Мне не составило бы труда перехватить карманника. Он думал, что толчея рыночной площади скорее в подмогу ему, чем мне, и это – типичная ошибка каждого, кто пытался обворовать меня или любого из моих братьев и кузенов. Но все-таки что-то меня удержало. Больно уж ловко этот щуплый парнишка лет пятнадцати запустил свою руку в мой карман. С любым из жителей города его фокус наверняка прошел бы.

Я дал ему извлечь добычу и лишь потом медленно обернулся. На моем лице было недоумение. Я не собирался отпугивать его. Но в тот момент, когда наши взгляды встретились, я заметил страх в его глазах. Парнишка развернулся и юркнул в толпу, хотя изначально собирался уходить спокойно, не привлекая лишнего внимания. Я почувствовал легкую досаду. Такого еще ни разу не было.

На самом деле воры меня интересовали всегда. Не матерые, закоренелые, уже не представляющие другой жизни. В них особого проку нет. А вот дети, ворующие, чтобы выжить, могут быть весьма интересны. Для того чтобы в первый раз украсть, нужна смелость либо отчаяние. Но этот шаг – свидетельство наличия сильной воли. Ребенок не хочет идти с протянутой рукой или тихо умирать под забором. Он готов рисковать, чтобы выжить. Увы, если все оставить как есть, жизнь выдавливает из них детскую наивность очень быстро. Большинство со временем становится настоящими подонками. А вот если своевременно подправить судьбу такого карманника, из него может выйти человек.

Так вот, до сих пор все, кто лез в мой карман, чтобы извлечь специально отложенный для них золотой, думали, что я не заметил этого. И пребывали в счастливом неведении до того момента, пока я, незаметно следя за ними, не находил места, более подходящего для разговора, чем рыночная площадь.

Сегодня что-то пошло не так. Мой бессмысленный взгляд не успокоил юного вора, а, казалось, наоборот, испугал.

– Вор! Держи вора! – закричал рядом кто-то из наиболее сообразительных горожан, прекрасно знающий, по какой причине подросток может так улепетывать с рыночной площади.

И как обычно, бурная деятельность добропорядочных горожан помогала скорее малолетнему воришке, чем его возможным преследователям. Тощий подросток уклонялся от чужих рук, даже не сбавляя скорости бега. А за его спиной образовывалась куча-мала. Любой преследователь сразу отстал бы.

Я же неторопливо свернул чуть в сторону, обходя тот хаос, который вызвало к жизни бегство паренька. Краем глаза наблюдал за ним, примечая, как он двигается, как легко обходит тех, кто действительно может его задержать, как уклоняется от столкновений. Когда воришка вынырнул из толпы, я уже примерно представлял себе образ его мыслей. Он юркнул в подворотню. Тихая Замуть – весьма беспорядочный городишко. Его узкие, кривые улочки словно созданы для того, чтобы уходить от преследования. К сожалению для него, подросток не представлял, с кем связался. Город я знал неплохо, потому не стал его догонять, а не спеша пошел туда, где наши пути обязательно пересеклись бы.

У меня был шанс ошибиться. Тогда карманник скрылся бы, и вряд ли я сумел бы вновь на него выйти. Но на небольшом перекрестке он вылетел прямо на меня. Остановился. В глазах его мелькнуло легкое замешательство. Для себя он, наверно, списал все на случайность и мгновенно свернул в переулок. Я опять повторил свой маневр, на сей раз гораздо легче вычислив место новой встречи. Бревенчатые стены домов теснились словно ратники – плечом к плечу. Почти незаметный со стороны проход вывел меня на широкую улицу. Ни один вор не рискнул бы податься сюда. Парень рассчитывал, что большинство преследователей будет думать именно так.

Он шел спокойно, не привлекая к себе внимания ненужной суетой. Посмотреть со стороны – обычный подросток, идущий по своим делам. Я пристроился сзади, отставая от него шагов на пять, привычно миновав его поле зрения. Казалось, погоня окончена, но на ближайшем повороте он все-таки меня заметил. Карманник не смог скрыть своего смятения, быстро переходящего в ужас.

