– Мы теперь с ним в одной упряжке. Только у нас появилась дополнительная нагрузка. Меня еще один вопрос волнует – Метелкин. Он, бедолага, даже не представляет себе, во что вляпался. И связи у нас никакой нет.

– Но он же может позвонить тебе на мобильник?

– Может, только я его не услышу. Телефон валяется на чердаке дома, где мы пытались со Степаном взять снайпера, который за тобой охотился. А тот район нам за версту обходить надо, как и квартиру Метелкина.

– Сплошные проблемы!

Она положила ему голову на грудь. Вот женщины! Сам черт в них не разберется, хуже любой головоломки – ее решить можно, все они по логической цепочке построены, а в женщинах напрочь логика отсутствует. Два года в друзьях ходили, она его и за мужчину не считала, а теперь как кошка стала. Ночью в постель к нему запрыгнула и чуть на куски не порвала, а утром на ухо такое мурлыкала… Точно, у девки крыша поехала после захвата. Контузило. И тем не менее он ее обнял.

Сдав смену новому дежурному по городу, полковник Бадаев Алексей Илларионович прошел к лифту и поднялся на два этажа выше. Он хотел ехать на пятый, но обстоятельства изменились. В лифте находились четыре человека, двое с полковником поздоровались, одного он не знал, а четвертого знал, но тот его никогда не видел. Именно этот человек и заинтересовал полковника, поэтому он покинул кабину вместе с ним. Бадаев шел следом за ним, отставая шагов на десять, самое удобное расстояние. Мужчина остановился возле 415-й комнаты, постучал и вошел. Полковник приблизился к той же двери и прочел табличку на двери кабинета: «Старший оперуполномоченный майор Марецкий С.Я.».

Пришлось полковнику вернуться к себе в дежурную часть. Он снял трубку внутреннего телефона и попросил соединить его с бюро пропусков.

– Бадаев говорит. На кого сегодня заказывал пропуска майор Марецкий из розыска?

Полковник глянул на часы. Десять минут десятого. Ему продиктовали фамилии.

На девять утра Марецкий вызвал Рукавишникова Владимира Вельяминовича, который уже прошел на прием. Полковник не стал прерывать дежурного и выслушал полный список, после чего положил трубку. Теперь он мог идти туда, куда собирался изначально, а именно к генералу Черногорову, с которым они были давними друзьями.

Марецкий тем временем вел беседу с господином Рукавишниковым.

– Я, конечно, польщен таким вниманием, Степан Яковлевич, но мне не хотелось бы раздувать это дело. Похитители вернули мне сына, я заплатил выкуп, и они меня предупредили – если я к вам обращусь, то меня ожидают крупные неприятности. Зачем же обострять ситуацию? Никаких заявлений я писать не стану.

– Я вас понимаю, но мы не можем оставить совершившееся преступление без внимания. Во время похищения вашего сына погиб человек. Преступник потерял пиджак с документами. Заведено уголовное дело. Так просто закрыть на это глаза мы не можем.

– И я вас понимаю. А теперь, если можно, по порядку.

С лица Рукавишникова не сходила улыбка, будто они сидели и травили анекдоты.

– Что касается охранника – он работал в моей фирме, профессионал с правом ношения оружия. Человек дал подписку и выполнял свой долг. То, что он угодил под пулю, говорит о его невнимательности, сына ведь все равно похитили, а это уже ротозейство. Его жизнь застрахована в моей фирме, вдова получит солидное вознаграждение, причем в любом случае, даже если бы моего сына убили из-за его разгильдяйства. Похороны я тоже возьму на себя. В своей смерти он виноват сам. В жизни не все так просто, как в кино. Теперь что касается пиджака с доку ментами. Этот человек не стрелял, и оружия при нем не было. Все свидетели могут подтвердить этот факт. А то, что он схватил моего сына, так мне же его вернули живым и невредимым без единой царапины. И я не готов утверждать, что именно он меня шантажировал и вымогал деньги. Я преступников в глаза не видел.

Мне сказали по телефону, куда привезти и положить деньги, а потом позвонили и сказали, где я могу забрать сына. Все проблемы решились в течение трех часов.

Бог с ними, с деньгами. Я неплохо зарабатываю. Мне преподали урок, и на будущее буду умнее. Урок стоит тех денег. Так что извините, но я еще раз повторяю – никаких заявлений.

