Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Не отчаивайтесь, – успокоил его генерал. – Верные люди найдутся. Полагайтесь больше на коммунистов и тех, которые лично пострадали от фашизма.

– Так сказать, на своей шкуре испытали все прелести нацистского рая, – улыбнулся Соколов.

– Теперь поговорим о ваших личных делах. Кажется, вы женились в Варшаве? – спросил генерал.

– Да, было такое дело. Она у меня полька по национальности и со вчерашнего дня поступила на службу в Войско Польское. Там будет работать в военном госпитале. Так что с личными делами у меня все в порядке.

– А посетить родственников не желаете? – внимательно посмотрел на него генерал.

Соколов отрицательно покачал головой.

– Пока не выручу из беды своего командира, я не могу отвлекаться, – сказал он.

– Вот это правильно, – одобрил его решение Барсуков. – Тогда приступим к делу.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Огненный шквал, внезапно обрушившийся на немецкие позиции, бушевал недолго. Скоро в предрассветной серой мгле наступила такая тишина, словно на всей набережной польской столицы от Чернякова до Жолибожа не осталось ни единой живой души. Но это была только иллюзия. Подобно тому как всевозможные твари, застигнутые внезапной бурей, забиваются в свои щели, а после бури снова вылезают оттуда, фашистские вояки, успевшие укрыться, как только перестали рваться снаряды и мины, покинули свои убежища. Первыми, как и положено, поспешили санитары. Прислушиваясь к чуткой тишине, они направились туда, откуда доносились приглушенные стоны раненых. Двое из них подошли к самому берегу реки. На влажном песке почти рядом лежали три человека. Двое из них были одеты в немецкую форму. Эти не подавали никаких признаков жизни. Третий, одетый в кожаное пальто, в тот момент, когда подошли санитары, сделал слабую попытку расстегнуть воротник рубашки, но пальцы не слушались его, и рука бессильно опустилась на землю. При этом раненый несколько раз отчетливо произнес слово «пить».

– Постой, Мартин, – предостерегающе поднял руку одни из санитаров. – Что он бормочет?

– Говорит по–русски. Кажется, просит воды. Интересно, как он очутился здесь? – удивился второй санитар.

– Должно быть, из бригады Каминского. Ведь власовцы тоже помогали нам подавить Варшавское восстание. Ну–ка посвети.

Тот, которого назвали Мартином, зажег карманный фонарик, и яркий свет выхватил из серой мглы человека с мертвенно–бледным лицом. Очевидно, он был без сознания, ибо никак не реагировал на свет.

– Э–э, браток, – удивился немец. – Это не власовец, а настоящий красный. Видишь, сколько орденов нацепил. Вот это – орден Ленина, главный у них орден, а это – медаль «Золотая Звезда». Русские награждают ею своих героев.

Мартин распахнул полы кожаного пальто раненого и рукой пошарил по его груди.

– Глянь–ка, тут еще много наград. Вот повезло нам! Давай поделим их поровну. Золото пригодится нам, а героя, чтобы не жаловался, пристрелим, – предложил он.

– Можно и пристрелить, – согласился его напарник, но усомнился, когда увидел погоны русского. – Впрочем, нельзя спешить. Видишь, это не простой солдат, а полковник. Кто знает, может, он пригодится нашему командованию. Давай понесем его в перевязочную. Пусть там решат, что с ним делать.

– Как хочешь, – Проворчал Мартин.

После этого санитары тяжелораненого. Турханова (а это был он) положили на носилки и понесли в полевой госпиталь.

В хирургическом отделении немецкого госпиталя в ту ночь дежурили врач Флеминг и. медсестра Элизабет Штокман. Они должны были решить судьбу Турханова. Познакомимся с ними ближе.

В конце двадцатых и в первой половине тридцатых годов нашего столетия в медицинских журналах разных стран не раз появлялись сообщения о блестящих хирургических операциях на сердце и легких, сделанных знаменитым австрийским хирургом, профессором Венского университета, почетным членом королевского общества Великобритании, почетным академиком академий наук многих стран, доктором медицинских наук Эрихом Флемингом. Слава его росла вместе с числом спасенных им человеческих жизней. Его любили простые люди, уважали коллеги, им гордились австрийцы. Но начиная с 1938 года, когда Австрия насильственно была присоединена к фашистской Германии, неожиданно закатилась и его звезда.

