Ему подали блокнот, и он убедился, что именно из такого была вырвана страничка с запиской.

– А других нет?

– Нет, к сожалению.

– Спасибо, но мне нужен блокнот побольше.

Метелкин вышел на улицу и отправился на поиски Красной горки. Пару раз приходилось обращаться за помощью к прохожим. В этом городе не на каждой улице висели таблички с названиями. Приезжим трудно ориентироваться и искать нужный адрес. Местные сами все знают, а другим вроде как не обязательно. Люди здесь жили приветливые, но странные. Многие тебя внимательно выслушивали, при этом мило улыбались, а потом пожимали плечами. Ты стоишь на улице, которую ищешь, а тебе говорят, что не знают, где такая находится. Смотришь человеку в глаза и видишь странную настороженность. Прямо шпиономания какая-то.

До Красной горки он все же добрался и дом у оврага нашел. Хозяйка, на его счастье, дома сидела, милая старушенция в черном одеянии и белом платке, подвязанном по старинке.

– Вы Пелагея?

– Я. А вы кто будете?

– Друг Аркадия, который у вас остановился.

– Вот беда-то! Нет Аркадия. Дней пять, как нет. Ушел и больше не вернулся.

– А вещи его здесь остались?

– Все как есть на месте.

– Можно я гляну? Я хотел бы найти его заметки и фотографии. Дело в том, что мы вместе работаем в Москве. Он должен был выслать статью еще на прошлой неделе, но так и не прислал. Загулял, наверное.

– Да вы зайдите в дом-то.

Женщина провела его в маленькую комнатушку с низким потолком. Кровать, стол у окна и комод. На комоде лежал фотоаппарат, видеокамера, объективы. На столе стопка чистой бумаги. Из-под кровати торчала ручка чемодана.

Метелкин осмотрел фотоаппарат и видеокамеру. Ни кассет, ни пленки, ни записей.

– Неужели он ничего не сделал?

– Сделал-сделал, – кивнула женщина с порога. – Но Митрофан все унес. Он сказал, что Аркадий его прислал за некоторыми вещами. Тетрадку взял и из этих штуковин что-то вынул, – она указала на фототехнику.

– А кто такой Митрофан?

– Сын отца Никодима, священника. Ведь Аркадий пришел ко мне по его навету.

После того как Аркадий ночью не явился на ночлег, сюда пришел Митрофан, забрал все и больше не появлялся.

– Чем он занимается, этот Митрофан?

– Послушник в обители Кинской пустоши, монах, значит.

– Странный монах.

– Он ведь там второй год только. Постриг принять решил за грехи свои. Два года в Чечне воевал. Три ранения имеет и контузию. Порченым вернулся. Долго в себя прийти не мог. Отец Никодим отвел его к игумену Пафнутию, настоятелю монастыря. Святейший человек. Вот Митроша и остался при монастыре. Многие заблудшие в Боге находят покой.

– Покой нам только снится. А как мне найти отца Никодима?

Пелагея перекрестилась.

– Теперь уж не найдете. Душа его к Богу отошла. Молюсь за убиенного.

– Убиенного?

– Он ведь в Москву подался, справедливости искать у архимандрита. Никому ничего не говорил, уехал и все. А потом весть прислали из Москвы – какие-то люди пришли к его сестре в дом и застрелили отца Никодима и Веру. Супружница его тут же следом уехала.

– А Митрофан?

– Дьякон Порфирий пошел в обитель известить сына, а ему сказали, будто Митроша самовольно ушел из монастыря и больше не возвращался. Где он теперь, одному Богу известно. Вот такое нас горе постигло.

– На глазах все святыни рушатся. Извините, что потревожил.

– Да что ж теперь, делу гневом не поможешь. Ступайте с Богом.

Метелкин покинул дом Пелагеи в полной растерянности. Он возвращался в гостиницу и не знал, что ему делать. Зачем Еремин фотографировал монастырь, почему искал ответы у священника? С какой целью сын Никодима забрал все материалы Аркадия, а потом сам сбежал из монастыря? Кому мешал отец Никодим? Ни на один вопрос у Метелкина не было ответа. Хочешь – не хочешь, а все дорожки ведут в Кинскую пустошь. Только вот через стену монастырскую не перепрыгнешь и ответы на садовых деревьях не растут.

Звонить в Москву из такой закрытой зоны, как Егорьевск, значит, высказать свое мнение местным хозяевам. Аркашка знал, куда ехал. Осторожничал, как мог. В гостинице не остановился, а жил на окраине, где его искать бы не стали, и то от пули не уберегся.

