– Ну и размах у вас, Юрий Палыч, – удивился Виноградов. – Рисковать генералами МВД ради сомнительной выгоды?

– Вы плохо обо мне думаете, Олег Петрович. Генерал нам будет лишь подыгрывать, а его роль сыграет бомж с Бутырок. Любой подонок с расстрельной статьей, выряженный в генеральский мундир. А тебе, Сережа, надо подготовить генерала для свадьбы. Я позвоню Черногорову на Петровку, а ты езжай прямо к нему. Он мужик смелый, к авантюрам относится с азартом, сам вышел из оперативников. Он меня поймет. Но о вашем разговоре даже в его управлении никто ничего знать не должен.

– Разумеется. Не один я в недрах Петровки работаю на Дядю. С Черногоровым я знаком. Но он не знает, что я из комитета. Он меня знает как помощника генерала Бирюкова. А они встречаются ежедневно.

– Черногоров – надежный человек. Если еще один генерал узнает о твоем истинном лице, наши планы не обрушатся. Игра стоит свеч. А мы займемся кандидатурой на роль заказчика.

На том и порешили.

Кречинский отправился на Петровку. Генерал Черногоров принял помощника своего коллеги без проволочек. Ничего странного, если один генерал посылает с поручением своего помощника к другому. Черногоров руководил уголовным розыском, а начальник Кречинского занимался оргпреступностью. Родственные подразделения.

Беседа их длилась сорок минут, и Кречинский вышел довольный результатами разговора.

В проходной, на выходе из управления, он столкнулся со своим старым другом и однокашником подполковником Тюничем. Они вместе заканчивали юрфак МГУ, а потом встречались редко, с перебоями. Увидев друг друга, друзья обрадовались.

– А вообще-то ты нахал, Серега, – возмутился Тюнич. – То, что тебя год назад перевели к нам, я слыхал. Ординарцем при лампасах ходишь. На службу, как на праздник, являешься, но ты-то знаешь, что я сижу этажом ниже и не вьшезаю из конторы сутками. Мог бы и заглянуть.

– Ты прав, Стас, я, конечно, негодяй. Раз уж встретились, то давай отметим это дело по старинке.

– До поросячьего визга, ты имеешь в виду?

– Посмотрим, как получится.

– Принято. Только мне надо заехать домой и переодеться. Не могу в погонах водку пить – поперек горла становится. У меня машина, так что быстро обернемся.

Возле моего дома отличный бар есть. Там все чувствуют себя свободно и счастливо.

– Никаких возражений. Принято. Они сели в машину подполковника Тюнича и поехали навстречу приключениям.

Выпили за встречу. Вспоминали студенческие годы, смеялись, обсуждали сокурсников. Все, как один, в люди вышли, многие превратились в сверхлюдей, это те, кто стали высокооплачиваемыми адвокатами.

– Только мы с тобой в ментуре погрязли, – пожал плечами Сергей.

– Я-то еще и финансовый закончил, – усмехнулся Стас. – Тянулся к свету.

Хотел быть большим финансистом со знанием законов. Но понимаешь, Серега, если нет в человеке коммерческой жилки, то сама по себе она не рождается. Не умеешь зарабатывать деньги – иди отнимать у тех, кто умеет это делать. В рэкетиры и кидалы я рядиться побоялся и прикрылся законом. В погонах можно официально отнимать наворованное, если с тобой делиться не хотят.

– Тоже риск. Деньги и пометить могут.

– Я сам их и мечу, только не те, что в мои руки попадают. Да хренотень все это. Так, баловство. Подставляешь свою голову под топор за мзду копеечную. На нее особняков не построишь. Стыдно сказать, гаишники больше меня в десятки раз имеют. Но ты-то как в эту клоаку попал? Самым способным был на курсе. Тебя же в высшую школу КГБ приглашали.

– Сорвалось. Года не проучился. Нажрался с приятелем в «Метрополе», а потом пописали в фонтанчик посреди зала на потребу всему интуристу. Пришлось переквалифицироваться в управдомы.

– Но до генерала точно дорастешь. Раз среди них крутишься, значит, уже свой. Им в своем гадюшнике чужие не нужны. Своих и двигают.

– И что? Ради этого стоило жить, чтобы брюки лампасами изгадить? Для того из кожи вон лезли… таланты, карьера, будущее. А на деле?

Стас хлопнул приятеля по плечу.

