перевела на русский язык:
– «Мистеру Турханову от американского полковника Чарлза Д. Томсона. Пользуясь случаем, передаю вам приказ генерала Барсукова о необходимости принятия предложения штандартенфюрера Иммермана, который является нашим человеком в известном вам органе третьего рейха. С наилучшими пожеланиями. Томсон».
Турханов сразу понял, что имеет дело с грубой фальшивкой, но решил не сразу отвергнуть предложение провокатора; он четко представлял – любой выигрыш времени идет ему на пользу. Шеф гестапо уже мысленно торжествовал свою победу. ,
Надеюсь, теперь–то вы не сомневаетесь в моих добрых намерениях? – спросил он.
Прежде чем дать окончательный ответ, мне необходимо как следует взвесить все доводы,– сказал полковник.
Три дня хватит нам на размышление? – спросил гестаповец.
Турханов был доволен, что ему удалось выторговать еще три дня относительно спокойной жизни, и собирался уже согласиться с предложенным сроком, но как раз в этот момент переводчица, все время внимательно следившая за ним, как будто бы отрицательно покачала головой.
– Мало,– сказал он. – Мне надо собраться с мыслями, подумать...
– Хорошо, пусть будет пять дней, но ни часом больше. Когда Турханова вывели, шеф гестапо тщательно сжег фальшивое письмо Томсона, открыл форточку и золу развеял по ветру.
Видала? – спросил он у переводчицы. – Было письмо, и нет его, а результат налицо, рыбка клюнула, скоро ей висеть на крючке.
Причем на пустом крючке,– притворно поддакнула Фанни, тайно радуясь тому, что получила в свое распоряжение лишних пять суток для установления связи с нужными людьми.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Само собою разумеется, чтобы вызволить из беды Турханова, генерал Барсуков никогда и не думал обращаться за помощью к агентуре иностранных разведок, ни союзных, ни тем более вражеских государств, а целиком и полностью полагался на специальную группу десантников во главе с Соколовым, на чешских партизан и местные подпольные антифашистские организации, а те не сидели сложа руки. Получив сообщение о предстоящем переводе Турханова в лагерь смерти Маутхаузен, Соколов и его товарищи решили воспользоваться этим случаем и неожиданным нападением на конвой в пути следования освободить полковника из фашистской неволи, а потом, как было предусмотрено планом операции, разработанным еще в штабе партизанского движения, при содействии чехословацких партизан переправить через линию фронта в расположение советских войск. Для этого прежде всего надо было тщательно изучить пути следования арестантов из тюрьмы гестапо в концлагерь. Это ответственное дело Соколов поручил Герберту Гроссу – руководителю группы подпольщиков из ресторана «Голубой Дунай». Путем осторожных расспросов и личных наблюдений тому удалось установить, каким путем доставляли заключенных в концлагерь. Из внутренней тюрьмы гестапо их до железнодорожного вокзала отправляли в тюремных автобусах, потом до станции Маутхаузен перевозили в арестантских вагонах, а от станции до лагеря смерти гнали пешком под охраной усиленного конвоя эсэсовцев из дивизии «Тотенкопф». Последний участок пути показался десантникам наиболее подходящим для устройства засады и нападения на конвой.
