Минут через пять, когда я собирался уходить, с противоположной стороны появилась машина. Какой-то псих не знал, что шоссе давно открыто и поехал в объезд. Он не торопился, не рисковал, а ехал медленно и внимательно. Его «жигуленок» затормозил у обочины. Из окна вытянулась лысая голова на тощей длинной шее. Он смотрел на пожар, как на праздничный фейерверк. Его толстая губа отвисла, а глаза сквозь линзы очков стали похожи на тарелки. Пока он любовался зрелищем, я подошел к его машине и сел с ним рядом на переднее сиденье.
Он меня не замечал до тех пор, пока я не постучал его по коленке.
– Эй, приятель.
Бедолага так дернулся, что едва не выбил лысиной крышу.
– У тебя есть сотовый телефон?
Он отрицательно покачал головой. Гусиная шея ушла в плечи. Он смотрел на меня, как на чудовище, и только хлопал ресницами.
– Ну и чего мы сидим. Живо к бензоколонке, нужно вызвать помощь. Люди горят. Это не кино, парень, это автомобильная катастрофа.
– А…, да…, да.
– Жми на всю катушку.
Через десять минут он затормозил у знакомой мне бензоколонки. Старика на лавочке не оказалось. Холодно уже и погодка сыровата.
– Иди в будку и звони в «скорую» и милицию. Давай живо.
– Почему я?
– Потому, что у меня нога сломана. Иди же, там люди гибнут.
Он хотел что-то возразить, но я буквально вытолкнул его из машины. Когда он скрылся в будке заправщика, я пересел за руль и сорвал машину с места.
К девяти часам утра я приехал в аэропорт Шереметьево. Оставив машину на стоянке, я зашел в здание и осмотрелся. Обычная суета. Ничего подозрительного.
Билеты и паспорт у меня в кармане. Надо найти местечко и заполнить билет.
Кажется, я ничего не забыл. Все сделано правильно. Одно меня смущало. Через несколько часов я окажусь в чужой стране. Чужой народ, чужой язык. Смогу ли я жить среди них? Вся надежда была на Беллу. Она обещала приехать ко мне по первому зову. Без нее мне там делать нечего.
Я заполнил в билете графу имени и вложил его в паспорт. Теперь я до конца своей жизни останусь Тимуром Аракчеевым. Меня передергивало при упоминании этого имени. А тут придется с ним жить. Вряд ли у меня получится привыкнуть к сей данности. Денис Лиходеев мне был ближе и понятнее. Во всяком случае, не вызывал отвращения.
Где-то внутри я ощущал непонятный зуд. Сидеть на месте я не мог. Не знаю, как все получилось, но ноги сами привели меня к камере хранения.
Я воровато осмотрелся по сторонам. Все чисто. Ничто не могло вызывать подозрения. И я решил рискнуть. Без риска жизнь кажется пресной и безвкусной.
Квиток все еще лежал в записной книжке.
Я достал его, невзрачный клочок бумаги стоимостью в полмиллиона долларов.
Сонный кладовщик принес мне желтый кожаный кейс и забрал квитанцию. За просроченность надо было доплатить какие-то копейки. Смешно, но у меня их не было. Вот когда я почувствовал себя нищим. – Послушай, приятель. Я оставлю тебе паспорт с билетом, отнесу жене чемодан и возьму у нее деньги.
Он поморщился и махнул рукой. Мол, черт с тобой.
Мне не терпелось заглянуть вовнутрь. Я нашел кафе на втором этаже, сел в уголок и огляделся. Все спокойно и тихо. Замки открылись без ключа. Я приподнял крышку и тут же ее захлопнул. Мимолетного взгляда мне хватило, чтобы увидеть пачки долларов и конверт, лежащий сверху.
Все на месте. Мне очень хотелось выпить чашку кофе. Но не было денег. Я и поел бы чего-нибудь. Желудок урчал, как лягушки в болоте. Сердце как-то странно колотилось в груди, словно я пробежал огромный марафон.
О еде я старался больше не думать. Я раздумывал над тем, какое впечатление на меня произвели доллары. Хорошее. Неожиданное впечатление. Они зажигали во мне азарт, и я понимал их силу. Надежность и стабильность, вот в чем их сила.
Недели две назад эти бумажки не произвели бы на меня никакого впечатления.
