— Это так, и если бы дело обстояло иначе, не думаю, что я смог бы примириться с самим собой. И все же, за многое ответствен именно я. Безусловно, лишь я виноват в том, что произошло между нами здесь.

Джоселин коснулась рукой его щеки.

— И даже это не целиком твоя вина. Правда, ты был разгневан на меня почти все время, но ни разу ты не поднял на меня руки.

— А как насчет остального, Джо? Как насчет тех раз, когда я заставлял тебя отдаваться мне? Я овладевал тобой без капли нежности, не задумываясь о твоих чувствах. Я считался только со своими потребностями.

— Неужели ты хочешь заставить меня поверить, что я не смогла бы тебя остановить — даже там, в сарае?

Рейн покачал головой, но боль все еще искажала его черты.

— Нет, я бы остановился, если бы ты только попросила об этом.

— Ты же сам однажды сказал: мы оба получали удовольствие друг от друга.

Он отвел глаза, стараясь не дать воли чувствам.

— Эти подарки лишь знак моей привязанности к тебе. Все дары, все сокровища мира не могут искупить мою вину. — Он провел рукой по ее тяжелым черным волосам. — У них есть и практическое назначение. Тебе же нужна достойная одежда.

— Мои скромные запросы можно было бы удовлетворить гораздо меньшим.

Мне только нужно понять свое положение.

— Мы в десятках миль от города. Мне было 6ы вполне достаточно несколько новых платьев.

— Мы в четырех тысячах миль от города, от Сити. А там, в Лондоне, тебе все это понадобится.

У Джоселин сжалось сердце.

— Лондон! Неужели ты собираешься уехать отсюда? Ты же только что засадил плантации. С ним все может случиться. Ты должен остаться здесь следить за делами.

— Речь идет о том, чтобы отменить твой приговор и снять пятно с твоего имени. Я считаю, что нам нужно отправляться в путь, как только мы будем готовы.

— А как же Фернамбуковая долина? Все твои усилия, весь труд?

Он снисходительно улыбнулся.

— Эти кусты кофе дадут плоды лишь через пять лет, не раньше. А самое тяжелое уже позади. Если в наше отсутствие руководить плантацией будут Пауло и Бертран, у нас есть все основания надеяться на успех.

— Но я не хочу ехать обратно в Англию. Я хочу остаться здесь.

Рейн нахмурился.

— А как же Броуни и Такер? Я думал, ты скучаешь по ним.

— Я… я скучаю, очень скучаю.

А если Так стрелял в тебя?

Джоселин ощутила, как ее охватывает паника. Она вспомнила дни, проведенные в Ньюгейтской тюрьме, о грязи и разложении.

— А что если дела пойдут не так? Если они тебе не поверят? Если снова посадят меня в тюрьму? — она всхлипнула. — Я не вынесу этого, Рейн, — еще раз.

Рейн сжал ее в объятиях.

— Я этого не допущу. Апелляционный суд поверит мне. Почему бы им не поверить? Я же сам тебя и обвинял. Я же и скажу им, что ты невиновна.

Она подняла на него глаза.

— В любой момент могут пробудиться твои прежние сомнения и подозрения. И они доведут тебя до того, что ты решишь, что я обманом заставила тебя мне поверить.

— Этого никогда не произойдет.

Но это может случиться, и Джо это понимала. Она не может себе позволить довериться ему. Господи, неужели он хочет заставить меня вернуться!

— Пока мы здесь, это не имеет значения, — сказала она. — Здесь я могу быть счастлива, даже если мне придется работать в поле. А в Англии может произойти все, что угодно, — я даже могу снова попасть в тюрьму. Я не могу, Рейн. Лучше мне умереть!

— Перестань, Джо! Я знаю, что ты мне не доверяешь. Да и как ты можешь мне доверять? Но я клянусь, что все улажу.

— Я не поеду. Ты сказал, что я не пленница. Ты сказал, что я гостья. А гостья не обязана повиноваться твоим приказам.

— Неужели ты не понимаешь, что я должен вернуться? Я никогда не собирался задерживаться здесь надолго. У меня есть другие обязанности. Мне нужно заботиться о сестре. Я должен вернуться домой, Джо.

И я хочу, чтобы ты была со мной.

— Нет.

— Пожалуйста, Джо. Не заставляй меня снова вести себя как негодяй.

