Не делай этого, предостерегал ее внутренний голос.

— Буду рада, — ответила Джоселин.

Мартелл взял ее руку и поднес к губам.

— В десять я зайду за вами.

Краем глаза она увидела гневное лицо Рейна. Иди к черту, подумала она. Ты хочешь быть галантным и соблюдать приличия. Ты хочешь меня, но ты не дотрагиваешься до меня. Посмотрим, чего хочет Флетчер Мартелл.

Когда они подошли к ее каюте, лицо Рейна выглядело угрожающе. Когда Джоселин вошла в свою комнату, он, к ее удивлению, последовал за ней и, увидев, что миссис Кинвуд нет поблизости, решительно захлопнул за собой дверь.

— Черт возьми, чего ты всем этим хочешь добиться?

Он посмотрел ей прямо в глаза. Быстрыми рывками Джоселин стянула перчатки и бросила их на стол.

— Я хочу добиться от тебя хоть какой-то реакции. — Она дернула за бант под подбородком, сняла шляпку и положила ее рядом с перчатками. — Последние несколько недель ты чрезвычайно учтив, и хотя я полагаю, что мне следует быть за это благодарной, на самом деле это не так. Мне гораздо больше нравилось, когда ты буянил и неистовствовал, когда изводил меня и… и…

— Целовал тебя? Ты ведь об этом думаешь, правда?

Джоселин отвела глаза.

— Ты меня хочешь — во всяком случае, мне так кажется. Но ты не… но мы… я не понимаю, что изменилось.

Он схватил ее за руку и развернул к себе. Черты его лица смягчились, их сменило выражение, которое она не могла понять.

— Дорогая Джо, изменилось лишь то, что теперь я знаю, что ты невиновна в тех преступлениях, в которых прежде я обвинял тебя. Ты такая же, какой была, когда мы вместе жили в Лондоне. Ты добрая, эмоциональная и самоотверженная. Ты нежная и женственная, и ты всегда умеешь находить в жизни радости, какими бы простыми они ни были. Единственное, что изменилось, моя милая Джоселин, это то, что я хочу на тебе жениться.

Джоселин удивленно посмотрела ему в лицо. У нее на глаза навернулись слезы, и ей пришлось отвернуться.

— Т-ты не говорил об этом с того дня на озере. Я думала, что твои намерения изменились.

Он поднял ее подбородок, заставив смотреть ему в глаза.

— Изменились? Да я только об этом и думаю все это время.

— Но ты едва прикасался ко мне. Ты даже не поцеловал меня.

— Я не целовал тебя только потому, что знал, что стоит мне начать и я уже не смогу остановиться. У меня была безумная уверенность, что ты заслуживаешь лучшего обращения, и мне не следует овладевать тобой как портовой девкой всякий раз, когда мне того захочется.

Джоселин вскинула голову.

— Разве все происходило именно так? Неужели ты так обо мне думал?

— Господи, конечно нет! Я виню во всем лишь свое проклятое поведение. — Он провел ладонью по ее щеке. — Я полагаю, что будущая жена заслуживает лучшего обращения. И еще я хочу, чтобы и ты захотела меня — безумно, отчаянно, без намека на сдержанность. Я думаю, что если дам тебе время… если постараюсь загладить свою вину…

— Я хочу тебя, Рейн. Я хочу тебя всякий раз, когда вижу.

Я всегда хочу тебя.

— Достаточно, чтобы выйти за меня замуж?

Она прикусила нижнюю губу. Если она имеет для него такое значение, то, возможно, он когда-нибудь полюбит ее.

— Да, — произнесла она, понимая, что не следовало этого говорить, стараясь подавить нахлынувшие сомнения.

Рейн заключил ее в свои объятия.

— Слава Богу.

Она обняла его, надеясь, что поступила правильно.

— Но при одном условии, — добавила Джо.

Он сурово посмотрел на нее, но не смог удержать улыбку.

— При каком же?

— Что мне не придется все время быть леди — во всяком случае, в твоей спальне. Для меня это было бы слишком тоскливо. Ты должен мне обещать, что будешь заниматься со мной любовью так же страстно, как прежде.

Красивое лицо Рейна расплылось в улыбке.

— Ни один мужчина не был счастливее меня у меня будет леди в гостиной и девка в постели. Он приподнял ее лицо и поцеловал. Это был манящий поцелуй, полный любви и обещаний. У Джо перехватило дыхание. — Ты не представляешь себе, каким счастливым ты меня сделала.

