Я получил письмо от мужа и жены, которые ежедневно по дороге на работу читали в машине вслух мою вторую книгу о Нортоне. Но чтение оборвалось, когда они дошли до каких-то языческих рассуждений и чуть не съехали с дороги в кювет. Недавно пришло письмо от женщины, обвинившей меня в том, что я растлеваю американскую молодежь. Она пришла к такому выводу, с ужасом прочитав, что мы с Дженис, не будучи женаты, спим в одной постели. Не хочу, чтобы Дженис зазнавалась, но должен заметить (опять-таки для информации), что эта потрясенная женщина не ведает, что теряет! И еще одна неприятная для нее новость: мы и с Нортоном много лет спали в одной постели, хотя тоже не были женаты. Мало того, он часто меня лизал. Случалось, что даже в губы!
Для тех, кто еще не отшвырнул с отвращением книгу, скажу, что, когда речь идет о религии, я не против чьих-то убеждений или веры в высшее существо или направляющую силу. Меня это вполне устраивает. Но слепая вера часто порождает фанатизм и лицемерие. Как всегда, нам следует учиться у кошек — самых нелицемерных тварей, а они, насколько мне известно, не посещают церквей, храмов или иных культовых мест, где не найти стоящей наготове миски с едой. Сделаем еще один шаг в аналогии: трудно представить, чтобы коты на протяжении истории уничтожали, подвергали гонениям, калечили, пытали, ненавидели или высмеивали миллионы себе подобных только потому, что те отказывались признавать существование некоего гипотетически обитающего на небе всезнающего, невидимого тигра.
Кошки никогда не позволяют символам затмевать реальность, что происходит, когда религию — или что-либо иное — наделяют статусом закона. Полагаю, что любой уважающий себя представитель кошачьих будет солидарен с моей нелюбовью ко всему, что снимает с нас ответственность за наши поступки или призвано помочь обрести воображаемое ощущение безопасности. Еще я не согласен с теми из моих двуногих, лишенных шерсти друзей, которые говорят, что ходят на религиозные церемонии, потому что те, мол, вызывают у них чувство единения. Благодарю покорно. Я предпочитаю подбирать собственный круг общения, основываясь на реальных взаимоотношениях и подлинных связях.
Что я действительно воспринимаю — не тревожьтесь, я не законченный болван-иконоборец, — так это идею ритуала. У меня множество ритуалов, я придерживаюсь их и люблю. Однако существует большое «но» (не стесняйтесь, зовите меня чудаком): я предпочитаю сам придумывать ритуалы и совершать их с друзьями, а не с незнакомцами, чьи, так уж случилось, далекие предки однажды обоготворили одного и того же человека, козла или огромного волосатого малого, который только и делал, что упивался нектаром на горе Олимп. Чем поститься в неизвестно почему выбранный день или исповедоваться раз в неделю, чтобы очиститься от грехов, я предпочитаю создавать собственные ритуалы из того, что мне приносит радость, имеет лично для меня значение и доставляет удовольствие, — духовное, интеллектуальное и физическое. Сюда относится ежегодный обед на День благодарения с одними и теми же близкими друзьями, традиционная поездка на Новый год в Прованс с другими, но не менее близкими друзьями, регулярное посещение баскетбольного четвертьфинала в Лас-Вегасе с приятелями, которые любят делать ставки и трепаться сутки напролет.
Понимаете, куда я клоню?
Думаю, что нет.
Дело в том, что каждый апрель мы с Дженис выполняем один и тот же любимый ритуал — едем в весеннее путешествие с группой из десяти-двенадцати близких приятелей. Выбираем место в Америке, где еще не многие из нас побывали, осматриваем достопримечательности, вкусно едим, с удовольствием пьем и радуемся обществу друг друга. Вот в чем состоит мое понимание истинного ритуала.
Он особенно приятен, если меня сопровождает мой любимый попутчик.
