– Собирайте материалы и делайте опись! – приказала Анна. – Понятые подпишут протокол. Сабуров не мог прийти в себя.
– Я к этому складу не имею никакого отношения…
– Успокойтесь, Евгений Александрович, – холодно начал Иван. – Вам предъявят обвинение в умышленном убийстве художника Николая Поспехина с целью завладения его картинами, которые он отказался вам продать. Переговоры вы вели в присутствии его сына и гражданина Канады, который уже арестован Интерполом и дает показания. Картины найдены в вашем доме. Факт есть факт!
– Это не мой дом!
– Хотите доказать, что вы не верблюд? – усмехнулся Родион.
Бывший таможенник был сломлен. Теперь им оставалось немногое.
– Давайте выйдем на воздух, – предложила Анна и направилась к выходу.
Иван, Родион и хозяин дачи последовали за ней.
– Я не убивал Поспехина, я знал об этом, но не убивал. Вы должны мне помочь… – повторял Сабуров, выбираясь из подвала.
– Должны? – перебил Иван.
– Это просьба. У меня есть деньги. Вы понимаете.
– О деньгах поговорим после. Всю прокуратуру не купите. Начать надо с элементарных вещей, Сабуров. Вам нужно написать чистосердечное признание и идти в прокуратуру. Напишите в двух экземплярах, один завизируют свидетели и понятые. Со вторым отправитесь к начальнику следственного отдела московской городской прокуратуры. Потом избавитесь от дачи. Напишите заявление о том, что считаете сделку недействительной, так как дом вас не устраивает. В качестве издержек выплаченная вами сумма сыну Поспехина Егору возврату не подлежит. Это избавит вас от переоформления документов. О даче придется забыть. А за полученные от нас консультации, благодаря которым вы получите срок вдвое меньше положенного, придется заплатить.
– У меня в доме сорок пять тысяч долларов.
– Негусто, конечно, но на первый раз мы вас пощадим. Нам тоже придется пойти на риск и уничтожить акт об изъятии улик. Лучше будет, если эти материалы не попадут в суд. Картины будут переданы наследнику, и, я думаю, он не станет поднимать шумиху после акта доброй воли с вашей стороны.
– Я согласен, согласен! Сколько мне дадут?
Иван серьезно произнес:
– Вынужден ответить вам традиционно: «Это решит суд!»
Формальности заняли еще два часа. За это время Анна нашла среди бумаг художника то, что уже и не надеялась получить. К вечеру автобус с представителями закона уехал.
С Егором Поспехиным Анна и Иван встретились на следующий день на кладбище у могилы художника. Анна возложила венок на могилу старого друга. Они помянули его, Анна с Егором всплакнули, и все поехали в Москву. По дороге Иван остановил машину возле ворот дома Поспехина.
– Вот ключи от твоей дачи, Егор, – Анна протянула парню ключи и папку. – А здесь документы на дом и участок. Все твое. Тот аферист, который отнял у тебя наследство отца, отказался от сделки. Деньги можешь ему не возвращать. Ты его теперь все равно не найдешь. Он тебя за версту обходить будет. Черная полоса в твоей жизни кончилась.
– Как вам это удалось?!
– Некоторые люди очень подвержены внушениям и часто осознают свои ошибки. Но это еще не все.
Они вышли из машины, и Иван открыл багажник. В нем лежали четыре объемистых рулона.
– Забирай. Это картины твоего отца. Он мечтал, что первыми их увидят наши соотечественники. Тебе и карты в руки! – улыбнулась Анна.
Егора оставили у ворот. Он не сказал даже «спасибо» от растерянности и долго смотрел вслед уезжавшей машине.
Прошло два дня, тихих и незаметных. Анна жила у Ивана и заявила, что ни в какие бега больше не кинется.
– У меня нет никого, кроме тебя и Кешки, – тихо говорила она, глядя в окно. – Если ты меня выгонишь, я уйду. Сама сдамся ментам. Мне все равно. Но рано или поздно меня найдут. Позволь мне хоть немного пожить в человеческой обстановке. Прости меня за мое нытье, но я должна была тебе это сказать.
– Все правильно. Ты не переживай, больше трех лет тебе не дадут. – Анна не видела улыбки Ивана. – Мы будем тебя ждать. Я привык ждать. Так уж судьба сложилась. Одна жена по тюрьмам моталась, теперь другую та же участь ждет.
Она резко обернулась.
