— Я стоял рядом, — он не открыл глаза, но на секунду отвел рукой волосы со лба. И Эстер с ужасом увидела умело скрытую, но теперь отчетливо заметную седую прядь в темных волосах.
— Вэл… — пробормотала она, — я не знаю, что со мной происходит последнее время… и самое страшное, что я втягиваю в это тебя… но я чувствую, понимаешь, что нас всех действительно ждет что-то жуткое, если мы не изменимся. Ты отказался от Бессмертия, значит, ты не боишься смерти? Так, как все остальные, которые готовы каждое утро лизать сапоги Бессмертным, лишь бы получить надежду на бесконечно долгую жизнь?
— Мне просто интересно, — на секунду его лицо стало почти прежним, потому что в углах глаз возникла улыбка, — что же там будет дальше.
— А если ничего не будет? Если вдруг исчезнет вообще все, навсегда? Потому что мы нарушили все возможные законы существования, и не будет больше ни того мира, ни этого? Связь порвется, и все схлопнется, останется только остывающая черная дыра в пространстве? Это ведь и есть самое страшное, а не три сэкономленных каждый месяц кредита для домохозяек в твоем драгоценном Амстердаме!
— Стелла, ты же вроде уже взрослая, — Вэл обреченно дернул углом рта, — а до сих пор погружена в какие-то свои легенды.
— Легенды?!
Какое-то время она еще хватала себя за шею, пытаясь замолчать. Но потом поняла, что если не заговорит, то взорвется на месте не хуже той бомбы, которая мирно отсчитывала положенное время рядом с ними, если доверять словам Харри.
— Вы упрекаете меня в недостаточной заботе о нуждах простых людей, господин Гарайский? Что же, вы ведь сами приложили руку к тому, чтобы отделить меня от толпы. Поэтому не удивляйтесь, что интересы смертных для меня — ничто.
— А в чем заключаются твои интересы?
Он вновь плотно закрыл глаза.
— А вы еще не поняли? — Эстер подбоченилась. — Конечно, исключительно в том, чтобы развалить Энергетическую коалицию, оторвать вас от нее, сплести сложнейшую интригу, поссорить со всеми и привязать к себе хотя бы на несколько месяцев! Видите, насколько я талантлива? Гэлларде такое и не снилось!
— Стелла, в этом доме, наверно, очень много комнат. Ты не могла бы… пойти куда-то еще?
— Опять боитесь не сдержаться?
— Да, я боюсь… что начну относиться к тебе совсем по-другому.
— Плевала я на это!
— Зачем же ты тогда хотела привязать меня на несколько месяцев?
— Из прихоти! — закричала Эстер, тщетно пытаясь справиться с глазами, из которых вдруг что-то потекло. — Понятно? Я вас бы бросила, не дождавшись даже конца этого срока! А для чего еще нужны смертные — минутное удовольствие, не больше!
Она бросилась к двери, не оглядываясь, потому что ей было страшно посмотреть, какое у него сейчас выражение лица. Впрочем, дверь услужливо распахнулась — на пороге стоял Лафти, глядя на нее с обычной ухмылкой. Казалось, все происходящее его искренне забавляет.
— Не хочу прерывать ваш в высшей степени увлекательный диалог, киска, но с тобой очень хочет поговорить некий субъект. И если я правильно понимаю его намерения, тебе лучше к нему выйти.
Харри спокойно сидел на краю бассейна, свесив ноги в воду, и задумчиво болтал ими. Учитывая, что на нем были вместо шорт со шлепанцами длинные светлые брюки и довольно дорогие ботинки, смотрелось это как логичная часть окружающего безумия. Черное облако дыма, поднявшееся над одной из горящих вилл, висело над его головой.
— Госпожа Ливингстон, — произнес он, адресуясь к тени Эстер, упавшей на воду бассейна, — я предупреждал, что у меня несколько другой счет времени. Я не могу тянуть бесконечно, как ваши друзья Бессмертные. Что вам удалось узнать?
— Ничего, — Эстер сглотнула и сделала шаг назад, настолько ей захотелось столкнуть его в воду. — А даже если бы и узнала — вам бы ничего не передала.
— Глупо, — Харри пожал плечами. — Вместо того чтобы принести своему любовнику бессмертие, вы его убиваете. Или он вам надоел?
