Расстояние от Варшавы до Кракова санитарные поезда покрывали за 8–10 часов. На сей раз поезд продвигался со скоростью черепахи. Немцы торопились вывезти из Польши все, что в свое время было награблено в Белоруссии и на Украине. Поэтому железнодорожные станции до отказа были забиты, из–за чего даже санитарные поезда останавливались почти у каждого семафора, а на станциях приходилось простаивать часами. К тому же советская авиация своими налетами на узловые станции совершенно дезорганизовала работу прифронтовых железных дорог. Вот почему состав с эвакуируемым военным госпиталем прибыл в Краков только на третий день.
Неразбериха царила и здесь. Предполагалось, что начальник госпиталя, вылетев из Варшавы на самолете, встретит эшелон в Кракове и организует выгрузку больных. Однако измученный персонал госпиталя такой встречи не дождался. Хуже того, никто из представителей местных властей о предстоящем прибытии военного госпиталя своевременно не был осведомлен, а следовательно, не позаботился о подготовке помещения. Чтобы выяснить это печальное обстоятельство, потребовалось больше шести часов дорогого времени. За это время в городе три раза объявлялась воздушная тревога. Санитары и младший медперсонал совершенно выбились из сил; постоянно перетаскивая тяжелораненых с поезда в привокзальные бомбоубежища и обратно. Наконец глубокой ночью поступило распоряжение направить эшелон с госпиталем в город Ческе–Будейовице.
С разрешения сопровождающего Турханов вышел в коридор. Из открытой двери первого купе одиноко струился ровный свет электролампы. Турханов осторожно подошел туда. За маленьким столиком сидела дежурная сестра. В руках она держала какую–то книгу, но глаза ее были устремлены куда–то вдаль.
– Доброй ночи, сестра! Разрешите обратиться к вам, – попросил Турханов.
– Что вам нужно? – не особенно ласково откликнулась сестра.
– Фрау Штокман, наша старшая сестра, провожая из Варшавы, сказала, что наш госпиталь переводится в Краков, а нас там не оставили. Куда же мы едем? – спросил Турханов.
– В протекторат Чехия и Моравия. В какой город– пока не говорят.
– О самой фрау Штокман ничего не известно?
– Почему вы спрашиваете меня об этом? – недоверчиво посмотрела на него дежурная сестра.
– Потому что она обещала прилететь в Краков раньше нас и встретить эшелон на вокзале. Ее там не было.
– Это все? Она вам больше ничего не обещала?
– Нет, не все. Она обещала рекомендовать меня в татарский легион.
– Забудьте о ней и о ее обещаниях. Самолет, на котором летела Элизабет, в Краков не прибыл, а пропал без вести.
– Как пропал? – притворился Турханов непонятливым.
– Полагают, что его сбили истребители красных.
– Жаль бедную Штокман. Какую тяжелую утрату понесла медицина! – с еле заметной иронией тихо, словно про себя, произнес полковник.
– Медицина действительно понесла тяжелую утрату, но не в лице Элизабет Штокман. На том же самолете летел профессор Флеминг. Вот кого действительно будут оплакивать нынешнее и будущие поколения, – смахнула слезу сестра.
Турханов вернулся в свое купе. Теперь он понял окончательно, что побег не удался. Надо было начать все сначала. Найти новых друзей, подыскать новые пути и средства для того, чтобы выйти на свободу...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Соратники полковника Турханова по первому Интернациональному отряду советских партизан, оставленные в Келецком воеводстве после переброски основных сил в Варшаву для совместных действий с частями Армии Людовой, организовали новый партизанский отряд во главе с бывшим начальником штаба капитаном Савандеевым. Сначала в новом отряде было меньше сотни бойцов и командиров, но в первой половине августа их число почти удвоилось за счет военнопленных, бежавших из немецких лагерей. Не хватало оружия, мало было боеприпасов, но люди, воодушевленные последними победами Советской Армии, неудержимо рвались в бой. Когда в отряде Узнали о форсирований советскими войсками Вислы в районе Сандомира, командование отряда приняло решение идти на соединение с передовыми частями Советской Армии. Всех тянуло к своим, всем хотелось поскорее вернуться в ряды советских вооруженных сил, и Савандеев повел отряд на восток.