– Не ради этого жили, а ради самой жизни. Жить надо для себя и только сегодняшним днем. А завтра видно будет, что новый день принесет.

Они допили первую бутылку и принялись за вторую.

К вечеру в баре набилось полно народу, начались танцы, люди веселились, и, что удивительно, никакой агрессии, звона битого стекла и ругательств.

– Хорошая шарашка, мирная, – оглядываясь, заметил Сергей.

– За это она мне и нравится. Здесь толковые вышибалы работают, буянить не дадут. Один раз вышвырнут, второй раз сам сюда не пойдешь. – Тюнич поднял рюмку и сказал:

– Давай выпьем вон за ту кралю, – и он кивнул на одиноко сидящую у стойки бара красотку. – Хороша, да?

Блондинка с длинными волосами и высокой грудью действительно была хороша собой. На вид чуть меньше тридцати, гибкая фигура с точеными изгибами там, где им положено быть, мордашка, как у куклы, но с печальным взором. Одним словом, такие на каждом шагу не встречаются.

– За такую не грех и выпить! Прекрасная незнакомка!

И они выпили.

– Я ее здесь не первый раз вижу. Всегда одна.

– И что? До сих пор не заклеил? Мы же с тобой холостяки.

– На то есть две причины, Серега. Первая заключается в том, что она к себе никого не допускает. Отошьет тут же и так, что все желание пропадет. Вторая причина в том, что она замужем и у нее семилетний сын. А главное, ее муж проходит по одному делу, которое веду я. Вот когда мы его посадим лет на десять, тогда она станет не просто красавицей, а самой богатой невестой в Москве. По моим скромным подсчетам, у ее муженька миллионов пятьдесят в заначке зарыто. Крупная рыба.

– Людей не смеши, Стас. Такие по тюрьмам не сидят. Он Петровку, Огарева и прокуратуру всех вместе купит.

– Теоретически да, практически нет. Он замешан в международном скандале.

Интерпол подключен. Вопрос в том, что нужны доказательства – раз и места тайников – два. Сам он не расколется. Пустой номер. Никто себе подписывать приговор не станет. А он калач тертый. Кстати, на двадцать два года старше ее.

– Черт! Так я пойду набиваться в женихи. А ты уж постарайся посадить ее благоверного поскорее. Так и опоздать можно. Свято место пусто не бывает. Как ее зовут?

– Вика. Держу пари на литр коньяка, что она тебя кипятком ошпарит.

– Согласен. Через пять минут я приведу ее за наш столик.

– Только не это. Мне еще допрашивать ее придется, протоколы составлять.

– Отлично. Здесь и начнем. Мы ее расколем. Главная хитрость заключается в том, что ты человека не колешь. И вообще тебе на него чихать. Он сам расколется без твоей помощи. Поверь моему опыту.

– Поверю. Только ты не забудь попросить ее подписать все протоколы.

– Это уж как полагается, по всей форме. Тебе муж, а мне жена. Все по-честному, как в «Ростокино-Ладе»!

Сергей встал и направился к стойке.

– Хочешь я скажу, как тебя зовут? Хочешь? Хочешь?

Девушка оглянулась и окинула его усталым взглядом синих, как море, глаз.

– Это так, репетиция. Меня пригласили заменить того парня из рекламного ролика. Самая дебильная реклама из всех, что я видел. Стоит придурок перед зеркалом и, как попка, повторяет одно и то же.

– А потом обливает пивом симпатичную девочку, – монотонно произнесла она. – Надеюсь, ты не собираешься блевать на меня? Стадия подходящая.

– Ну что ты, Вика. Я так, поболтать подошел. Скука заела. На душе кошки скребут. Вся жизнь размазней кажется.

– У меня своих кошек хватает. Тигры, а не кошки. Сейчас когти из декольте вылезут наружу.

– Бедняга. Я еще до такой стадии не докатился. Придется поднимать тебе дух.

Он сел на соседний табурет.

– Все дело в том, что человек рожден свободным. Так гласит конституция США и я. И если плюнуть на все остальное с детства, то останешься свободным навсегда. Вот я свободен, независим. Посему лишен привязанностей, а значит, и страданий. Мы сами сковываем себя цепями и вгоняем в рамки. В рамках закона, в свете событий, согласно постановлению. Нет никаких рамок, света и соглашений. Я ни с чем не согласен и люблю полумрак, а не свет. На свету у меня веснушки видны. Жаль крыльев нет, а то полетал бы. Ты никогда во сне не летала?