Но Джоселин промолчала. Она снова отдала свое сердце, снова стала доверять ему. Последний раз это привело к катастрофе. Она молила Бога, чтобы на сей раз все вышло иначе.

В конце концов именно Джоселин отказалась лечь в постель с Рейном.

— Ты сказал, что мы поженимся. Раз так, подожду, пока мы не произнесем своих обетов.

Рейн только улыбнулся в ответ.

— Можешь не сомневаться, любимая, что так оно и будет. И раз ты хочешь подождать, можешь быть уверена, что обеты будут произнесены так скоро, как только мне удастся все организовать. Если нам повезет, то уже завтра вечером ты снова уютно обоснуешься в моей постели и останешься в ней.

Джоселин хитро улыбнулась.

— А как надолго, сударь?

Он тихо хмыкнул.

— Во всяком случае, ты можешь рассчитывать на каждую свободную минуту до нашего прибытия в порт. Нам нужно наверстать месяцы, дорогая Джо. Я намерен любить твое гибкое тело, пока ты не запросишь пощады.

Джоселин засмеялась.

— Это мы еще поглядим, кто запросит ее первым.

Флетчер Мартелл первым узнал новости об их помолвке — в десять часов на следующее утро. Когда Мартелл пунктуально прибыл к двери Джо, его встретил Рейн, сообщивший новость.

— Хорошо, приятель, — сказал Флетчер. — Я полагаю, вас можно поздравить.

— Думаю, да.

— Вы не теряли времени, завоевали сердце леди, — но я вас не осуждаю. Она чрезвычайно очаровательная, разумная и сильно чувствующая женщина. Если бы мне выпало счастье встретиться с ней первым, я бы тоже поторопился.

Рейн добродушно усмехнулся, от счастья он стал более приветливым. Мужчины пожали друг другу руки, Рейн похлопал Мартелла по спине, и они вдвоем пошли в салон к капитану. К тому времени, когда солнце сияющим полукругом опустилось за горизонт, Джоселин стояла рядом с Рейном на корме. Вокруг них собрались все, бывшие на корабле.

Одетая в светло-голубое — под цвет глаз — платье, Джоселин нервно сжимала в руках букет сухих цветов, второпях сделанный миссис Кинвуд. Эта дама стояла в нескольких шагах от них, прижимая к глазам платочек.

Нервничая, Джоселин теребила маленькие жемчужинки, которыми было расшито ее платье. Ей следовало бы чувствовать себя счастливой — и часть ее существа была счастлива. Но другая часть заставила ее провести день меряя каюту шагами, с болью вспоминая все, что произошло с тех пор, как она познакомилась с Рейном, в ужасе от шага, который намеревалась совершить.

Что если он просто хочет облегчить свою совесть? Что если он бросит ее в Мардене и вернется в Стоунли один? Что если заведет новую любовницу? Еще хуже: что если на него будет совершено еще одно покушение? Что если он снова будет ранен или, на сей раз, убит? Как его жена, учитывая, что ее уже обвиняли в таком преступлении, Джоселин будет в числе подозреваемых. И кто спасет ее на этот раз?

А если Рейн предаст ее, как предал прежде?

И все же она любила его. С каждым днем все больше.

Сначала, когда он вытащил ее с грязных лондонских улиц, она влюбилась в него, как невинные девушки влюбляются в героев. Теперь, когда она знала, каков он внутри, знала его как человека, управлявшего Фернамбуковой долиной с железной решимостью и с неослабевавшей заботой о людях, она научилась восхищаться им, стала испытывать к нему глубокую любовь женщины к мужчине.

Джоселин выпрямилась, когда легкий ветерок зашевелил голубую атласную ленту на ее наскоро сшитой тюлевой вуали. Она поняла, что капитан Оуэнс говорит уже некоторое время, его голос постепенно становился хриплым. Джоселин остановила взгляд на лице седого мужчины и поняла вдруг, что слова, которые он читает, обращены к ней. Она задрожала.

— Согласна ли ты, Джоселин, взять этого мужчину, Рейна, в законные супруги? Обещаешь ли любить его, утешать его, почитать и поддерживать в болезни и в здравии и отвергать всех других, пока вы оба живы?