То, что бывает не во всех случаях, Аристотель называл «привходящим», или «совпадающим» (symbebekos). Определяя это «привходящее» в другом месте (Метафизика V 30), он дает пример, взятый, видимо, из сочинения Демокрита: человек копал яму под деревом и нашел клад. Конечно, это случается не каждый раз, поэтому это «привходящее». Как видим, здесь, по сути дела, дается пример случайного. Но, по Демокриту, который отрицал чистую случайность (tyche), такие совпадения не мешали необходимости. Совпадениями (то же слово «symbebekos») он объяснял, как мы уже видели, и целесообразность строения органов животных и человека, что было чуждо Аристотелю. В данном у Суды примере, согласно Демокриту, наличие пяти пальцев можно было считать характерной чертой человека, хотя бывают случаи, когда люди рождаются с другим количеством пальцев. А когда совпадения оказывались полезными, животные сохранялись и не гибли (см. выше, с. 73—75); в этом — спонтанность развития, в ней же проявляется необходимость. Таким образом, индуктивная логика Демокрита не обнаруживает тенденций к фаталистическому толкованию действительности. Демокрит, не формулируя еще законов логики как таковых, фактически применил закон исключенного третьего (см. 13, 104) и — вслед за Левкиппом — закон достаточного основания в его онтологической форме: «Ни одна вещь не возникает беспричинно, но все возникает на каком-нибудь основании и в силу необходимости» (там же, 22).

В теории атомов и в математике Демокрит применял метод сведения сложного к простому и последующего объяснения сложного как суммы составных элементов. Применяя этот метод к самой логике, Демокрит выделял элементы мышления: данные чувственного восприятия и суждения. Суждения состоят из субъекта и предиката: «имени» и «глагола». Далее следуют более сложные образования — сочетания суждений. Такая схема приводится Платоном в «Теэтете» (201с и сл. См. 15, 81—82).

Демокрит часто пользовался также методом аналогии, который широко применяли и другие греческие философы и который восходил еще к предфилософскому сознанию. Этот метод переносил черты непосредственно наблюдаемого окружающего мира на всю природу, на весь космос. Так, например, в соответствии с принципом «подобное стремится к подобному» Демокрит утверждал, что познание основывается на определенном тождестве субъекта и объекта, микрокосмоса и макрокосмоса. Выводы, сделанные на основе аналогического метода, в древности иногда наталкивали на плодотворные догадки, но чаще, утверждая сходство внешних и второстепенных признаков, вели к ошибкам.

Еще Маркс в своей диссертации писал о жажде знаний Демокрита, о его всесторонности и о том, что тот обратился к «опытному наблюдению» (2, 40, 162). И действительно, в работах Демокрита не только содержится энциклопедический для древности свод положительных знаний. Ряд теоретических выводов Демокрит сделал на основе опытов и наблюдений. Так, положение о чередовании атомов с пустотой в сложных телах он подтвердил опытом с золой, которая пропускала воду (см. 13, 255); закон притяжения подобного подобным — аналогиями из жизни природы: животные собираются стаями по породам, камешки на морском берегу — в кучки одинаковой величины (см. там же, 11; 133). Потоки атомов, по Демокриту, движутся как пылинки в солнечном луче. Унаследованная от элеатов гениальная догадка о сохранении вещества (которая получила большое признание Д. И. Менделеева) также подтверждается ссылками на природные явления, например круговорот воды. Зачатки учения о бесконечно малых были связаны с наблюдениями над каменной кладкой строений. Мы видели, что как в математических, так и в других исследованиях Демокрит часто пользуется методом индуктивной логики. Упомянутый нами новый отрывок (см. выше, с. 81) об атомистическом составе человеческого тела тоже включает описание эксперимента. Тонкое наблюдение позволило Демокриту подтвердить опытным путем саму основу его теории: атомарную делимость материи. Демокрит заметил, что руки золотых или позолоченных статуй худеют от прикосновения тысяч уст. Эта способность золота к распылению подтверждала атомистическую гипотезу. Наконец, Демокрит первый исследовал зажигательные действия вогнутых зеркал. А его биологические фрагменты свидетельствуют об анатомировании животных.

