Каждый раз под занавес, когда были уже подписаны все книги и я заканчивал разглагольствовать, наступал черед вопросов и ответов. В общем, я представлял, о чем меня спросят. Всегда находился человек, которому хотелось подробнее узнать, как обстоят дела с кошачьим туалетом. Интересовались основными данными кота: сколько ему лет, сколько он весит и тому подобным. Кто-нибудь обязательно упрекал меня за то, что я позволил Нортону самостоятельно исследовать парижские крыши и тем самым подверг его жизнь опасности. И уж точно один из присутствующих вставал, рассказывал длиннейшую историю о собственном коте, после чего опускался на стул, не задав ни единого вопроса. А еще…
Что ж, от чудаков никто не застрахован.
В Сиэтле мне задали совсем необычный вопрос — речь зашла о длине рукава Нортона. Мне пришлось признаться, что это то немногое, чего я не знаю о своем коте. Но судя по всему, женщине удалось снять мерку на глаз, потому что спустя несколько недель я получил по почте связанное вручную пальто. Очень-очень маленькое. Размера XXXS.
В Бока-Ратоне женщина спросила, знаю ли я дату и время рождения Нортона. Я знал (если не с точностью до минуты, то достаточно близко к истине), но, прежде чем ответить, спросил, зачем ей понадобились такие сведения. В конце концов она призналась, что хочет составить гороскоп Нортона и послать ему в качестве подарка. Как можно мягче я объяснил ей, что Нортон не верит в астрологию и мысль о гороскопе придется оставить. Я бы не возражал, если бы она предложила погадать на картах Таро, но решил не заводить об этом разговор.
В Сан-Франциско Общество защиты животных учредило ежегодный «Приз Нортона», который присуждался за преданное служение делу улучшения жизни братьев наших меньших. Мне до сих пор не вполне ясно, кому собирались вручать этот приз — людям или животным, — но мы решили не интересоваться и скромно, с благодарностью приняли от Общества награду, которую получил единственный присутствующий на церемонии вислоухий шотландец.
Нортон был очень известен в Огайо, и в этом штате мы посетили несколько городов: Дейтон, Колумбус, Цинциннати. Желая отметить приезд Нортона в Цинциннати, сотрудники книжного магазина пригласили его в замечательный паб в центре города. В Колумбусе очень много хороших книжных магазинов, и сопровождающая возила нас из одного в другой, чтобы клерки и продавцы могли познакомиться со знаменитым котом. Мы шли к оставленной на стоянке машине нашей сопровождающей, когда свернувшегося в наплечной сумке Нортона заметили две старушки. Одна из них бросилась к нему… ладно, преувеличиваю — посеменила в его сторону. Погладила его по голове и спросила, не шотландской ли он вислоухой породы. Я ответил утвердительно. Старушка пришла в большое волнение и повернулась к подруге:
— Помнишь, я рассказывала тебе о книге. Этот кот такой же породы, как и тот, который ездил в Париж. — Она снова обратилась ко мне: — Он точно, как тот, который ездил в Париж.
У меня возникло волнующее ощущение, словно бы ко мне подошли и спросили, как пройти в «Карнеги-холл». Я улыбнулся и ответил:
— Знаете, он не как тот кот, который ездил в Париж. Он и есть тот самый кот.
Старушка выпрямилась и отдернула руку от кошачьей головы, словно испытала настолько сильный благоговейный трепет, что больше не решалась дотрагиваться до Нортона.
В Норфолке, штат Виргиния, владелица книжного магазина придумала хитроумный ход, помогающий успешной торговле и привлекающий покупателей. Людей, купивших за полгода наибольшее количество книг, она награждала подарками. На сей раз подарком стал обед с Нортоном. Встретив нас в аэропорту, она отвезла в отель и после того, как мы зарегистрировались и установили ночной кошачий туалет, сразу забрала в лучший городской ресторан, где мы обедали с четырьмя ее покупателями. Трудность возникла, когда клиенты выразили желание лично пообщаться с Нортоном, и нам каждые двадцать минут приходилось пересаживаться за столом, чтобы все они могли насладиться обществом вислоухого шотландца. В Норфолке жила моя тетя Сара-Ли со своим новым мужем. Я спросил хозяйку книжного магазина, нельзя ли пригласить и ее, и она любезно согласилась включить мою тетю в число гостей. До этого дня Сара-Ли не видела моего кота и теперь недоумевала, почему он вызывает такое воодушевление за столом. Поначалу даже заявила, что у нее нет желания скакать с места на место, чтобы оказаться рядом с Нортоном. Ведь она пришла в ресторан повидаться с любимым племянником, а не с котом. Но через час, глядя на восторженные лица сидящих вокруг, посмотрела на меня и извиняющимся тоном сказала:
— Пожалуй, я тоже не могу упустить такую возможность.