Теперь я превратился в полноценного члена общества со всеми его недостатками. У меня появилось соответствующее мышление, свои принципы, нрав, новое прошлое и даже любовь. Лихо я адаптировался в жизненных обстоятельствах.
Голос диспетчера по громкой связи объявил о посадке на рейс Москва – Женева и добавил:
– Господа Гольдберг и Круглов, вас просят подойти к девятому окну зарегистрироваться.
Паспорт Круглова остался в кармане Аракчеева. Не думаю, что имя играет большую роль. Билет и паспорт у меня есть, остальное значения не имеет.
Я спустился вниз, нашел нужное окошко и зарегистрировался. Проблем не возникало. Они появились как лавина с гор, там, где я их не ждал.
Случайный взгляд в сторону и я увидел двух милиционеров, а между ними шла следователь Ксения Задорина. Они направлялись в мою сторону.
Вот тут я показал всем свою прыть. Думаю, что такую скорость никто еще не видел. Бег с препятствиями. Я летел пулей к выходу, перескакивая через чемоданы, тележки и тюки, как резвая лань. Я даже не оглядывался, моя цель вырваться из кольца и готов положить за это жизнь. Не знаю, как я очутился на улице. Казалось, меня ничто не могло остановить, но остановило. Это был женский окрик.
– Денис!
Он пронзил меня как стрела. Я услышал собственное имя и родной, близкий сердцу голос.
Я замер и оглянулся. Возле своей машины стояла Белла. Мгновение. Щелчок затвора фотоаппарата, и она осталась в моем сердце.
Я бросился к ней и тут же запрыгнул за руль ее машины.
– Садись, живо!
Она села рядом и захлопнула дверцу. На улицу уже высыпали стражи закона, множась, как муравьи.
– Что с тобой, Денис? Я приехала тебя проводить.
– Поездка откладывается.
Я положил ей на руки чемоданчик и завел двигатель. Не «мерседес», конечно, но я выжимал из машины все. Мы мчались в неизвестном направлении и кто-то нас преследовал.
– Я хотела тебе сказать, что люблю тебя. И хотела сказать, что ты никакой не Аракчеев и не Круглов. Ты – Денис Лиходеев и я поняла это сразу, как только увидела тебя.
– Меня выдала моя любовь. Я родился второй раз, и второй раз влюбился в ту же женщину. Значит судьба была права, что соединила нас.
– Я этого очень хочу. Ты мне веришь?
– А кому мне еще верить. Ты моя последняя инстанция.
– От кого мы бежим?
– Слушай меня внимательно, Белка. В этом чемодане наше будущее. Сохрани его.
Я достал из кармана паспорта и все бумаги.
– Это тоже нам еще пригодится. Потом сама все поймешь. Боюсь, что уйти мне не удастся. Но ты не должна попадать в ту же ловушку. Хватит с них меня. А ты жди и надейся. Надежда бессмертна. Только дураки считают, что она умирает последней. Ничего не предпринимай. Я сам все сделаю как надо. Запомни все, что я тебе сказал.
На крутом вираже я открыл дверцу с ее стороны и толкнул Белку плечом. Она вылетела из машины вместе с чемоданом и покатилась под откос в канаву. Не думаю, что падение было для нее чувствительным. Теперь мне уже ничего не страшно.
Или почти ничего. Выскочивший на перекресток самосвал меня все же напугал.
Я ударил по тормозам, но столкновения избежать не удалось.
Вот оно, то самое черное пространство, огонь и падение в бесконечную бездну. Как это до тошноты знакомо. Прощайте, безумная сказка и несвершившиеся мечты!
Эпилог, или третья жизнь
Память восстановилась полностью спустя две недели после последней аварии, когда он пришел в себя. Можно вспомнить поговорку «Клин клином вышибают». Не слишком сложная травма головы, несколько сломанных ребер, вывихи, а в остальном не все так страшно, как могло быть.
Правда, возле него не было доктора Розина и сестры Риты, а на окнах стояла решетка, и стальная дверь с глазком охранялась с внешней стороны двумя омоновцами. Нет, это не тюрьма. Обычная психушка районного масштаба, но с индивидуальной палатой и достойной охраной.
Можно было ожидать худшего, но никак не праздника.
Это подтвердили первые же визитеры.
Холодным голосом следователь Задорина объявила:
