Литмир - Электронная Библиотека

— Я слышал, что вы никого не принимаете, но взял на себя смелость приехать, надеясь, что вы согласитесь меня увидеть.

Эмилия улыбнулась. В белом платье с голубым поясом, с темными кудрями, тщательно уложенными на прелестной головке, она сияла красотой и прекрасно понимала восхищенный взгляд мистера Браммела.

— Вы всегда были добры ко мне и за это заслуживаете вознаграждения, — серьезно сказала она.

— Это было совсем не трудно, — ответил он. — И позвольте сказать, что я совершенно не удивлен вашим… преображением.

Правда, удивлен тем, что вы не появились в новом сезоне.

— О, я не так уж наслаждалась первым, чтобы немедленно повторить опыт. Пожалуйста, скажите, присутствовали ли вы вчера на свадьбе мистера Хастингса? Кажется, это главное событие сезона. Он женился на знатной и богатой девушке.

Эти слова прозвучали так просто и спокойно, что мистеру Браммелу оставалось лишь восхищаться ее выдержкой.

— Я думал… — начал он. — Нет, я не должен говорить.

— Что говорить, мистер Браммел? Вы заинтриговали меня. Говорите без колебаний.

— Хорошо. Я думал, что вы и мистер Хастингс окажетесь в церкви задолго до вчерашнего дня.

— О нет, — если сердце Эмилии и обливалось кровью, то внешне это никак не проявлялось, — ни в коем случае, мистер Браммел.

Она сказала это как можно тверже, ибо, если придется возвращаться в общество, пусть ее имя никак не связывают с именем мистера Доминика Хастингса.

Одним из главных достоинств мистера Браммела было понимание того, когда надо говорить, а когда лучше промолчать, так что он оставил эту тему, и они продолжали болтать о пустяках.

Той ночью Эмилия снова плакала, чего не случалось уже больше года, и спрашивала себя, сможет ли она спокойно смотреть на Доминика и его жену и не думать о том, что все могло случиться иначе.

Но новый сезон для нее так никогда и не наступил, потому что ее отец разорился и покончил с собой.

Эмма вернулась в настоящее. Не следует думать о потерянном прошлом. Слишком больно вспоминать первую любовь и неопытную девочку, принявшую эгоистичного и беспечного юношу за полубога. И если ей хватило глупости снова встать на его пути, будь что будет.

Ей надо зарабатывать на жизнь, и она не может позволить себе отказаться от заманчивого предложения из-за того, что случилось давным-давно. Необходимо вырвать из сердца память о любви к нему. Она должна думать о нем как о «милорде» и никогда как о Доминике Хастингсе. Только тогда прошлое действительно умрет.

Наконец Эмма заснула. И ей приснились красавец Доминик и обожающая его толстушка Эмилия Линкольн…

Глава третья

Все утро перед отъездом Эмма провела с поверенными графа Чарда, подписывая различные бумаги, получая билет на почтовую карету и точные инструкции для путешествия на север. Леди Хэмптон договорилась, чтобы Эмма как можно быстрее покинула дом Гардинеров, и миссис Гардинер пожелала своей бывшей гувернантке удачи на новом месте.

На один краткий миг перед тем, как полностью связать себя обязательствами перед Хастингсами, Эмма подумала, не улизнуть ли, сославшись на плохое самочувствие или какие-нибудь семейные обстоятельства, но эта мысль умерла, едва родившись. Дело десятилетней давности казалось незаконченным, и отказ от столь неожиданно представившейся возможности оставил бы ее с вечным вопросом «а что, если?» Она бы всю жизнь спрашивала себя, что бы случилось, если бы она снова встретилась с Домиником.

Десять лет назад подобное «что, если?» напугало бы робкую девочку, но время, страдания и тяжелый труд ради пропитания преобразили Эмму — во всяком случае, превратили ее в женщину решительную и способную на риск.

Эмма попрощалась со своей старой подругой миссис Гор, бывшей экономкой отца и единственным человеком, оставшимся рядом, когда после отцовского самоубийства разрушился ее привычный мир. Миссис Гор приютила ее со словами: «Твой отец всегда был добр ко мне, и я не позволю выбросить его дочь на улицу и оставить без всякой помощи».

Эмма не рассказала, что граф Чард — тот самый Доминик Хастингс, так как понимала, что старушка попытается отговорить ее от подобной авантюры.