— Да он плевать хотел на ваше бессмертие! — Эстер сорвалась на крик, не выдержав. — Он и так будет бессмертным, но по-другому! Когда вы все научитесь понимать элементарные вещи?
— Я прекрасно понимаю главное, — Харри наконец обернулся и внимательно посмотрел на нее. Глаза у него были совсем воспаленные, наполовину скрытые за припухшими веками. — Сейчас в "Платинум Бич" между свитой Перейры и Нежданова идет война. Потому что Ярослав Нежданов, не смирившись с ролью самого последнего и младшего, добыл себе копию матрицы Права Бессмертия. Я все правильно изложил?
Эстер лишь махнула рукой. "Кого не послушаешь, везде только Право. Право, Право, одно Право. Все вертится вокруг него. А я даже не сразу почувствовала, когда оно перешло ко мне. Разве что стала еще немного более несчастной, чем до него. Тоже мне, нашли сокровище!".
— Так вот, я переоценил ваши умственные способности, госпожа Ливингстон, но в любом случае вы еще может быть полезной. Сейчас вы пойдете к Нежданову и передадите ему, что до полуночи матрица Права должна быть у меня. Иначе… ну вы найдете, что ему сказать.
— Послушайте, Харри, — сказала она, из последних сил постаравшись, чтобы ее голос звучал убедительно. Она же не дипломат, в конце концов, скорее наоборот. Но она искренне старалась. — Матрицы Права нет ни у кого… ни у кого из них. Я вам ручаюсь в этом. Вы ее не достанете. Зачем она вам? С приходом в мир Бессмертия все стало намного хуже, разве вы не согласны со мной?
— Потому что оно в руках у подлых и беспощадных людей, думающих только о власти над другими.
— Харри, ну ведь люди все такие, просто одни стараются исправиться, а другие даже не дают себе такого труда. Пока они сознают, что жизнь конечна, что надо что-то оставить после себя, пока они понимают, что кроме пребывания в этом мире есть что-то другое, с чем они неразрывно связаны — они будут что-то делать, пусть не все, но некоторые из них. А если сделать безнаказанными и вечными пусть даже самых лучших людей… Харри, это еще хуже, чем наделить бессмертием всех негодяев на земле! Вы можете меня понять?
— Я понимаю ваше отношение к жизни и к людям, госпожа Ливингстон, — Харри усмехнулся. — Мизантропия — это верная спутница несчастной любви. Идите к Нежданову, до полночи уже недалеко.
Эстер посмотрела на быстро темнеющее небо. Со стороны вилл Перейры зажглись прожектора, лучи которых проносились по парку вокруг резиденции Нежданова. Выстрелы стали более редкими, но не думали прекращаться.
— Жаль, что я не увижу вас Бессмертным, Харри Бродяга. Я бы напомнила вам о вашем желании создать золотой век для всех лучших людей. На что вы бы мне ответили, что как раз его и создали — для себя и своих сторонников. Все только ради людей — и этих людей всегда можно перечислить по именам.
— Вы специально тянете время?
"Действительно, глупо, — Эстер встала и отряхнула песок с колен. — У тебя, видимо, совсем помутилось в голове, если ты начала рассуждать о судьбе мира. Когда у тебя самой на данный момент все так ужасно, что хочется завыть. Из тебя сделали какую-то игрушку, которая шагает куда нужно и нажимает на какие-то необходимые рычаги. У тебя жизнь сломана, это понятно. Но своими руками переломать все ему… когда я заранее ненавижу любого, взглянувшего на него без восторга…"
Она посмотрела в сторону дома, в который всего сутки назад вошла в сопровождении Лафти, бормочущего какую-то неприличную песенку, и местного носильщика, искренне пораженного тем, что у жильцов подобных апартаментов из всех вещей одна спортивная сумка.
Вэл стоял в дверях, неотрывно глядя на клубы дыма, постепенно растворяющиеся в сумерках, но начинающие приносить характерный горько-сладкий запах. Заметив взгляд Эстер, он подчеркнуто отвернулся.
Ярослав Нежданов, как оказалось, совершенно не умел держать себя в руках. Вот уже три раза, пытаясь налить себе воды из стоящего на столе кувшина, он смахивал стаканы на пол и проливал воду. А помощников в кабинете, ввиду чрезвычайной секретности происходящего, не наблюдалось.
