Он показал пальцами нечто, напоминающее размерами лезвие финского ножа. Потом, под скептическое хмыканье доктора, с некоторым удивлением посмотрел на свои до предела расставленные пальцы и уменьшил расстояние между ними до разумных пределов.

Доктор добродушно проследил за манипуляциями гусара и лишь тогда подытожил:

– Иными словами, ничего мы, так сказать, толком не знаем. Чеснок не любят многие люди, а тень, милейшая барышня, любой вещественный предмет отбрасывать просто обязан. Не забывайте, что мы имеем дело с воплощением тайных человеческих желаний. Вряд ли кто-нибудь мечтал не отражаться в зеркалах. Если же почему-то мечтал, скажем, был сам себе противен, то вряд ли одновременно стремился упиться чужой кровушкой. Никого мы в городе не найдем. Хотя… – Барталов принялся сосредоточенно тереть лоб, будто пытался разгладить морщины. – Припоминается, что у некоторых жертв ночного нападения были точно такие же следы на шее, как у убийцы полковника. Выходит, упыри те были не местные, а входили в заезжую банду.

Раден вздохнул, не скрывая своего облегчения.

Многие жители города радовались приходу бригады, считали, что ее появление будет способствовать установлению порядка. Многие же, более радикальные, прежде обрадовались спасению, но уже на следующий день их благодарность исчезла без следа. Мол, заявились старорежимники! С бандой справились, честь им за это и хвала, однако помимо банд есть еще и революция, завоеванные свободы, и нечего угрожать новому режиму самим фактом дисциплины и ношением царских погон! Со всевозможными ревнителями вольности уже намечались проблемы, в дальнейшем не исключались конфликты, и только упырей для полноты счастья в данной обстановке не хватало!

Да и вообще, для военного человека лучше сотня явных врагов, чем хотя бы один тайный.

– А прапорщик? Он появился в школе задолго до нападения, – спросила Ольга.

Она была дотошнее гусара. Возможно, потому, что гораздо больше читала соответствующей литературы. Раден просмотрел пару книжек вскользь, да и те его не увлекли. Детективами же он никогда не интересовался. Иначе, возможно, выбрал бы другую стезю служения Государю.

– Не так уж и трудно было проникнуть в Смоленск заранее. Хотя бы для разведки, – буркнул барон.

Ольга хотела что-то возразить, но тут за окнами затарахтел приближающийся мотор, и внимание беседующих переключилось на него.

Гадать, кто приехал, не требовалось. Зато встречать вышли все, свободные в данный момент от службы. Прочие бы тоже постарались подойти, однако знали требовательность командира и не хотели получить лишнее нарекание.

Даже Барталов двинулся во двор, а что говорить о Радене и Ольге. Все-таки вопрос пребывания в Смоленске касался всех, вот и не терпелось узнать, до чего сумели договориться с местным выборным (следовательно – самозваным) правительством. Относиться иначе к новоявленной власти господа офицеры не могли и не желали.

Аргамаков оглядел встречающих. Их было чуть больше тридцати, от прапорщиков до Канцевича, и у всех на лицах было одно и то же выражение ожидания. Что скажет им командир?

– Так. Если это почетный караул, то почему строй неровный и где оркестр? – обычным тоном осведомился полковник.

Офицеры невольно подтянулись, и лишь спустя мгновение до них дошло: сказанное не выговор, а шутка.

Впрочем, если начальство шутит, значит, дела обстоят не так плохо.

– Через десять минут всех господ начальников, вплоть до командиров взводов, прошу ко мне. Там я сообщу основное. Прошу иметь в виду: уподобляться митингующему сброду мы не имеем права.

Ольга не смогла скрыть разочарования. Если остальные, не приглашенные на совещание, были людьми военными и привыкли подчиняться приказам, то девушка такого отношения к себе не понимала. Это же она, а не кто-нибудь! Ей ведь тоже интересно послушать, о чем поведает Аргамаков. Тем более себя Ольга считала членом отряда.