– Другую? Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?
– А ты против?
– Сумасшедший! Да я…
Она не выдержала и бросилась ему на шею. Кешка заглянул в комнату, нахмурил брови, хотел что-то сказать, но передумал. Тихо прикрыв дверь, он ушел к своему компьютеру.
– Я каждый день буду писать вам письма, – вдруг сказала она, словно ее уже арестовали.
– У нас очень много денег. Слишком много! Найдем лучшего адвоката. Не думай о плохом.
В дверь позвонили. Это был первый звонок за последние две недели. Иван не хотел открывать дверь, но Кешка его опередил. На пороге стояла очень интересная женщина в дорогой, красивой одежде.
– Отец дома?
Кешка распахнул дверь комнаты, и Анна тут же отпрянула от Ивана. Появление конкурентки в доме ее очень насторожило. Ведь только что они все решили!
– Я могу зайти? – спросила элегантная дама.
– Конечно, заходите! – услужливо пригласил Иван. – Вы же не могли не прийти. – Перехватив ее вопросительный взгляд, Иван улыбнулся. – Правильно! Ее зовут Анна, фамилия Железняк, в недалеком будущем Ушакова. – Он повернулся к Анне. – Нашу гостью зовут Ксения Михайловна Задорина, следователь по особо важным делам городской прокуратуры.
– А где же конвой? – спросила Анна.
Задорина не ответила. Иван предложил гостье сесть за стол. Анна осталась у окна. Она не думала, что все произойдет так быстро. Хотя бы денек еще, ну часок, а не сразу в омут. Сигарета дрожала в ее руках.
– Ваши пленки, Иван Игнатьевич, признаны экспертизой подлинными. Генерал Корякин подтвердил факт видеосъемки и привел в прокуратуру исполнителя Филиппа Самохвалова. Грановская выгнала на улицу всех сотрудников своей службы безопасности, и они поливают бывшую хозяйку грязью из такого брандспойта, что дознаватели едва успевают записывать показания. Что касается второй пленки, то в ней хватает фактов для возбуждения уголовного дела против самой Грановской. Я думаю, на этот раз ей никакие адвокаты уже не помогут. Падение с вершины благосостояния неизбежно, тяжелое падение. Мы отправили дело Анны Железняк на пересмотр, а материалы по ее месячному путешествию по Москве упали на глубокое дно ящика моего стола. Я не думаю, что ими кто-нибудь заинтересуется. Если только авторы приключенческой беллетристики.
– Мое дело будет пересмотрено? – удивилась Анна.
– Да, не без участия вашего будущего мужа, госпожа Железняк-Ушакова, а пока побудьте его бывшей женой. – Задорина положила паспорт Нины Лаврушиной на стол. – Удачно вклеили фотографию. Да и к имени вы уже привыкли. О результатах я вам сообщу.
– Значит, мне не надо возвращаться в лагерь?
– А Иван Игнатьич вам ничего не сказал? Его эмиссар ездил в вашу колонию.
Не знаю уж, на каких условиях они там договорились, но из колонии пришел факс, что произошла ошибка и Анна Железняк находится в тюремной больнице. Вас сняли с федерального розыска. Если решение судебных инстанций будет в вашу пользу, а я в этом не сомневаюсь, то вам придется съездить в ИТК, где вы отбывали срок, оформить досрочное освобождение и забрать свои вещи.
Анна зарыдала и упала в кресло.
– А как же убийцы? – спросил Иван.
– Они уличены на семьдесят процентов. При обыске на квартире одного из них найден диск с видеозаписью, очевидно, его сделал ваш сын. Но это уже не имеет значения. Обвиняемые погибли. Лучше не говорить об этом, иначе у меня к вам возникнет много вопросов. Они есть в отношении губернатора Котельникова – отца зачинщика убийства. Его собирались выпустить под залог, но сегодняшняя публикация в центральных газетах приостановила это решение. Вряд ли он выйдет на свободу. – Ксения достала из сумочки свернутую газету и положила перед Иваном. – Я уверена, вас это заинтересует. Некий Константин Нечипоренко публикует дневник губернатора с комментариями. Там и о Грановской немало сказано. Страшно подумать, сколько голов полетит с плеч! У меня к вам просьба, Иван Игнатьич. Постарайтесь сделать так, чтобы оригинал дневника в конечном счете попал в прокуратуру. Я знаю, вы можете это сделать. У вас все получается так, как вы задумываете.
