Я сел на стул и старался не смотреть на него.
- Меня не интересуют ваши бумаги. Я и мои ребята ни в чем не виноваты.
- Расскажи об этом своей бабушке. Ты будешь сидеть долго, петь больше не захочешь, я не таких обламывал...
И тут зазвонил телефон, он на него с ненавистью глянул, мол, отрывают от работы.
- Ты у меня подпишешь все, что я скажу, - говорит он и снимает трубку, внимательно слушает и лицо его на глазах сереет: - Как это могло случиться... Где была охрана, кто позволил?!
Его лицо наливается кровью:
- Да их всех надо, до одного ... Я иду к прокурору.
Он швыряет трубку и садится на свой "антикварный" стул.
- Твой идиот ... Этот, как его, Автандил, перерезал себе вены. Иди и жди вызова...
Но я не могу встать.
- Что с ним?
- Не волнуйся, откачают...
Я поднимаюсь и иду по длинному коридору, наталкиваясь на каких-то людей. Выхожу на улицу и оказываюсь в безвоздушном пространстве. Перед моими глазами - Автандил, истекающий кровью...
глава 11
Юрий Чикин
Я не случайно наблюдал за знакомой компашкой на первом концерте группы "Ах!" - я знал ее очень хорошо, у меня был давний опыт, да такой, что Жеке его уже никогда не приобрести.
Как-то я попал в сочинскую "Жемчужину" (три штуки за двадцать четыре дня - и чувствуешь себя последним нищим), лежал на пляже и наблюдал, как играют в карты матерые мафиози. Отличить их от других, тоже людей далеко не случайных, можно было мгновенно - толстенные золотые цепи на груди, | перстни и часы "Ролекс". Куча денег (иногда банк доходил до сотни тысяч рублей) исчезала мгновенно, затем снова появлялась, и все это напоминало какой-то невообразимый сон. Никто; из проигравших не переживал, ко всему относились спокойно, -к тому же у каждого были свои болельщики, они сидели за спинами игроков, подсказыва-ли или помогали тут же, не отходя, рассчитаться невезучему. Когда я устал наблюдать за игрой и незаметно для себя задремал, у меня за спиной появилось: несколько молодых - судя по голосам - людей. Они говорили о музыке, взаимоотношениях различных тусовок, в основном роковых. Я узнал голоса нескольких известных рокеров. Они были уже давно не в фаворе, за роком тянулись немногие, но кое-где еще собирали поклонников "металла" и могли позволить себе раз в год пожить в "Жемчужине". Они жаловались друг другу на неважную жизнь, и тут один из них сказал, что теперь никуда не пробиться, даже Чикин остро почувствовал конъюнктуру и собирает дань не с рокеров, а с поп-музыкантов, не гнушаясь при этом самыми мелкими особями, которых и музыкантами не назовешь. Второй с ним не очень-то согласился, он сказал, что недавно сунул Чикину (то есть мне) приличный пакетик, и я тут же вспомнил об их группе. Еще он добавил, что, конечно же, с других я собираю суммы поприличнее, и реклама в газетах идет соответственная. Они коснулись не только моей персоны, а также некоторых телевизионщиков, которые "потеряли совесть", но меня это уже мало волновало, я почти с головой зарылся в песок, оставив наверху лишь свои полосатые, купленные в парижском "тати", плавки. Меня охватил ужас - трепаться об этом они могут не только на пляже, а в любом месте, в том числе и в кабинете следователя. После этого я несколько месяцев не высовывался, отказался даже от нескольких гонораров, ясное дело, не от бухгалтерских, а от героев своих публикаций. Но вскоре нужда так прижала, что я потихоньку осмелел и снова принялся собирать дань. Старался действовать более осмотрительно, внимательно приглядываясь к своим клиентам, ни одного из них я не подвел, и они могли быть вполне счастливы.
Сейчас, Слава богу, пошла совсем другая полоса, но меня пугал Жека. Он делался все более самоуверенным, деньги текли рекой - мы прокатили "Ах!" по Сибири, Закавказью,Прибалтике. И каждое выступление сопровожда-лось информацией, в' газетах, по телевидению. Я постоянно напоминал Жеке, чтобы он повнимательнее смотрел за девчонками, у них начиналась звездная болезнь. Но Жека отмахивался: все, мол, в полном порядке, они у меня в руках, души во мне не чают, во всем доверяют и не имеют никаких секретов. А я постоянно вспоминал об акулах, побывавших на первом концерте, и теперь уже постоянно "тершихся возле "Ах!". Жека говорил, что я полнейший перестраховщик, сейчас моя главная задача - подсчитывать бабки, а девушки от нас никуда не денутся. Главное -использовать момент, когда трясут Распутина и его команду, и не выпускать "Ах!" со страниц газет и экранов телевидения. Я был убежден, что Распутин выпутается, но это не так важно, время уйдет, гастролей у него почти нет, на телевидении он отсутствует, даже Евгения Федоровна говорит о нем в прошедшем дремени. Пройдет несколько месяцев - и о нем все забудут. Но у меня не было Жекиной эйфории, пацанкам еще надо работать и работать.
И вот однажды прозвучал первый звоночек о том, что MOW опасения не напрасны. Сперва Жека начал поговаривать о тому что Вера и ее команда намекают на то, что неплохо бы съездить за границу, теперь туда валом валят тусовки намного послабее "Ах!", а у них уже появилось имя, они собирают аншлаги в самых престижных залах страны и вполне могут кое-куда прокатиться.
- Сейчас мы этого не сделаем, слишком рано. Ты знаешь, 1 сколько башлей надо выложить ...
- А прямые контакты?
- Если они у тебя есть - ради бога... Ясно, что никаких прямых контактов у меня и Жеки не было. И тут я вздрогнул: а что, если кто-то уже предлагает им организовать зарубежное турне? Без Жекиной и моей помощи.
- Послушай, им никто не подбросил такую мыслишку? -спросил я у Жеки.
- Не могли... Они все время у меня на глазах. Бабок много, хочет-ся купить фирменных шмоток... Обычные дела.
Мы позабыли об этом разговоре, была еще одна неплохая поездка - по четыре концерта в день в Махачкале. Я сам поехал туда, чтобы помочь Жеке. Потом в Москве мы сорвали гастроли Распутина в "Олимпийском". Узнав о них, Жека примчался ко мне и заорал:
- Есть возможность вышвырнуть их вон... И запуститься? самим. - Каким образом?
- Очень просто... Мы явимся с тобой и скажем, что посвящены в таинства уголовного дела. Ты готовишь статью, а я::
- А что ты?
- Ты забыл о моем удостоверении.
- Ты опять за свое?
- Сколько тебе говорить... Все в полном порядке. Когда-нибудь я тебе расскажу, сейчас не могу. Но это же "Олимпийский" ... Мне пообещали отдать площадку, если сорвем Распутина.
Я почесал затылок. И в самом деле, заманчиво. Назавтра мы стояли перед директором "Олимпийского". Он меня прекрасно знал. Жека с ходу сунул ему под нос красную книжицу. Я, сказал, что практически у меня на столе судебный очерк о Распутине.
- Неужели так все плохо? - переспросил директор.