Профессор Флеминг никогда не увлекался политикой. Более того, он был убежден в несовместимости политической деятельности с научной. Но после аншлюса, вопреки своему желанию, он очутился в гуще политических страстей. Началось это так. Нацисты предложили ему уволить из своей клиники всех врачей и медицинских сестер еврейской национальности. Он не подчинился, мотивируя тем, что своих помощников он подбирает не по национальному признаку, а по их деловым качествам. Фашисты настаивали на своем. Флеминг с негодованием отверг их требование, пригрозив отставкой, если не оставят его в покое. Как и можно было догадаться, в борьбе победителями вышли нацисты. Часть сотрудников Флеминга вскоре очутилась в концлагере, а остальные выехали за границу. С того момента непокладистого ученого стали называть «красным», не допускали его к участию в различных конференциях и симпозиумах, не выпускали в зарубежные страны и запретили принимать у себя коллег из других стран. О нем перестали писать в газетах и журналах, умышленно замалчивали его успехи и достижения в теории и практике хирургии. Ученого с мировым именем третировали на каждом шагу. Общество хирургов по настоянию фашистов не переизбрало его своим вице–президентом на очередной срок, но работы профессора не лишили, наоборот, даже добавили. Когда кто–нибудь из фашистских главарей нуждался в квалифицированном лечении, то старался попасть в клинику Флеминга, а не тех из его коллег, которые с легкостью необыкновенной приняли фашизм и в своей практической деятельности начали руководствоваться не наукой, а расистской теорией. Впрочем, это никого не удивляло: ведь даже самому убежденному гитлеровцу не хочется умереть, и, когда имеется выбор, он предпочитает лечиться у настоящего врача, пусть он даже будет антифашистом.

В 1939 году, когда Гитлер развязал вторую мировую войну, многие врачи Германии были мобилизованы в армию и работали в военных госпиталях. Доктор Флеминг оказался в их числе. Как и другим профессорам, ему присвоили звание полковника медицинской службы и назначили ординатором хирургического отделения одного из госпиталей. Тут он проработал почти четыре года. За это время он добился выдающихся успехов в области грудной хирургии. В руках этого изумительного мастера обыкновенный скальпель совершал чудеса. Благодаря неутомимой деятельности Флеминга не один десяток тяжелораненых, обреченных на верную гибель, остался в живых, а многие из них даже снова возвратились в строй. Если учесть, что на операционный стол к профессору Флемингу главным образом ложились высшие офицеры армии и флота, в спасении которых было особенно заинтересовано командование, то ценность Флеминга как хирурга приобретала особое значение. Поэтому, хотя он по–прежнему оставался чуждым нацистской идеологии и этого ни от кого не скрывал, руководители медицинского ведомства вплоть до последнего времени в открытый конфликт с ним не вступали. Но в 1944 году чаша терпения начальства переполнилась: антифашистские высказывания профессора были приравнены к пораженческой агитации, подрывающей боевой дух вермахта, и Флеминг очутился на восточном фронте.

Следует отметить, что в судьбе этого незаурядного человека немаловажную роль сыграла медсестра Элизабет Штокман. Эта худощавая женщина с маленьким птичьим лицом, на котором злобно сверкали два огромных серых глаза, была родом из Баварии. Ее мать, содержательница табачной лавки, до сих пор проживала в Мюнхене, а отец погиб еще в годы первой империалистической войны под Верденом. Муж Элизабет не вернулся из Испании, где он сражался против республиканцев на стороне мятежников.

Вдова кайзеровского майора воспитала свою дочь в духе ненависти к другим народам. «Отца твоего убили французы, брата вместе с подводной лодкой потопили англичане, дядя не вернулся с русского фронта, второго брата после мировой войны затравили евреи, и он вынужден был застрелиться, – напоминала она при каждом удобном случае. – Все народы Европы ненавидят немцев. И пока мы не истребим их как таракашек, житья нам не будет. Запомни это, доченька, и постарайся отомстить врагам нации».

2
{"b":"193130","o":1}