Наступило молчание. Горящие красные сенсоры, просвечивающие через темную маску Вальда Обера, пристально разглядывали бесстрастное лицо Тафа.

– Вы блефуете, – наконец произнес командующий.

– Несомненно, – сказал Таф. – Вы меня разоблачили. И как только я мог надеяться одурачить такого проницательного человека своей глупой детской шуткой?! Теперь вы откроете огонь, пробьете мои старенькие экраны и убедитесь, что я соврал. Только дайте мне минутку попрощаться с моими кошками. – Таф снова сложил руки на своем большом животе и стал ждать ответа.

– Именно это я и сделаю, черт бы вас побрал! – выругался Вальд Обер.

– Я жду с печальным смирением, – спокойно сказал Таф.

– У вас осталось двадцать секунд.

– Боюсь, что моя новость вас сбила. Вы остановились на трех. Тем не менее я хочу бессовестно воспользоваться вашей ошибкой и насладиться каждым мгновением, что у меня осталось.

Они долго глядели друг на друга, глаза в глаза, экран к экрану. Дакс, уютно устроившийся на коленях у Тафа, начал мурлыкать. Хэвиланд Таф погладил длинную черную шерсть. Кот замурлыкал еще громче и поскреб когтями колено Тафа.

– А ну вас к черту! – воскликнул Вальд Обер. Он показал пальцем на экран. – Ладно, на этот раз мы вас, может быть, не тронем, но предупреждаю, Таф, даже и думать не смейте сбежать. Взорветесь вы или улетите – ваш клеточный фонд в обоих случаях будет для нас потерян. И если у меня будет возможность выбирать, я скорее предпочту, чтобы вы взорвались.

– Я вас понимаю, – сказал Хэвиланд Таф. – Хотя я, конечно, предпочел бы улететь. Но я должен заплатить долг Порту Сатлэма, следовательно, я не могу вас покинуть, как вы опасаетесь. Так что вы можете сколько угодно любоваться моей физиономией, а я вашей грозной маской, пока мы не выйдем из этого скучного тупика.

Ответить Вальду Оберу так и не пришлось. Его боевая маска внезапно исчезла с экрана, а вместо нее появилось простое лицо женщины – большой рот, нос, очевидно, не раз переломанный, копна голубовато-седых волос, который возникает от частого воздействия жесткой радиации и многолетнего употребления противораковых таблеток, светлые яркие глаза, окруженные сеточками морщинок.

– Ну хватит, – сказала она. – Вы победили, Таф. Обер, вы теперь почетный эскорт Хэвиланда. Перестройтесь, черт возьми, и проводите его на «паутину».

– Вы очень заботливы, Толли, – ответил Хэвиланд Таф. – Рад сообщить вам, что я готов выплатить последнюю часть своего долга Порту Сатлэма за ремонт «Ковчега».

– Надеюсь, вы захватили и еды для кошек, – сухо сказала Толли Мьюн. – Так называемый пятилетний запас, что вы мне оставили, кончился почти два года назад. – Она вздохнула. – Я не думаю, что вы захотите уйти в отставку и продать нам «Ковчег».

– Конечно, нет, – ответил Таф.

– Я и не надеялась. Ладно, Таф, доставайте пиво. Я приду поговорить с вами, как только вы причалите к «паутине».

– Я не хочу вас обидеть, но должен признаться, что в данный момент я не очень расположен принимать такого почетного гостя, как вы. Командующий Обер только что сообщил мне, что меня признали преступником и еретиком. Эго весьма любопытно, поскольку я не являюсь ни гражданином Сатлэма, ни сыном церкви, но тем не менее это меня беспокоит. Я просто умираю от страха.

– А, это, – сказала она. – Пустая формальность.

– Несомненно, – согласился Таф.

– Черт возьми, Таф, если мы собираемся украсть ваш корабль, нам ведь нужен хороший законный предлог, да? Мы, черт побери, – правительство. Нам разрешается красть все, что захочется, нужно только придать этому вид законности.

– Должен признать, что мне в моих странствиях нечасто доводилось встречать такого откровенного политического деятеля, как вы. Это ободряет. И все-таки какие вы можете дать мне гарантии, что не попытаетесь захватить «Ковчег», когда будете у меня в гостях?

– Я? Захватить? – возмутилась Толли Мьюн. – Да как я это сделаю? Не беспокойтесь, я приду одна, – она улыбнулась, – ну, почти одна. Вы не возражаете, если я возьму с собой кошку?