Первое весеннее путешествие состоялось в Новый Орлеан. Тогда мы не подозревали, что наши групповые выезды станут традицией, — думали ограничиться одним. Всю подготовку мы с Дженис взяли на себя, поскольку идея состояла в том, чтобы таким образом отпраздновать мой день рождения (впоследствии черновой работой по организации выездов занимались разные люди). Мы сняли «Ламот-Хаус», крохотную, изысканно-ветхую гостиничку во французском квартале. И примерно за неделю до отъезда я положил начало еще одному ритуалу — нескончаемым разговорам с менеджером отеля в попытке убедить, чтобы в гостиницу в качестве гостя пустили кота. В последующие годы я получал разные ответы от гостиничных работников на другом конце провода: «Пожалуйста, мы любим кошек» или: «Категорически нет. Мы не принимаем с животными. Это не обсуждается». Я настаивал, уверял, что оплачу любой нанесенный ущерб, включая счета за дополнительную уборку (хотя делать этого не приходилось, поскольку Нортон был чистоплотен и уважал чужую собственность). Я был готов платить за кота, как если бы он был полноценным гостем (хотя ему не требовались ни отдельная комната, ни кровать, ни полотенца, ни еда; он обходился двумя небольшими мисочками — одной для воды, другой для корма, которые можно держать в ванной). Если ничего из этого не действовало, я прибегал к тяжелой артиллерии — называл его имя. В девяноста девяти процентах это срабатывало, и я слышал голос на другом конце провода: «О, Нортон, это совсем иное дело».
В ту первую поездку в Новый Орлеан администрация отеля нехотя разрешила коту поселиться, но мне ясно дали понять, что это не приветствуется. Потребовались всего одни выходные, чтобы тон гостиничных работников изменился, — вот это победа! И изменился настолько, что когда через пару лет мы с Дженис решили снова съездить в Новый Орлеан и, позвонив в тот же отель, зарезервировали номер, менеджер сама попросила привезти Нортона.
— Мы до сих пор его вспоминаем, — призналась она. — И будем очень рады, если он удостоит нас своим посещением.
Все, кто тогда ездил с нами в Новый Орлеан, испытывали к Нортону такие же чувства. Выходные прошли очень весело, тем более что почти повсюду нас сопровождал мой мурлыкающий дружок. Нам так понравилось уплетать за обе щеки (особенно в «Эмирилз», где я испугался, как бы Нортон не потерял от восторга сознание, отведав лососевый чизкейк), осматривать плантации, основанные еще до Гражданской войны, потягивать кофе с ароматом цикория, глазеть на экспонаты Музея вуду, что мы решили повторить опыт на следующий год и отправиться в Чарльстон в Южной Каролине.
Перед выездом я снова долго спорил с кем-то из маленькой гостиницы, в которой мы хотели остановиться. Попался еще более непреклонный человек, который никак не хотел пускать Нортона. Наконец я все-таки его уломал. Но когда мы регистрировались, администрация отнеслась к нам с большой настороженностью, всячески выражала неодобрение и сурово предупредила, чтобы мы не выпускали кота из номера. Должен сказать, что мы все были в восторге от Чарльстона. Осматривали дома и сады, вкусно ели и наслаждались прогулками по одному из самых очаровательных городов мира. Но самым замечательным было то, что произошло в отеле. Во время нашего первого завтрака Нортон проскользнул вниз, намереваясь присоединиться к нам за утренней едой. Подскочивший менеджер хотел было его прогнать, но, увидев, как спокойно кот восседает на стуле, вместо этого погладил, решив, что он вполне достойный и благовоспитанный гость и может остаться за столом.
Тем же вечером, до ужина, все постояльцы гостиницы, включая одного представителя кошачьих, собрались выпить в холле. Когда настало время идти в ресторан, я хотел отнести Нортона в номер (кот устал, а в ресторане не горели желанием его пускать, хотя он и был гостем отеля). Но не успел я подняться на первую ступеньку, как меня остановил человек за конторкой и, смущаясь и запинаясь, пробормотал, что если я хочу оставить Нортона внизу, он с радостью на какое-то время составит ему компанию. Это «на какое-то время» растянулось на целый вечер. Вернувшись с ужина, мы застали кота сидящим на конторке, где его обхаживали клерк и несколько гостиничных служащих и гостей. Клерк объяснил: ему чрезвычайно понравилось общество Нортона, и он решил, что не надо запирать его наверху. И служащие дружно постановили — пусть побудет с ними, пока мы не вернемся. В третий и последний день нашего пребывания в Чарльстоне Нортон не ходил с нами на экскурсии, а провел время за конторкой в обществе персонала гостиницы, вместе с ними приветствуя гостей. Подозреваю, была пролита не одна слеза, когда мы стали собирать чемоданы, чтобы возвратиться на север.