В рассказах о жизни Демокрита он всегда представлен в уединении, занятый экспериментами и наблюдениями: вскрывает убитых животных, наблюдает трупы, одно время специально для своих наблюдений он проживает на кладбище (см. 13, ХШа; 579а). Это вполне согласуется с положением его теории познания о том, что единственным источником знаний являются ощущения, которые затем осмысляются разумом. Историк античной философии Дж. де Сантиллана приводит стихотворение Бертона «Анатомия меланхолии», которое в сатирическом свете изображает Демокрита-естествоиспытателя:

Источником этого образа являются «Гиппократовы письма», о которых говорилось выше. Но облик Демокрита-ученого (хотя он превращен волей поэта из «смеющегося философа» древности в меланхолика), стремящегося доказывать свои положения экспериментально, передан верно.

Вполне правомерна характеристика, данная Марксом и Энгельсом Демокриту: это был «эмпирический естествоиспытатель» (2, 3, 126). Однако древнегреческая наука еще не знала эмпирического естествознания. Низкий уровень производительных сил не мог предоставить естествознанию должной экспериментальной базы. Античная диалектика правильно схватывала картину мира в целом, но не могла научно объяснить природу в частностях (см. 2, 20, 369; 370).

Это противоречие налицо в мировоззрении Демокрита. Если его материалистические принципы не устарели и за 2000 лет и не устареют и дальше, то его конкретные естественнонаучные взгляды, несмотря на имеющиеся в них гениальные догадки, являются стихийными, наивными, а многие и неправильными. Где не хватало фактического материала, его заменяло воображение. Проверить выводы на практике было почти невозможно.

Тут мы подходим к демокритовской «теории идолов».

Если некоторые ученые и сомневались в существовании теории отражения у греков, то этот взгляд полностью опровергается знаменитой теорией «истечений», которая, несомненно, была первой в истории философии теорией отражения. Она является атомистическим, естественнонаучным обоснованием теории познания Демокрита. Как же, согласно этой теории, происходит процесс познания при зрительном восприятии?

С поверхности каждого предмета постоянно отделяются потоками кадров тончайшие пленки, образы (eidola или deikela) и по форме и по цвету такие же, как его поверхность, но полые внутри и недоступные вследствие своей тонкости никаким другим чувствам, кроме зрения (см. 13, 467—471). Они состоят из таких же атомов, что и поверхность излучающего предмета. В воздухе эти образы составляют тысячи отпечатков-изображений. С помощью встречных истечений из влажной части глаз (можно сказать, лучей) они попадают, продвигаясь по ним, в наш глаз и уменьшаются по закону перспективы. Зрительные и другие образы могут попадать прямо в тело — тогда они вызывают видения и сновидения. Таким образом, зрение, по мнению Демокрита, возникает «благодаря изображению» (там же, 478).

С. И. Вавилов находил в этой теории, унаследованной затем Эпикуром и Лукрецием, зерно истины с точки зрения современной теории света. Волновое поле, распространяющееся от освещенного предмета, скрывает в себе потенциальное изображение, которое может быть проявлено соответствующей оптической системой; глаза как раз такую систему содержат. В этом смысле от светящихся предметов действительно летят «призраки» (см. 12, 2, 38). Кроме того, Демокрит высказал догадку о роли Солнца в зрительном восприятии, и, видимо, развитием этого взгляда было мнение Эпикура о том, что цвета меняются в зависимости от ощущений. Г. Лей сравнивает «образы» Демокрита с фотонами, которые, как мы сегодня знаем, проецируют в глазу образ предмета (см. 76, 263). Наконец, замечательно представление о том, что «образы» движутся в воздухе один за другим так быстро, что для глаза они сливаются воедино: сегодня мы их можем сравнить с кинокадрами. Другие ощущения (осязание, вкус, запах) вызываются атомами предметов, которые непосредственно попадают в тело и воспринимаются органами чувств, причем каждая форма отражения имеет свою специфику. Весь процесс непосредственного восприятия является, таким образом, как бы осязанием (см. 13, 428). Однако образы дают нам только внешность вещей, а не их суть. Кроме того, они могут оказаться причудливыми и обманчивыми. И наконец, истинность получаемых впечатлений затемняют особенности устройства органов чувств, состояние здоровья людей и их индивидуальные качества. Поэтому знание, полученное от чувственных восприятий, является «темным», т. е. ограниченным, и только с помощью разума можно правильно истолковать образы вещей и даже проникнуть в их суть. Так, например, в зрительном восприятии Солнце нам кажется небольшим, однако с помощью разума мы приходим к выводу, что оно огромно (см. там же, 396).