К сожалению, как командир отряда, так и его ближайшие помощники допустили серьезную ошибку в общей оценке обстановки. По их мнению, советские войска, форсировавшие Вислу, должны были развивать свое победоносное наступление дальше на запад. Тогда партизаны встретились бы с передовыми частями Советской Армии где–то в Свентокшиских горах. Однако перед советскими войсками была поставлена в то время более ограниченная задача. Они должны были закрепиться на левом берегу реки и создать там плацдарм для будущих наступательных боев. Немецкое командование с целью уничтожения этого плацдарма подтянуло в район Сандомира крупные силы. Начались ожесточенные бои. Чтобы соединиться с частями Советской Армии, отряду Савандеева необходимо было пробиться через боевые порядки немецких войск. Это им не удалось, хотя горстка храбрецов, приложила максимум усилий для выполнения поставленной задачи. К тому же операция не была согласована с командованием Советской Армии, из–за чего советские воины не смогли оказать действенную помощь партизанам. В результате после трех безуспешных попыток прорваться к своим отряд Савандеева, понеся большие потери, отступил в глубь Келецкого воеводства. Причем партизаны в течение трех суток подвергались непрерывному преследованию карателей.
Долго пришлось отряду залечивать раны после этой неудачной операции. Половина личного состава, все тяжелое вооружение, запасы продовольствия и боеприпасов остались на полях сражений. Среди оставшихся в живых было много раненых и больных, которые не могли участвовать в боях. Поэтому Савандеев увел свой отряд в лесную глушь и временно прекратил всякие боевые действия против оккупантов.
Польские товарищи не оставили в беде советских партизан. По приказу командования Армии Людовой из бригады имени Земли Келецкой доставили оружие и боеприпасы, местные крестьяне снабдили партизан продовольствием. Пополнился и личный состав. В конце октября и в начале ноября отряд Савандеева снова приступил к боевым действиям. Сначала совершил несколько диверсий на транспорте: на минах, поставленных партизанами, подорвались три грузовика с боеприпасами и одна бензоцистерна, потом партизаны пустили под откос воинский эшелон, наконец, взорвали мост на шоссе.
Как–то разведчики сообщили Савандееву о крупном заторе на ближайшей железнодорожной станции. Взяв с собой два взвода, командир отряда отправился в поход. К намеченной цели вышли за полночь. Станция была не из крупных, поэтому и охранялась всего полувзводом пехоты. Немецкие часовые вовремя не смогли обнаружить партизанских разведчиков, которые, умело маскируясь, вплотную подошли к помещению ортскомендатуры, забросали его ручными гранатами и бутылками с горючей – смесью. Другие группы партизан тем временем сняли часовых, охранявших поезда. Тут обнаружилось, что среди составов на запасных путях был один, состоявший полностью из цистерн с горючим. Партизаны подожгли эти цистерны и, захватив с собой трофейное оружие, поспешили уйти подальше от станции, охваченной пламенем пожаров. Издали было видно, что горели и взрывались уже не только бензоцистерны и вагоны с боеприпасами, но и. пакгаузы, набитые оружием и другим военным имуществом.
– Прекрасная иллюминация в честь выздоровления нашего отряда после полученных тяжелых ран под Сандомиром! – воскликнул Капитан Савандеев, глядя на полыхавшее красное зарево, когда партизаны остановились передохнуть.
– Да, незабываемая картина, – присоединился к мнению командира заместитель по политической части.
– А мне до боли жалко того имущества, которое на глазах превращается в дым, – вздохнул бородатый партизан из рабочих. – Результаты труда скольких тысяч рабочих и крестьян пропадают зря!
– Как зря? – накинулся на него молодой партизан. – Если бы мы сегодня не уничтожили это имущество, завтра оно уничтожило бы тысячи рабочих и крестьян.
