— А что, если у нее действительно есть для всего убедительные объяснения? Я тоже не верил в невиновность Летиции, пока она мне не объяснила, что ей пришлось выбирать между голодным существованием для себя и ребенка и связью с Нортклиффом. Я не могу ее за это винить.

Рис неотрывно смотрел на пылавший в камине огонь.

— Джулиана не стала оправдываться. И не привела никаких доказательств в свою пользу.

— Но все же она утверждает, что не имеет отношения к твоей вербовке.

— Она лжет. И это подтверждают трое свидетелей. Черт побери, Морган, ведь двое из них — ее родные братья! Ради всего святого, скажи мне, зачем ее проклятым братьям лгать мне, совершенно не задумываясь о ее будущем?

— Не знаю, — признался Морган.

— Я же могу сделать с ней все, что заблагорассудится, и они это понимают. Так почему они на это пошли?

Морган сжал подлокотники кресла.

— И что же ты думаешь с ней теперь делать? Раньше ты говорил, что хочешь только вернуть себе Ллинвидд и свою жену. Но что ты намерен делать с ней теперь, когда уже получил ее? Что это будет за семья, если ты ей совсем не доверяешь?

— Что я буду делать с Джулианой, это мое дело, — буркнул Рис.

— Так-то оно так, — с сомнением протянул Морган, — но разреши, приятель, дать тебе один непрошеный совет. Если в конце концов ты все же убедишься, что она говорит правду, тебе не удастся так уж легко стереть в ее памяти время, когда ты ей не верил. И может статься, она тоже потеряет веру в тебя. Что ты тогда будешь делать?

— Вот уж действительно непрошеный совет, — взорвался Рис. — Так давай и я тебе дам один. Поступай как знаешь и с Летицией, и со своим новоиспеченным сыном. Делай вид, будто нас никогда не изгоняли из родной страны и не заставляли страдать на борту «Кошмара ночи». Если хочешь, притворяйся, что последних шести лет просто никогда не было. Но оставь в покое меня и Джулиану, слышишь?! Я буду с ней поступать так, как сочту нужным, и никакие твои советы тут ничего не изменят!

Морган сурово поглядел на Вогана.

— Я тебя понял. Надеюсь только, что ты не совершишь непоправимой ошибки.

Он встал и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Рис в бессильной злобе выругался.

— Я не совершаю ошибки, — громко сказал он немым стенам. — Нет, не совершаю!

Но почему же тогда сомнения так терзают его душу? Неужели Морган все-таки прав?

Резкие щелкающие звуки ворвались в тяжелый сон Джулианы. Она попыталась вернуться в молчаливый мир сновидений — взбила подушку и прижалась к ней с глубоким вздохом, — но сна как не бывало. Из окна до нее доносились крики уличных торговцев, громыхание телег по булыжной мостовой, в коридоре слышались приглушенные шаги слуг. Теперь ей уже ни за что не заснуть.

Со стоном Джулиана открыла глаза и уставилась в стену. Боже, где она? Это не Нортклифф-Холл и не Ллинвидд.

В следующее мгновение она все вспомнила, и сердце ее отчаянно забилось. Рис! Он вернулся. Воскрес из мертвых, когда она потеряла уже всякую надежду. Но вместо радости в душе ее было лишь смятение. События прошлой ночи вставали перед ее глазами. Она ясно помнила каждый миг их изнурительного поединка и последовавшие за ним часы, которые она провела в постели, в отчаянии пытаясь придумать, как же ей жить дальше.

Поняв, что Рис твердо решил держать ее при себе, Джулиана нашла единственно возможный выход. Нужно любым путем превратить эту отчаянную битву характеров в цивилизованное супружество. Это было самое большее, на что она могла рассчитывать, раз уж Рис ее так ненавидел. И хотя ее ужасала мысль о том, что придется жить с Рисом как с чужим человеком, это было все же лучше, чем то изматывающее сражение, которое он, похоже, намерен вести.

Она устала от сражений. Шесть лет она сражалась — сперва со своим страхом, потом со своим горем. И то, и другое было связано с Рисом. Она сражалась со своей семьей за право жить в Алинвидде, затем с кредиторами, пока дела там наконец не пошли в гору. Решив выйти замуж за Стивена, она надеялась навсегда покончить со ~ сражениями, надеялась найти «тихую гавань».