В этот момент зазвонил телефон. Марецкий извинился и снял трубку.

– Степа, молчи! У меня мало времени. И ты свое не трать на мои поиски, все равно не поймаешь. Когда я созрею до обстоятельного разговора, я сам к тебе приду.

– Наглец!

Рукавишников вздрогнул. Он подумал, что оскорбление направлено в его адрес. Не мог же майор так разговаривать по служебному телефону со своими коллегами. Тем более он не мог поверить, что оперуполномоченный беседовал с похитителем его сына.

– Согласен, – продолжал Журавлев, – я даже не обижаюсь. Даю тебе наводку – головоломку. Сухоруков, как я слышал, уже на «ты» с Патриархом и стучит по плечу митрополита. Вот задание. Год назад Митрополит Ювеналий совершал паломничество в Кинский монастырь. Об этом даже фильм сняли. Делали фотографию на память. Бзик-идея состоит в следующем. Мне нужен негатив или снимок той незабываемой встречи. Когда достанешь, я скажу тебе, как мне его передать.

Можешь оставить себе копию и повесить на стенку, а вдруг до чего-нибудь додумаешься. Кстати, Кинский монастырь расположен в семи километрах от Егорьевска. Ну все. Бывай здоров.

– Наглец! – повторил Марецкий и положил трубку.

Странный разговор, подумал Рукавишников, но теперь уже точно знал, что речь шла не о нем. Хотя и к нему применительна столь категорическая оценка.

Майор словно забыл о посетителе и как-то странно разглядывал замолкший телефон.

Полковник Бадаев вломился в кабинет генерала без стука. Первое, что ему бросилось в глаза, так это парадный мундир с золотыми погонами и белая рубашка.

– Ты что, Витя, в Кремль за наградами собрался?

– Скорее я там пинка под зад получу, что будет для меня лучшей наградой. Все, кончился генерал Черногоров. Теперь мной майор Марецкий командует. Переквалифицировался в дипломаты. Мне даже речь заготовили. На поклон к святым отцам отправляюсь.

– А речь зачем?

– Чтобы я мать по-всякому не склонял.

– Резонно. Значит, тебе доверили выполнение ответственного задания, Витя. Гордись, Марецкий тебя ценит. Так, глядишь, и на повышение пойдешь. Заметят скромного мента. Никак все с убийством попа не разберетесь?

– Уж лучше б какую-нибудь порнозвезду хлопнули. Я бы с ними быстрей договорился. Но и это не все. Из епи… потапа… из истоп… Короче говоря, от Святейшего к Генеральному. К пяти часам прокурор ждет. Нагородил дел Марецкий. Военную прокуратуру к себе в подмастерья требует. Не хочу быть столбовой дворянкой, кричит, хочу быть владычицей морской! А в итоге все мы останемся у разбитого корыта.

– Ну что ж, ступай себе, старче, к Генеральному, только не перепутай, где честь отдавать, а где креститься. А я, наивный, рассчитывал, что ты сегодня вечером ко мне на шашлыки приедешь. Кольку в отпуск на пять суток отпустили, так он всю баранину с рынка скупил. Требует крестного на угощение.

– Приеду! – хлопнул ладонью по столу генерал. – Всем назло приеду! Неважно, во сколько, но приеду. Шашлыков не хватит, так водка останется, а ее не хватит, с собой привезу. Ящик! Кольку повидать охота. Несладко парню в окопах, а, Алексей?

– Ты прав, Витя. У самого ноги-руки окаменели, как его увидел. Последний остался. Сашку в девяносто третьем убили, Егора в девяносто седьмом. Колька еще держится. Отзывали, не хочет. Теперь, говорит, за троих воюю. Упрямый. Такого не сломаешь.

– В лейтенантах ходит?

– Обижаешь, капитан уже. Только на слова стал скуп и от материнских ласк сторонится. Дикий стал и смотрит волком, даже когда улыбается.

Дверь осталась не закрытой, и Марецкий появился неожиданно.

– Извините, товарищ генерал, у вас тут день открытых дверей, постучать не обо что.

– А ты о дерево. Далеко руку тянуть не надо. Ну что тебе еще от меня надо, изверг? Предупреждаю сразу, к Римскому папе не поеду, вероисповедание не позволяет, а президент США в отпуске, а я дорогу к нему на ранчо запамятовал.