После обеда, когда мы прощались, она спросила:
— Это происходит каждый раз? — И, получив утвердительный ответ, удивленно покачала головой. Но по крайней мере наконец поняла, почему среди почитателей Нортона возникает такой ажиотаж.
В Лос-Анджелесе Нортону всегда нравилось. Отель «Времена года» был для него словно родной дом вдали от родного дома. Каждый раз, когда мы останавливались перед фасадом, принимающие наш багаж гостиничные служащие неизменно говорили:
— Рады, что ты снова к нам приехал, Нортон.
А вхождение в вестибюль слегка напоминало то, как я представлял себе двор Людовика XIV. Правда, никто не устилал наш путь цветами, но каждый, от консьержки до коридорных и клерков за стойкой регистрации, называли Нортона по имени и горячо приветствовали в отеле. Ему даже разрешалось пользоваться бассейном на четвертом этаже (или, скажем так: территорией рядом с бассейном, поскольку плавание не входило в его любимые виды спорта). Одна из десяти самых милых моему сердцу фотографий: Нортон сидит у бассейна в собственном шезлонге, а официант подносит ему мисочку с охлажденной водой.
В Америке выход к обеду с котом — это всегда некоторый напряг. Присутствие животного в ресторане противоречит законодательству по вопросам здравоохранения, если только животное не собака-поводырь. Поэтому владельцам ресторанов приходится давать специальное разрешение (как это произошло в Норфолке) и рисковать вызвать возмущение какого-нибудь завернувшего к ним правительственного инспектора. В Лос-Анджелесе Нортона постоянно принимали в «Спаго», самом известном ресторане города. Его владелец Вольфганг Пак был нашим приятелем. (Моя мать специалист по кулинарии. Кстати, она явно любила бы меня больше, если бы я говорил с легким намеком на австрийский акцент и умел готовить сквоб,[3] как это делает Вольф. Поразмыслив об этом, я решил, что и Дженис любила бы меня больше, если бы я умел хоть что-нибудь готовить, как Вольф.) Плюс к тому жена Вольфа, Барбара, была известна в округе как самая большая любительница животных. Достаточно сказать, что у нее во дворе жила лама, и это в качестве дополнения к обычному набору собак, кошек и еще Бог знает кого. Когда вышла моя первая книга, Вольф устроил в «Спаго» презентацию и приготовил Нортону особенную пиццу, покрытую кошачьим деликатесом. Думаю, Вольф мог позволить Нортону есть на людях, потому что его ресторан был так популярен, а столики настолько востребованы, что влияние хозяина было не меньше, чем мэра или губернатора. Не хотел бы я оказаться на месте чиновника, попытавшегося заказать столик на четверых на восемь вечера в субботу, если этот чиновник — тот самый человек, который когда-то прогнал из зала моего кота.
В ту поездку на обед в ресторане поступила особенная заявка. В городе одновременно с нами оказался мой близкий друг Уильям Голдман, который был не только моим литературным кумиром, но и гурманом. Он пожелал сводить в «Спаго» двух приятельниц — Сьюзен Гудсон и Элен Брэнсфорд, и я согласился заказать для них столик. Элен тоже несколько подвинута на животных (если вам кажется, что у меня не все в порядке с головой, замечу, что она частенько путешествует со своей мини-свинкой). Узнав, что мой кот гостит в городе, она попросила Билла позвонить мне и спросить, не сможет ли Нортон присоединиться к ним за обедом. Я, как всегда, объяснил, что если пойдет кот, то придется идти и мне. Билл немного подумал и согласился. Он даже не посоветовался с Элен — взвалил всю тяжесть ответственности на свои плечи.
