РайанРейнольдс: Эй, Бэнстер. Добро пожаловать домой, девочка!
БэнниКаннингэм: Привет, милый! Как жизнь?
РайанРейнольдс: У меня была худшая поездка сюда в нашем самолете. У моего отца маньяк пилот, и они кричали друг на друга все время, и разгонялись все быстрее и быстрее. . . .
БэнниКаннингэм: В следующий раз ты должен полететь со мной. Мы вместе устроимся под кашемировым покрывалом.
РайанРейнольдс: Боже, ты задира. Эй, ты видела фото Келли в журнале Атланта?
БэнниКаннингэм: Нет, но я слышала, что это чуть не погубило ее маму. Она должна была нанести ущерб управлению ДоброеУтро Атланта!
РайанРейнольдс: Да, К (прим.перев.: К - сокращенно от Келли) выглядит взрывно на фото.
БэнниКаннингэм: Она все еще с ИВ? Я собираюсь завладеть им, если нет.
РайанРейнольдс: Не знаю. Кто-то сказал мне, что они видели его танцующим с какой-то великолепной девушкой с действительно голубыми глазами и черными дредами в Лексингтоне.
БэнниКаннингэм: Это звучит как Тинсли. За исключением дредов.
РайанРейнольдс: Я знаю. Жаль, что ее не будет на вечеринке.
БэнниКаннингэм: Серьезно.
2
СОВЫ УЭЙВЕРЛИ ДОЛЖНЫ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ ЖЕЛАНИЮ ОБЛИЗАТЬ СВОЕГО ПАРНЯ С НОГ ДО ГОЛОВЫ.
Келли Вернон поставила багаж на площадке возле комнаты 303 общежития Думбартон и огляделась. Комната была точно такой, какой она, Бретт, Тинсли оставили ее, за исключением отсутствия пустых бутылок диетической кока-колы, пепельницы, заполненной окурками сигарет Парламент, и CD дисков, разбросанных по всей комнате.
Прошлой осенью, потому что они были только второкурсниками, Келли и ее двое лучших друзей, Бретт Мессершмидт и Тинсли Кармайкл, были заселены в ужасную, тесную комнату с одним окном.
Но тогда Тинсли подкупила трех тупых старшекурсниц, чтобы поменяться с ними в первую неделю в школе, обещая им приглашения на лучшие тайные вечеринки.
Они хотели эту комнату, потому что она была больше, чем большинство, с окнами видом на реку Гудзон, и потому что она была близко к пожарной лестнице - идеально подходит для тайных вылазок после комендантского часа.
Бретт еще не вернулась в школу, а Тинсли была исключена в конце прошлого года. Они были пойманы с экстази на середине поля для регби в пять часов утра г-ном Перселлом, встревоженным учителем физики, который любил бегать со своими тремя безупречно ухоженными ризеншнауцерами до восхода солнца.
Это был первый раз, когда они пробовали Экстази, и он поймал их в тот момент, когда хотел заставить прекратить смеяться над смешно выглядящими собаками, прежде чем понял, какие огромные проблемы были у них.
Девушки были все вызваны в кабинет главы магистратуры - первая Тинсли, потом Келли, и затем Бретт, - но только одна имела реальные проблемы, это была Тинсли, которую сразу же выгнали из Уэйверли.
Келли мельком увидела себя в Windexed зеркале в античной оправе из дуба и расправила белый Jill Stuart топ и плиссированную лимонно-желтую Tocca юбку. Она потеряла несколько фунтов в течение лета, и боковая молния продолжала скользить вокруг ее пупка. Келли была худой сейчас, может быть, слишком худой. Ее волосы были длинные и мохнатые, и ее круглые, карие глаза были овеяны толстыми, светлыми ресницами. Она сморщила губы, послав воздушный поцелуй в зеркало и почувствовала тревожное трепетание в груди. Все это лето Келли измучилась, думая о том, почему выгнали Тинсли, а ее и Бретт нет. Бретт устроила это все таким образом?
Бретт была супер скрытной о своей жизни дома - ее мама и папа никогда не приезжали в родительский день, и Бретт никогда не приглашала никого к ней в дом в Ист-Хэмптоне в течение долгих выходных. Тинсли однажды намекнула, что Бретт имела какие-то семейные проблемы, о которых она не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Может Бретт действительно организовала изгнание Тинсли, так как она подвергла ее секреты опасности? Это звучало совершенно мыльной оперой, но Бретт была настолько мелодраматична иногда, что Келли не сказала бы о ее прошлом.