Приехал наемный кеб, который должен был отвезти Эмму к гостинице на Стрэнде, откуда отправлялись почтовые кареты на север, и миссис Гор поплакала немного и поцеловала Эмму на прощание.

Всю дорогу в Лаудвотер, с теплого юга на суровый север, Эмилия не переставала размышлять, не потеряла ли она рассудок, согласившись снова встретиться с Домиником Хастингсом. Воспоминания десятилетней давности не оставляли ее. Пейзаж за окном кареты становился все более диким. Мало кто путешествовал по Большой Северной дороге в те дни. Эмма сидела в карете одна и начинала сожалеть о решении раскрыть книгу своей жизни на, казалось, забытой странице.

Однако возвращаться было уже поздно. Как сказал Юлий Цезарь, «Жребий брошей», Рубикон перейден. Приняв решение, она перешла свой личный Рубикон и теперь должна принять последствия. Подавляя страхи и сомнения, Эмма сделала пересадку в Йорке. В Алнике, всего в нескольких милях от Ла-удвотера, ее должен был встретить посланный из поместья экипаж.

Расцветшие с приходом поздней весны деревья подчеркивали первобытную красоту дикой природы, не похожей на ту, к какой привыкла Эмма, и опрятность маленького провинциального городка. Стоя в конюшенном дворе «Белого лебедя», большой почтовой станции-гостиницы на главной улице Алника, Эмма смотрела, как переносят ее скудный багаж в большой фаэтон с гербом Хастингсов-Чардов: на черном поле золотой леопард, стоящий на задних лапах.

Когда несколько минут назад Эмма, единственная пассажирка, вышла из почтовой кареты с высокопарным названием «Нортумбрийский экспресс», к ней подошел человек, назвавшийся кучером Джоном. «Мисс Лоуренс, новая гувернантка?» — спросил он, и ей оставалось.лишь подтвердить, что она действительно мисс Лоуренс. Тогда Джон приказал проворному юному груму «поскорее забрать багаж молодой леди».

Джон, дородный пожилой мужчина с добрым лицом, заботливо спросил Эмму, не хочет ли она отдохнуть в гостинице после долгого путешествия и выпить чаю. Ему показалось, что новая гувернантка выглядит «болезненной», как он потом скажет поварихе, но Эмма отказалась.

— Благодарю вас за доброту, но я бы хотела сразу отправиться в Лаудвотер.

Ей казалось самым важным поскорее достичь места назначения, пока она не передумала и не бросилась обратно в Лондон в первой же почтовой карете, отправлявшейся на юг. Подумать только — она едет на встречу с Домиником Хастингсом! Не сошла ли она с ума?

Однако она не выглядела сумасшедшей. Совсем наоборот. И Джон, и слуга Том нашли ее милой, спокойной дамой, умеющей принимать решения быстро и без суеты, именно такой, какая необходима леди Летиции.

Дорога в Лаудвотер была ухабистой, но не настолько, чтобы сделать путешествие невыносимым. Эмма так увлеклась окружающим пейзажем: деревьями, зелеными полями с пасущимися овцами, каменными оградами, речками, что на время забыла о своих дурных предчувствиях. А затем Лаудвотер затмил все вокруг своими размерами и классической красотой.

Позолоченный солнечными лучами, он был похож на греческий храм. Три огромные дорические колонны украшали фасад, смягчая громаду дома своими благородными пропорциями. Четыре больших окна по бокам также опирались на колонны.

Позже Эмма обнаружила, что со всех сторон дом был оформлен одинаково, а противоположный фасад выходил к роскошным садам, спускающимся к реке с шумным водопадом, который и дал название усадьбе (Лаудвотер в переводе «шумная вода»). Дом был построен, после кругосветного путешествия, дедушкой предыдущего графа, пожелавшего показать всему миру вкус и богатство Хастингсов, графов Чард. Правда, строительство нанесло серьезный урон этому самому богатству.

Дом возвышался на пологом холме в конце аллеи, на которую с главной дороги въезжали через величественную каменную арку. Из домика рядом с аркой вышел привратник и приветствовал экипаж. Джон махнул ему хлыстом в ответ. Подъездная аллея вилась, то скрывая, то вновь открывая величественный дом и как бы подчеркивая разницу в общественном положении между хозяином Лаудвотера и скромной гувернанткой его дочери.

7
{"b":"19244","o":1}