Саймон тащит стул к холодильнику, чтобы достать мороженое. Андре выходит на веранду, думая: «Пожалуйста, солги мне». Законченная ваза сохнет на керамической подставке. На Вонни желтый халат поверх свитера и потертые голубые джинсы. Под ногтями у нее глина, как и на пятках кед. Вонни смотрит на мужа в дверях и улыбается.
— Как дела? — спрашивает Андре.
— Отлично, — отвечает Вонни. Она встает и сбрасывает кеды, чтобы не наследить в доме. — Я даже не слышала, как вы приехали. Саймон на кухне?
— Давай забросим его к Мэтту и поужинаем в ресторане, — предлагает Андре. — Например, в «Менемша».
Вонни морщит нос. Ее волосы заколоты наверх, обнажая шею.
— Я бы лучше осталась дома, — говорит она. — Поставила цыпленка размораживаться.
Андре помнит, что купил цыпленка на прошлой неделе, когда Вонни сказалась простуженной и не поехала в магазин. Они проходят в гостиную, слышат шум блендера, и Вонни бежит на кухню посмотреть, как там Саймон. Она застает сына за смешиванием молочного коктейля оранжевого цвета и смеется, несмотря на беспорядок. Саймон одновременно удивлен и рад ее смеху.
— Что это? — спрашивает Вонни.
— Перекус, — отвечает Саймон. — Для вас.
Вонни и Андре обмениваются взглядами. Общение без слов. Раньше Саймон чувствовал себя чужим в такие мгновения. Но теперь он рад. После того как родители выпили молочный коктейль, Саймон внимательно следит за ними. В отличие от волка, который превратился в джентльмена, мама и папа на вид остаются прежними. Но перед сном Вонни читает Саймону две сказки и трижды его целует. Даже у Андре появляется надежда. Когда Вонни моет посуду, он встает у нее за спиной, обнимает и целует в шею. Он чувствует, как жена прижимается к нему. Около полуночи они занимаются любовью, и Андре убеждает себя, что может держаться подальше от Джоди. Его брак еще не поздно спасти. Но после секса Вонни начинает трясти. Она отталкивает мужа.
— Что случилось? — спрашивает Андре, когда она садится на краю кровати.
— Ничего, — уверяет Вонни. — Просто перепила кофе.
Он так легко не сдастся.
— Почему ты не выходишь из дома? — продолжает допрос Андре.
— Не понимаю, о чем ты.
— Ты уже не первый месяц не выходишь из дома.
Он давно хотел это сказать, но боялся давить на жену.
— Ты рехнулся, — произносит Вонни.
Она вылезает из кровати и берет сигарету из пачки на комоде. Как долго она сможет притворяться? Когда Андре узнает, в чем дело, он ее бросит. Конечно, она и раньше воображала его уход, но всегда считала, что Саймон останется с нею. А теперь знает, что не сможет быть с сыном. Она не сумеет о нем позаботиться, не способна даже отвезти его в школу. Ужасно сознавать, как сильно ей нужен Андре.
Она выдыхает дым прерывистой струйкой.
— Я беспокоюсь о тебе, — говорит Андре.
— Кончай уже нести бред, — огрызается Вонни.
Она тушит сигарету, надевает голубую ночную рубашку и уходит. В темноте спускается на первый этаж и включает свет на кухне. Она знает, что сделала тактическую ошибку, и надеется, что муж уснет. Завтра она сможет его успокоить. Она попробует поехать с ним, когда он повезет ее керамику в Эдгартаун.
Вонни слышит шаги мужа на лестнице. Ее подташнивает. Она достает замороженный шоколадный торт из холодильника и разрывает коробку. Андре входит на кухню в одних джинсах.
— По-твоему, это я рехнулся? — произносит он.
Вонни знает, что лучше всего — не обращать внимания.
— Докажи, — говорит Андре. — Сходи куда-нибудь прямо сейчас.
— В три часа ночи? — Вонни спокойно нарезает шоколадный торт. Она уверена, что все кончено. Силовое поле вибрирует за дверью. Она облизывает нож. — Хочешь кусочек?
— Ну же, — настаивает Андре. — Слабо выйти из дома?
— Ты разбудишь Саймона, — говорит Вонни.
Андре распахивает заднюю дверь. Он не обязан с ней возиться. Он может уехать во Флориду. Сбежать с семнадцатилетней девчонкой, которая без ума от него. Если только Вонни пройдет мимо него во двор и надменно скажет: «Вот видишь, ты все выдумал». Но она прислонилась к стойке. Сквозь ее ночную рубашку видно все тело.