Раден командиром не считался. Начальником гусар был Сухтелен, однако подполковник кивнул однополчанину, и барон понял это за приглашение на совещание. А уж в каком качестве, ординарца или слушателя без права голоса, не играло в данный момент никакой роли.

В большом кабинете, выбранном Аргамаковым с расчетом на подобные дела, поместились все. В принципе, в каком-нибудь из залов при желании нетрудно было бы собрать практически весь отряд, лишь гордо именовавшийся бригадой, но смысл?

Полковник поведал о достигнутом соглашении, упомянул о том, что единства в правительстве нет, и вкратце обрисовал уровень запасных частей.

– Власть слаба и сама не ведает, что она хочет. Но особого выбора у нас нет. Пока будем находиться в Смоленске, просьба ко всем чинам отряда: ни в какие конфликты с местными структурами по возможности не вступать. Но при попытках нападения оружие применять без колебаний. Здесь есть силы, желающие нашего распыления. Далее. Нас мало для действенной обороны города, а рассчитывать на помощь не приходится. Солдаты запасных полков разложены и ничего собой не представляют. Всевозможные отряды по защите революции себя уже показали. Единственный союзник – школа прапорщиков. Юнкера уже закончили положенный курс, только в офицеры их произвести некому. И еще надежда на пополнение. Ближайшая задача – перекрыть железнодорожные пути, ведущие к Смоленску, чтобы не было повторений внезапного налета. Горобец со своими людьми должен подойти со стороны Рославля. Требуется выставить там крепкий заслон, который задержит матроса до подхода главных сил. Кроме того, необходимо выслать разведку в Рудню, где стояла уничтоженная нами банда Яниса. Северное и восточное направление пока берут на себя местные. Доверия к ним нет, однако хоть такая помощь. Конкретные задачи каждому будут поставлены чуть позже. Все свободны.

Остались только Канцевич, Орловский, Сторжанский, Сухтелен, Имшенецкий и Раден. Последний – потому, что его окликнул Аргамаков.

– Запись добровольцев что-нибудь дала? – первым делом осведомился полковник.

– Небольшой приток есть. Офицеры, немного бывших солдат, главным же образом – гимназисты, – доложил Канцевич.

– Сразу же вливайте их в существующие подразделения. Командирам – немедленно приступить к обучению пополнения. Основной упор – оружие, тактика. Теперь о главном. На юг по железной дороге выслать полуроту с пулеметами и несколькими кавалеристами для разведки. Как новое орудие?

Речь шла о найденной в городе трехдюймовке образца тысяча девятьсот второго года. Каким образом она попала в один из смоленских дворов, оставалось загадкой. Только ломать голову над ней никому не хотелось.

– Сама пушка в порядке. Нет передка, амуниции, но стрелять можно, – привычным жестом расправил седые усы Сторжанский.

– Установить на железнодорожную платформу. Не забывайте, что у Горобца есть бронепоезд. Сразу по готовности выслать к полуроте. Командовать южной заставой будет подполковник Орловский. – Аргамаков посмотрел на своего старого сослуживца.

– Слушаюсь! – кивнул тот.

Очень хотелось добраться все-таки до семьи, однако обстоятельства пока не позволяли. Приходилось надеяться, что попозже накал событий несколько уляжется и можно будет все-таки выкроить несколько дней для поездки.

– Задача – выдвинуться до Рябцева. – Аргамаков показал на карте необходимый пункт. – Наладить телеграфную связь со Смоленском. При нападении банды задержать ее на некоторое время. При невозможности – медленно отходить к городу. Вопросы?

– Нет, – односложно ответил Орловский.

Как с небольшим отрядом продержаться против великолепно вооруженной банды, было уже не вопросом, а проблемой.

Но понимал Орловский и другое. Собрать всю немногочисленную бригаду в одном месте заслоном, а потом получить удар в любом другом… Пусть Горобец привязан к железной дороге, что ему стоит оторваться от нее и сделать несколько переходов по одному из многочисленных проселков? Да и помимо Горобца, банд в округе более чем достаточно. Нельзя исключить, что колдун-матрос – не самый опасный представитель новоявленной вольницы.