Метелкин вышел на улицу. От мыслей его отвлек резкий визг тормозов. Прямо возле него остановилась черная «Волга». С переднего сиденья вышел толстяк громадного роста с красной физиономией и блеклыми глазами навыкате. Такого можно испугаться в уединенном месте. Но на улице в разгар дня пешеходов хватало, а форма подполковника милиции на толстяке гарантировала безопасность.

Хотя бы здесь, где полно народу.

Подполковник подошел к Метелкину и встал вплотную, так что репортер чувствовал запах чеснока из его рта. Пришлось задрать голову вверх, чтобы видеть эту отвратительную рожу.

– Тебя вызывали та опознание, Метелкин?

– Вы правы. Если не ошибаюсь, то разговариваю с начальником местного УВД Мятковым Мироном Денисовичем.

– Говорю только я. В первый и последний раз. Ты свое дело сделал, и больше тебе в городе делать нечего. Сегодня к вечеру чтобы духу твоего здесь не было!

– Пугаете, подполковник? По Конституции, человек имеет право…

Мягков схватил его за грудки и приподнял над землей как щенка.

– Заткни варежку, сопляк. Ты мне здесь не нужен. Не смотаешься сам, башку набок сверну.

– Одному уже свернули.

– Напрашиваешься?

– Да нет. Раз вам тесно со мной, могу посторониться. Мне дома уютней.

Подполковник отбросил парня в сторону, и он сбил с ног проходившую мимо женщину. Оба упали на тротуар. Хозяин города вернулся в машину и тут же уехал.

– Извините, дамочка, поскользнулся.

– Ничего. Я видела. Вам лучше не спорить с этим человеком. Он зря слов на ветер не бросает.

Метелкин помог женщине подняться, и они разошлись в разные стороны.

Никакого испуга репортер не испытывал, ничего, кроме злости и обиды. Так с ним еще не поступали. Вернувшись в гостиницу, он прямиком направился в номер следователя Мухотина, застав его в ванной за бритьем.

– А, Женя, привет, заходи.

– Уже зашел. Вот что, Пал Никояамч, суммируя все в един узел, я сделал вывод, что развязку надо искать в монастыре.

Мухотин улыбнулся.

– Не возражаю претив твоей версии. Честно говоря, другой у меня и не было.

Только вход туда нам запрещен. Мы для них не авторитет. Вступать в конфликт с церковью нам даже губернатор власти не позволит.

– А вы знаете о том, что протоирея Никодима убили в Москве, а он имел приход в этом поганом городишке? Вы как-то говорили, что в этих местах нет преступности. Все верно. Они уничтожают своих врагов после того, как их вывезут из района. Неплохо бы провести такое исследование, скажем, за два-три последних года. Поднять дела обо всех убийствах за пределами Егорьевска, но на территории Тульской области, а потом попробовать провести параллель – имеют ли жертвы какое-нибудь отношение к Егорьевску.

– Мысль интересная. Как она тебе пришла в голову?

– Я сам уже на мушке. И, по мнению подполковника Мягкова, слишком много знаю. Он хочет вытеснить меня из города и замочить где-нибудь в электричке на подъезде к Москве.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь. В тебе журналистская фантазия разыгралась. Но в любом случае осторожность не помешает.

– Убийство Еремина случайность. Его не хотели здесь убивать. А если убили, то закопали бы в лесу. И нельзя весь монастырь осиным гнездом считать. Нашли-то труп обычные монахи, вот и подняли шумиху.

– Послушай моего совета, Женя. Здесь ты ничего не раскопаешь, брось эту затею. Тут даже мне палки, ставят в колеса. В области все повязаны одной веревочкой. До истины нам не добраться. Я это сразу понял. Ведь я тебе честно скажу, как только мне дали вести это дело, сразу стало ясно, что оно обречено на провал. У нас полно отличных профессионалов в прокуратуре, хорошо работающих в сфере убийств. Многие сидят и в носу ковыряют. Летом не очень много работы. И вдруг назначают меня, человека, всю жизнь занимавшегося щипачами. По большому счету, и мне здесь делать нечего. Я в Туле найду концов больше, чем тут. А ты топай в Москву и иди в редакцию Еремина. Вся собака в его статье зарыта, которую пока не публикуют. Почему? Могу сделать предположение, что твой друг приехал сюда за подтверждениями и фактами. Возможно, он был умнее нас с тобой и ему удалось нарыть больше, чем нам. Вот только азарт его погубил. Слишком близко подобрался к горячему камешку, ошибка стоила ему жизни. А нам надо в обход идти, ты в Москве, я в Туле. Начнем издали, как начинал Еремин. Пойдем по его следу. Вот тогда мы не будем гадать, что и как он здесь искал, а точно узнаем. А сейчас мы блуждаем в темноте, да еще под давлением Мягкова и всей его команды.