Келли расположилась в своем рабочем кресле, на самом деле радуясь, что вернулась в школу. Не разговаривая с ее двумя лучшими подругами – она ничего не слышали ни от одной из них - ее лето было катастрофой.
Во-первых, было фото Келли в клубе в журнале Атланта, танцующей на столе с ванильным мартини в руке. Надпись гласила, «Обслуженная и несовершеннолетняя: это соответствует поведению дочери губернатора? Нечего и говорить, она не пошла в свою консервативную мать Джорджиану. Упс.»
После этого кошмара, Келли прилетела в коттедж своей семьи в Барселоне - мистер Вернон был частично испанцем и проводил лето, работая над сделками с недвижимостью в Европе. Она надеялась, что Барселона будет идеальным фоном для романтической встречи со своим парнем, Изи Велшем. Но этот визит был ничуть не романтичным. Забавная попытка.
- Привет, - произнесли скрипучим голосом позади нее.
Келли развернулась. Изи. Это был он, весь помятый, с его сексуальными шести футами, стоящий в дверном проеме, выглядя более великолепным, чем когда-либо.
- О! - Она почувствовала, что ее ладони вспотели.
- Как дела? - Спросил он, теребя подол изношенной рубашки поло. Его глянцевые почти черные волосы свернулись вокруг шеи и ушей.
"Смущена" было бы разумным ответом. В последний раз она видела Изи, когда оставила его в аэропорту Барселоны. Они не поцеловались на прощание, и они едва говорили весь последний день его визита.
- Хорошо, - ответила она осторожно. - Как ты сюда попал? Анжелика видела тебя?
Хозяйка ее общежития, Анжелика Парди, была действительно строга в разрешении мальчикам находиться в общежитии для девочек, за исключением времени "посещения", которое было только в течение часа между спортивной практикой и ужином.
- Ты выглядишь слишком худой, - тихо сказал Изи, игнорируя вопросы Келли.
Келли нахмурилась.
- Ты хочешь иметь проблемы в первый день в школе?
- Твои сиськи исчезают, - продолжил он.
- Боже, - пробормотала она в раздражении. По правде сказать, она не была голодна все лето, даже в Барселонском паэлья, ее любимом.
Она слишком нервничала, чтобы вкусно есть, или сделать много всего, на самом деле. Последние несколько недель в Испании, которые она провела на диване, выглядя, как тупица, носящая немного рваное, белое бикини от Dior и какой-то старый разорванный сарафан, который она взяла за бесценок в Барселоне на выходе из рынка, наблюдая часами и часами за сюрреалистической испанской жизнью. И она даже не говорит хорошо на испанском.
- Что ты делаешь здесь так скоро?
Изи обычно был «модно поздно» на регистрации Уэйверли - другое нет-нет - потому что он прибыл в тракторном прицепе с его Чистокровным, Credo, который он держал на территории кампуса. (прим. перев.: кредо – это автомобиль)
- Кредо прибудет на следующей неделе, так что не было никаких причин для меня быть поздно.
Он посмотрел на Келли. Они были вместе с осени прошлого года, но ему было нелегко психологически, вернувшись к ней в школе после того, как его родители получили записку от сердитого декана Мэримаунта в конце лета, в которой говорилось, что он будет смотреть за Изи тщательнее в этом году. Очевидно, правила соблюдали, и только потому, что Изи был наследником - его дед, отец и три старших брата, все учились в Уэйверли - не значит, что он не мог нарушить эти правила. Поэтому вместо того, чтобы вернуться в школу с опозданием на неделю с Credo, Изи прилетел в одиночестве на арендованном самолете из Кентукки в Нью-Йорк с кожаными креслами и неограниченным запасом шампанского. Звучит неплохо, не так ли? Кроме этого, это было не то, что Изи имел в виду. Изи регулярно фантазировал о том, чтобы быть выгнанным из Уэйверли-академии, пока не вспомнил сделку с отцом. Если Изи окончит Уэйверли, он сможет взять его в аспирантуру на год в Париж. У его отца даже была большая квартира в Латинском квартале, все готово для года пребывания Изи за рубежом. Париж - как здорово это будет? Он бы пил абсент, рисовал сцены улиц из окна спальни, и ездил по Сене на древнем, шатком велосипеде Peugeot, с Gauloise. Он мог прокурить свои мозги, и никто не дал бы ему за это под зад!