Недавно прошел дождь, превратив немощеную улицу в подобие болота. Паренек рванулся в сторону, поскользнувшись и чуть не брякнувшись в лужу. Чудом удержал равновесие, не сбавляя скорости бега. Он устал. Он начал паниковать. И когда в узкой подворотне я вышел наперерез ему, я увидел в глазах его обреченность. Вора можно было понять. Со стороны я не производил впечатления человека, искушенного в жизни городских низов. Он испробовал все, в том числе приемы и пути, призванные сбить со следа опытных городских стражников, набиравшихся, по большому счету, из бывших воров и грабителей. Все это не дало никакого результата. Впрочем, у него вполне могли остаться еще пути отступления, он развернулся, но лишь для того, чтобы заметить, что другой конец подворотни уже перекрыт.

Трое лоботрясов лет восемнадцати поджидали его с ехидными усмешками. На поясе у каждого висел нож, а в руках были короткие дубинки. Паренек заметался, не в силах определить, кого из нас он боится больше. С одной стороны, я был один, а их трое. Но с другой – я довольно легко его выследил, и воришка не представлял, чего еще от меня ожидать, а те, кто поджидал его, были старыми знакомыми. Видимо, это перевесило, и он обреченно, на деревянных ногах поплелся к ним.

– Эй, малый, как жизнь? – Один из троих сплюнул ему под ноги.

– До сих пор было нормально, Лют, – тяжело вздохнул подросток.

– До нас тут слушок добрался, что ты на рынке какого-то заезжего обчистил. Это он? – Юноша кивнул на меня.

– Он, – согласился карманник.

– Убого выглядит. – На меня парни внимания не обращали, словно я был пустым местом.

Лишь у одного во взгляде появилось удивление, когда я не поспешил уйти, а двинулся к ним. Такое поведение оказалось им в новинку. Городская стража здесь не появлялась. Любой чужак, зашедший на их территорию, считался вполне законной добычей грабителей. Конечно, взять с меня можно немного, в этом их вожак был прав, но в маленьком городке и развлечений мало. Никто не упустит случая поучить наглого заброду уму-разуму с помощью тех же дубинок.

– Ты зашел в наши владения, малый. – Предводитель все так же не обращал на меня внимания. – Значит, надо делиться.

– Лют, одна монета на четверых не очень делится, – попытался поспорить парнишка и тут же был наказан. Дубинка одного из местных заправил врезалась в его живот, бросая тщедушное тело на землю, прямо в лужу. – Лют, я отдам потом, – просипел подросток, даже не пытаясь подняться. – У меня сейчас в карманах ветер гуляет. Я три дня ничего не ел.

– Неудачное время? – Тот, кого он назвал Лютом, присел на корточки и сочувственно закивал. – Бывает такое, знаю. Только когда тебе улов попрет, ты же про нас и не вспомнишь. Не люблю давать в долг, малый. Выкладывай монету, у нас есть чем дать сдачи.

Я подошел уже совсем близко, и один из грабителей шагнул навстречу, преграждая мне путь.

– А тебе чего надо, дядя? – довольно осклабился он. – Шел бы отсюда, пока мы на тебя внимания не обращаем.

– Шел бы. – Я развел руками. – Да вы тут без меня делите мою последнюю монету.

– И у тебя неудачное время? – Лют перевел взгляд на меня. – Что же мне сегодня так везет на нищих оборванцев?

Теперь внимание всех троих было приковано ко мне. Дубинки красноречиво покачивались в руках. Пора.

– Ну же, ребята. – Они не заметили, как изменился тембр моего голоса, интонации. – Всем сейчас трудно. Но это не повод быть столь негостеприимными. Я-то по вашим лицам вижу, что вы не голодаете. А как же мне, одному, в чужом городе, без денег?

– Да, нехорошо выходит. – Лют даже покраснел от стыда. Остальные стояли молча, потупив взгляды. – Малый, отдал бы человеку его деньги. Что же мы, изверги – последнее отбирать.

Он замахнулся ногой, чтобы подкрепить свои слова крепким пинком в живот.

– Стой! – Мой приказ заставил Люта замереть.

Одно это слово, произнесенное с правильной интонацией, ударило уже не по остаткам совести – оно вызвало беспричинный страх. Двое других даже отпрянули назад, но я уже вернулся к прежнему тону: