– Заходите, открыто! – раздался чей-то звонкий голос.

Девушка зашла в кабинет и увидела за столом очень молодую и симпатичную женщину. Она что-то записывала в толстенный журнал.

– Извините, – сказала Гела, – дверь была приоткрыта, и я решила проверить – может быть, лабораторию забыли запереть. Ведь рабочий день закончился.

– Ты права, – улыбнулась женщина. – Рабочий день закончился. Однако я не успела занести кое-какие записи в журнал, теперь вот сижу после работы. А ты кто?

– Я – санитарка! Новенькая… Неделю только работаю. Сегодня пришла пораньше, а подсобка еще закрыта. Вот я и хожу туда-сюда по коридору.

– Если хочешь, посиди здесь. Я еще поработаю.

– Спасибо! – поблагодарила девушка.

Она взяла стул, поставила его недалеко от входной двери и села.

Женщина еще раз посмотрела на нее, и тут ее взгляд стал более сосредоточенным.

– Постой… – медленно проговорила она. – А я ведь тебя знаю! По-моему, где-то полгода назад ты у нас лежала. Тогда еще крови для тебя не нашлось, пришлось искать донора.

– Было, – кивнула Ангелина. – Только я вас не помню. За мной тогда Галина Михайловна ухаживала.

– Да где ж тебе меня помнить! – усмехнулась женщина. – Ты ж без сознания была столько времени.

– Так это вы мне переливание крови делали? – поинтересовалась девушка.

– Нет. Переливание делала Галина, а я кровь донора твоего исследовала.

У Гелы бешено заколотилось сердце.

– Простите, а как вас зовут? – сиплым голосом произнесла она.

– Анна. Анна Дмитриевна!

– Анна Дмитриевна, вы должны мне помочь!

Женщина удивленно посмотрела на Ангелину и поинтересовалась:

– Чем?

Девушка не на шутку разволновалась. Она встала со стула и заходила по лаборатории. Наконец она успокоилась, остановилась и сказала:

– Дело в том, что после этого переливания крови со мной что-то произошло. У меня сильно изменился характер, появились несвойственные мне привычки, даже вкусовые качества стали другими…

– Это неудивительно! Ведь кровь несет с собой информацию о человеке, в данном случае доноре. И медицине известны случаи, когда пациент после переливания перенимал небольшую часть привычек человека, сдавшего кровь.

– Большую, очень большую! – закричала Гела. – Меня словно подменили!

Анна Дмитриевна подозрительно посмотрела на девушку и ласково спросила:

– С тобой все в порядке?

Ангела взяла себя в руки и продолжила:

– Извините, сорвалась. Но вы меня поймите… Если даже самый близкий человек – мама – перестала меня узнавать, то какие выводы я могу сделать?

– А ты пробовала обратиться к врачу?

– И неоднократно! Я прошла полное медицинское обследование, но никто мне ничего толком не смог сказать. Наконец я решила найти Галину Михайловну и поговорить с ней, но, как видите, опоздала!

– Но чем Галина-то могла тебе помочь?

– Я хотела, чтобы она помогла мне найти донора, сдавшего для меня кровь.

– Но я сама проверяла его кровь и могу с уверенностью сказать, что с ней было все в порядке!

Ангелина подбежала к столу, схватила женщину за руку и умоляющим голосом произнесла:

– Анна Дмитриевна, очень-очень вас прошу, вспомните, пожалуйста… Может, хоть что-нибудь было не так с этой кровью?

Женщина вздрогнула от неожиданности.

Затем она вырвала свою ладонь из рук Ангелы и, запинаясь, сказала:

– Да все было так, честное слово!

Затем она встала, достала из кармана сигарету и нервно закурила.

– В общем-то, в лаборатории курить категорически нельзя, но ты же потом все уберешь? – внезапно произнесла Анна.

Она прошла по кабинету, выглянула в коридор, затем плотно прикрыла дверь и вернулась на свое место.

– Я никому этого не говорила, клянусь! – тихо сказала женщина. – Даже Галине… Пойми меня, тогда стоял вопрос о твоей жизни и смерти. Поэтому я закрыла глаза на кое-что. Эта кровь!.. Она с самого начала показалась мне довольно странной. И хотя биохимический состав был в полной норме, но… Остались некоторые вопросы, на которые я не смогла бы дать ответа. Например, почему под стеклом микроскопа в долю секунды меняется количество эритроцитов и лейкоцитов. Или чем можно объяснить то, что из незакрытой пробирки кровь испарилась буквально у меня на глазах. Или из-за чего в течение двадцати минут цвет крови менялся от ярко-алого до темно-бордового и обратно…

– Вот видите, – прошептала девушка. – Я знала, что все дело в крови.