— Я не поеду, Рейн.

Рейн отошел от нее, его челюсть напряглась, его лицо снова стало суровым.

— Пока твое дело не будет пересмотрено, ты отбываешь заключение под моим надзором. Мы возвращаемся в Лондон. Это окончательное решение.

— Всегда одно и то же, правда? Ты распоряжаешься, я повинуюсь.

— Черт побери, Джо, речь же идет о твоей жизни. Ты же никогда не была трусихой. Не бойся же и теперь.

Джоселин не ответила. Если смотреть на вещи так, как он, то Рейн был прав. Она не виновна в преступлении, за которое ее осудили, и даже если ей страшно при мысли о том, чем это может закончиться, она должна вернуться.

— А ты? — тихо спросила она, вглядываясь в его красивое лицо. Он загорел за время работы на солнце, а глаза его были похожи на дорогой коричневый бархат. — Если ты вернешься, твоя жизнь снова будет в опасности.

А если что-нибудь случится? Если он снова будет ранен? Если его убьют?

— Я не забыл об этом. Я убил полдня на то, чтобы понять, кто мог бы быть виноват в этом.

— И ты понял?

— Можешь быть уверена, что со временем я все выясню. Это еще одна причина, из-за которой я хочу вернуться.

Дрожь пробежала у Джо по спине, когда она подумала, что он снова будет подвергаться опасности. Может быть, если она будет рядом, она сможет ему помочь, убережет его.

Она подняла подбородок.

— Хорошо. Я сделаю так, как ты просишь.

Рейн сжал ее в своих объятиях. Пальцами она ощущала его ровное мощное сердцебиение. Ей было так хорошо. Господи, это просто как в раю. И в его надежных руках ее страхи понемногу успокоились.

— Ты не пожалеешь, Джо, — он зарылся лицом в ямку между ее шеей и плечом. — Я позабочусь о тебе. Я позабочусь обо всем. Обещаю тебе.

Но уже были обещания, и все они были нарушены. А на этот раз сама ее жизнь зависела от Рейна и от обетов, которые он сейчас давал.

Джоселин молилась о том, чтобы ее поступок оказался правильным.

— Добрый вечер, мистер Шрютенберг. Ваше сиятельство.

Прежде, чем Берт успел воспользоваться случаем, Рейн, одетый в золотисто-коричневый фрак, янтарного цвета жилет и светло-бежевые панталоны, взял Джоселин за руку и повел ее в столовую.

У него пересохло во рту, когда он увидел ее, восхитительно женственную и сладостно-привлекательную в новом розовом шелковом платье.

— Вы очаровательны, — сказал он. Интересно, заметила ли она хрипотцу в его голосе?

— Видение, — сказал Берт, когда они усаживались за стол.

Сегодня на ужин был лучший банановый суп, устрицы, собранные на подводных корнях мангового дерева, печеный краб, сладкий картофель и ассорти из папайи, яблок и других сладких фруктов. Это было, конечно, не континентальное великолепие, но Рейн научился получать удовольствие и от местных деликатесов.

Он усадил Джоселин справа от себя, Берт сел слева.

— Миссис Педигру, кажется, поработала на славу, — сказал Рейн. — Это платье вам очень идет.

Он голодным недвусмысленным взглядом окинув округлости ее грудей. Он не станет овладевать ею. Но он даст Джо понять, что он этого очень хочет.

— Миссис Педигру — одаренная портниха, тихо ответила Джо, ее щеки покрылись очаровательным румянцем. — Она привезла с собой несколько модных выкроек, и мы взяли их за основу.

— Я думаю, вам не терпится вернуться домой, — сказал Берт, и Джоселин побледнела.

— Честно говоря, я привязалась к этим местам. Если бы я могла выбирать…

— К несчастью, ни у кого из нас нет выбора, — вмешался Рейн. — Мы отплываем через неделю. В отличие от мисс Эсбюри, хотя я и сам привязался к этим местам, я с нетерпением жду возвращения домой.

Джоселин взглянула ему в лицо.

— Вам так не хватает праздности, а? Голубизна ее глаз была еще ярче, чем обычно, но в их взгляде сквозила неожиданная неуверенность.

— Праздность меня совсем не привлекает. По правде говоря, мне было очень полезно вырваться из Сити. Я обнаружил, что мне больше не хочется до бесконечности пить и распутничать ночи напролет.