— Выходи. Покажи мне, что я не прав.
Вонни презирает его. Она пересекает кухню и выходит во двор. Ее трясет еще сильнее, чем обычно. Нет ни звезд, ни ветра Вонни не останавливается, даже когда силовое поле смыкается вокруг, давит, сжимает грудь. Андре смотрит, как она идет через темноту в одной ночной рубашке. Вонни поворачивается к нему. Ее лицо белое, как луна.
— Вернись, — говорит Андре.
Вонни не двигается. Андре выходит на улицу и сбегает с крыльца.
— Со мной что-то неладно, — признается Вонни.
Андре боится, что она отпрянет, когда он обнимет ее, но она не двигается. Она стоит с ним посередине силового поля. Наконец они осторожно возвращаются в дом.
В доме Элизабет Ренни слишком многолюдно. Двум мальчикам, братьям Джоди, придется спать на чердаке. Мать Джоди ляжет на диване. Выходные, День Колумба. Гости приехали уставшие. Лора забыла заранее заказать место на пароме, и пришлось три часа стоять в очереди в Вудс-Хоуле. Лора в последнее время сама не своя. Они с Гленном уже пять месяцев официально проживают раздельно, и это совсем не то, на что она надеялась.
Едва зайдя в дом, десятилетний Кит и тринадцатилетний Марк бегут на чердак искать летучих мышей. Лора обнимает мать и ахает при виде Джоди.
— Ты так выросла! — В голосе Лоры слышен невольный укор. Она обнимает Джоди и делает шаг назад, чтобы рассмотреть дочь. — Ух ты!
Джоди приготовила на ужин лазанью, и Лора с мальчиками поверить не могут, что она умеет готовить.
— Без нее я бы не справилась, — говорит Элизабет Ренни.
Джоди смотрит в стол и улыбается. Почему-то ей нравится такое внимание. Ее братья еще недостаточно обвыклись, чтобы вредничать. Они молча наблюдают за Джоди. Обычно они так ведут себя со взрослыми. После ужина мальчики поднимаются наверх. Они расстилают спальные мешки с роботами и носятся по чердаку, заглядывая в углы с фонариками. Джоди на кухне моет посуду. Ее мать поражена, что Джоди вообще знает, для чего существует «Фейри».
— Я сейчас рухну в обморок, — говорит Лора.
— Может, хватит? — смеется Джоди. — Лучше посиди. Не мешай мне работать.
Лора идет в гостиную, где ее мать пьет китайский чай с сахаром и лимоном.
— Не знаю, что ты сделала, мама, — говорит Лора. — Она стала другим человеком.
— Вряд ли, — отвечает Элизабет Ренни. — Просто повзрослела на год.
Каждый раз, как Элизабет Ренни ставит чашку на блюдце, фарфор тихо звякает. Когда Лора предложила приехать, ее первым побуждением было отказаться. А теперь она нервничает, и тем сильнее, чем больше Лора ее хвалит.
— Ты молодец, — говорит ей Лора. — Если бы мне пришлось терпеть выходки Джоди во время расставания с Гленном, я бы рехнулась.
У Лоры светлая кожа и недовольный рот, как у Джоди. Время от времени у нее проскальзывают интонации маленькой девочки, и тогда она как бы поскуливает.
— И все же ей здесь не место. Я хочу другой жизни для нее.
Лора мечтала сбежать с Винъярда в большой мир, а именно — в Бостонский колледж. Элизабет Ренни смутно помнит, что это ее ранило. Они с дочерью были близки, но внезапно стали врагами. Когда через пять лет после отъезда Лоры в колледж муж Элизабет Ренни умер, беседы стали даваться им с огромным трудом. Поверить невозможно, что эта женщина сорока с лишним лет — ее маленькая девочка. Элизабет Ренни не в состоянии представить, что когда-то была замужем и двадцать восемь лет засыпала, обняв мужа. Ей нужно бы пожалеть Лору — они обе потеряли мужей, обе вынуждены иметь дело со взрослыми дочерьми. Но она ничего не чувствует. С какой стати Лора с ее неудавшимся браком и невоспитанными сыновьями настаивает, чтобы Джоди подала заявку в колледж? Элизабет Ренни кажется, что Джоди имеет право делать со своей жизнью все, что захочет. Она считает Лору эгоистичной матерью, при этом, правда, совершенно не задумываясь о собственной эгоистичности. Ведь всякий раз, как Джоди вылезала из окна спальни в полночь, Элизабет словно следовала за ней, осторожно шагая по наклонной крыше.