– Конечно, нет, – ответил Таф. – Мне приятно узнать, что кошки, которых я вам оставил, в мое отсутствие процветали. Я буду ждать вас с нетерпением, Начальник порта Мьюн.

– Первый Советник Мьюн, – поправила она, прежде чем исчезнуть с экрана.

Тафа никто никогда не называл слишком неосторожным. Он поставил корабль в двенадцати километрах от конца одной из гигантских спиц орбитального сооружения, известного под названием Порт Сатлэма, и не убрал защитные экраны. Толли Мьюн прибыла к нему на маленьком звездолете, который Таф оставил ей пять лет назад, когда последний раз прилетал на Сатлэм.

Таф пропустил ее через щиты и открыл огромный купол причальной палубы, чтобы она могла совершить посадку. Приборы «Ковчега» показывали, что на ее корабле полно живых существ, и только одно из них – человек. Остальные имели параметры кошек. Таф выехал ей навстречу на трехколесной тележке. На нем был темно-зеленый костюм из ткани под бархат, подпоясанный на выпирающем животе. На голове красовалась потрепанная зеленая кепка с длинным козырьком и золотой эмблемой Общества Экологической Генетики. Вместе с Тафом, лениво развалившись на его широких коленях, ехал Дакс.

Когда открылся тамбур, Таф, лавируя между старыми звездолетами, скопившимися у него за годы путешествий, поспешил прямо туда, где Толли Мьюн, бывший Начальник сатлэмского порта, неуклюже спускалась по трапу своего корабля.

Рядом с ней шла кошка.

Дакс мгновенно вскочил на ноги, черная шерсть встала дыбом, как будто его длинный пушистый хвост воткнули в электрическую розетку. Сонливость как рукой сняло. Он спрыгнул с колен Тафа, прижал уши и зашипел.

– Ты что, Дакс? – удивилась Толли Мьюн. – Разве так встречают родственников? – Она ухмыльнулась и, нагнувшись, погладила огромного кота, стоявшего рядом с ней.

– Я думал, что это будет Неблагодарность или Сомнение, – сказал Хэвиланд Таф.

– О, с ними все в порядке, – ответила Толли Мьюн. – И с их чертовым потомством тоже. Несколько поколений. Мне следовало предусмотреть это, когда вы дали мне пару. Самца и самку. Сейчас их у меня… – она нахмурилась и быстро посчитала на пальцах, – кажется, шестнадцать. Да. И две беременны. – Она ткнула большим пальцем в звездолет позади нее. – Мой корабль превратился в большой кошатник. Многие из них любят гравитацию не больше, чем я. Родились и выросли в невесомости. Мне никогда не понять, как они могут быть такими грациозными, а буквально в следующий момент такими смешными и неуклюжими.

– Кошачьи повадки полны противоречий, – заметил Таф.

– Это Черныш.

Толли Мьюн подняла его на руки.

– Черт, какой он тяжелый! В невесомости это не заметно.

Дакс не сводил глаз с чужого кота и шипел.

Черныш, прижатый к засаленному скафандру Толли Мьюн, смотрел на огромного черного кота с ленивым высокомерием…

Таф был ростом два с половиной метра, с соответствующей фигурой. Дакс по сравнению с другими кошками был таким же большим, как его хозяин по сравнению с другими людьми. Черныш был еще больше.

Шерсть у него была длинная, шелковистая, дымчато-серого цвета со светлым серебристым подшерстком. Глаза тоже были серебристо-серые, безмятежные и жутковатые, словно глубокие омуты. Это было самое красивое из всех животных, когда-либо обитавших в расширяющейся вселенной. Кот это знал и держался словно наследный принц.

Толли Мьюн неуклюже уселась рядом с Тафом.

– Он тоже телепат, – весело сообщила она, – как ваш Дакс.

– Несомненно, – сказал Хэвиланд Таф. Рассерженный Дакс напряженно застыл у него на коленях. Он опять зашипел.

– Только благодаря Чернышу я сохранила остальных кошек, – сказала Толли Мьюн. На ее лице отразился упрек. – Вы же сказали, что оставляете для кошек еды на пять лет.

– Для двух кошек, мадам, – возразил Таф. – Разумеется, шестнадцать кошек потребляют больше, чем одни Сомнение с Неблагодарностью.