Она вернулась на свой стул и разрыдалась.

– Галина Михайловна смогла бы мне помочь, – сквозь всхлипывания бормотала Ангелина. – А теперь я просто не знаю, что мне делать…

Анна Дмитриевна затушила сигарету о пластиковый стаканчик и произнесла:

– Успокойся! Слезами горю не поможешь! Я так понимаю, ты донора хочешь найти?

Гела закивала головой.

– Как ни странно, но в последнюю неделю своей жизни Галина занималась тем же. Она и со мной несколько раз обсуждала этого парня, а потом что-то записывала в общую тетрадь…

– Что за тетрадь? – заинтересовалась Ангела.

– Да обычная тетрадь, в синей клеенчатой обложке. Была у Галины привычка записывать туда свои мысли. Что-то вроде дневника.

– А где она сейчас? Не знаете?

– Честно говоря, нет! Знаю только, что в полицию ее точно не забирали. Я присутствовала в тот день, когда здесь оперативники работали. Значит, она еще где-то в стенах больницы.

– Спасибо! – обрадовалась Гела. – Хоть какая-то зацепка появилась!

– Только учти, – вкрадчиво произнесла женщина, – этого разговора у нас не было и я тебе ничего не говорила.

– Конечно, конечно! – сразу же согласилась девушка. – Вы и так мне очень помогли.

– Ну ладно, иди! Мне работать еще надо.

– До свидания! – попрощалась Ангелина и вышла из лаборатории.

Ангела вернулась назад – к подсобке. Помещение было уже открыто, и санитарки собирались на свои участки.

– Где шляешься? – злобно прикрикнула на Гелу тетя Вера. – Тебя тут что, все ждать должны?

– Простите, я задержалась, – скромно ответила девушка.

– Со мной пойдешь, – продолжила тетя Вера. – Я отучу тебя от этой дурацкой привычки – опаздывать!

Ангелина взяла ведра и тряпки и отправилась следом за пожилой женщиной.

На этот раз они мыли этаж, на котором находилась старая палата Гелы. Тетя Вера искоса поглядывала на девушку и шипела:

– Что, небось совесть-то мучает?

– За что?

– За Галю!

Терпению Ангелы пришел конец. Она в сердцах кинула тряпку в ведро с водой и крикнула:

– Да что вы ко мне прицепились? Я, если хотите знать, сама в шоке от того, что с Галиной Михайловной произошло! Это ведь она меня после аварии выхаживала! И в больницу я пришла, чтобы с ней поговорить. Думала, поможет она мне… А оно вон как получилось!

Гела уселась на подоконник и разревелась…

– Ну, ты это… – услышала она голос тети Веры. – Не реви! Все равно я тебе не верю! А о чем ты хотела с Галей поговорить?

– Хотела, чтобы она помогла донора найти, чью кровь мне перелили, – размазывая по щекам слезы, пробубнила Ангела.

– Так это в журнале надо смотреть, при чем здесь Галина? – не поняла тетя Вера.

– В том-то и дело, что донор этот под вымышленным именем записан, а Галина Михайловна знала кое-какие зацепки. А теперь я все ниточки потеряла…

Тетя Вера подошла и уселась на подоконник рядом с девушкой.

– Галя мне как дочь была, – произнесла пожилая женщина. – А вот видишь, не углядела я за ней! Ничего мне от нее не осталось, кроме памятки одной… Незадолго до смерти Галя вручила мне тетрадку и попросила, чтобы я до поры до времени подержала ее у себя. «Тетя Вера, – сказала Галина, – сохраните ее у себя! Тут мысли мои записаны!» Я, конечно, взяла. Потом, когда с Галей все это случилось, хотела я тетрадь в полицию отнести. Но сначала пролистала ее… Ничего такого в ней не было – ни имен, ни телефонов… Одни стихи, непонятные предложения да рисунки какие-то. Вот я и не стала тетрадь отдавать. Думаю, зачем чужой дневник на всеобщее обозрение выставлять, тем более там ничего такого не написано! Остался мне он на память…