На ее губах застыла горькая улыбка. Конечно, это было бы слишком хорошо, чтобы стать реальностью. И все по вине ее проклятых братцев и их неожиданного предательства. Впрочем, не такого уж неожиданного, ведь они-то, видно, и выдали Риса вербовщикам, а теперь втягивали ее в самое ужасное из сражений.

Джулиана закрыла глаза и усилием воли заставила себя не думать о том, что все время точило ее душу изнутри. Почему Дарси так оболгал ее перед Рисом? Она могла понять, зачем он солгал Рису в первый раз. Тогда ему нужно было разлучить их. Можно понять и то, зачем он солгал ей о смерти Риса. Ему очень хотелось, чтобы она вышла замуж за Стивена. Но Рис вернулся, и Дарси вновь оговорил ее. Зачем?

И вообще, все случившееся той роковой ночью не вязалось одно с другим в ее голове. Как братья могли оказаться причастны к вербовке, если они появились в гостинице уже после того, как вербовщики схватили Риса?

Джулиана вздохнула. Видно, и это тоже ложь: Рис сказал, что его взяли среди ночи, значит, Дарси и Оувертон должны были прийти в трактир раньше. Но откуда они узнали, где ее искать? Она что-то силилась вспомнить, что-то случившееся той ночью, но тщетно… Шесть лет все же немалый срок.

Итак, Дарси явился в трактир, затем наврал и ей, и Рису о том, каким образом он ее нашел, рассказав обоим совершенно разные истории. И проклятый трактирщик подтвердил лживые россказни брата. Без сомнения, Дарси подкупил его.

Но это все же не объясняло, как на самом деле ему удалось разыскать их той ночью. И почему Дарси так упорно скрывал правду даже теперь? Вот если бы ей удалось выскользнуть отсюда, вернуться в Нортклифф-Холл и расспросить братца как следует! Иначе она просто сойдет с ума, теряясь в догадках, зачем и как Дарси все это подстроил.

Старший брат всегда был непомерно честолюбив, надменен и суров, но порой он умел быть и добрым. Грустная улыбка тронула ее губы. Джулиана вспомнила, как однажды ее, шестилетнюю, он целый день прятал от отца. Тогда она разрисовала чернилами какие-то важные бумаги, чем привела отца в настоящее бешенство. Дарси же клялся, что не видел проказницы, между тем как Джулиана преспокойно сидела у него в шкафу. Он всегда о ней заботился. Не исключено, что, добившись ареста Риса, он твердо верил, что делает это лишь ей во благо.

Но прошлой ночью… Слезы навернулись ей на глаза. Прошлой ночью Дарси, казалось, совершенно не было до нее никакого дела. С чудовищным хладнокровием он лгал Рису, зная, что весь гнев мужа обрушится на нее. Почему Дарси был столь безжалостен? Джулиана инстинктивно чувствовала, что брат что-то скрывает от нее. Она должна выяснить. Приняв решение, Джулиана почувствовала себя лучше и села на кровати. И тут она заметила Риса.

До этого Джулиана не могла его видеть, поскольку лежала спиной к двери. Рис стоял в дверях и пристально наблюдал за ней. Босой, в узких штанах и рубашке с расстегнутым воротом, он был больше похож на пирата, чем на сквайра, особенно когда вот так странно смотрел на нее. У нее перехватило дыхание. Давно ли он за ней наблюдает? Он, видимо, еще не заметил, что она проснулась. Но когда же он вошел?

Молчание затягивалось. Потом Воган ровным голосом произнес:

— Я пришел взглянуть, проснулась ли ты. Твоя мать прислала платья, я их сейчас принесу. Мы скоро уезжаем. Ты, наверное, хотела бы позавтракать?

Он говорил отрывисто, не глядя ей в глаза, его взгляд был устремлен вниз. Слишком поздно Джулиана сообразила, что тонкая сорочка ничуть не скрывает ее обнаженную грудь. Румянец стыда обжег ей щеки, и Джулиана торопливо натянула на себя простыню.

— Как… как долго ты здесь стоял?

— Совсем недолго.

Внезапно она вспомнила разбудившие ее звуки. То был щелчок ключа в замке, и стук двери, отворенной и осторожно прикрытой. Значит, все это время он наблюдал за ней.