Тиш вела себя прекрасно. С торжественным выражением лица она сидела рядом с Эммой, полная решимости не подвести папу. Эмма подозревала, что именно присутствие ребенка делало застольную беседу приличной и скучной, если не считать нескольких оговорок, заставивших милорда нахмуриться. Интересно, как изменится беседа, когда Тиш, миссис Мортон и она удалятся в египетскую гостиную.

Милорд смотрел им вслед. У мисс Лоуренс, рассеянно заметил он, прекрасные руки, прекрасные глаза и прекрасные манеры, и под ее влиянием поведение Тиш уже значительно улучшилось. Мисс Лоуренс не так проста, как кажется, подумал он, едва заметно улыбаясь своему интересу к такой заурядной молодой женщине.

Может, Бен Блэкберн был прав, когда накануне за обедом в Ньюкасле, не отрываясь от эля, напрямик заявил, что милорду нужна женщина или жена. «Противоестественно жить монахом. Отсутствие „корма“ губит мужчину».

Должно быть, Блэкберн следил за ним, поскольку, налив себе портвейна и подняв бокал к свету, похвалил винный погреб милорда и с понимающим видом заметил:

— Неплоха ваша гувернантка, Чард. Хотя, наверное, мудрецы не грешат слишком близко к дому.

— Тем более монахи, — возразил милорд. — Бросьте, Блэкберн, в ней нет ничего особенного.

Бен снова уставился в свой портвейн.

— Как скажете, но я подумал… — Он с сомнением умолк.

— Что подумал? — спросил милорд, удивляясь, какого черта его вовлекли в обсуждение прелестей гувернантки собственной дочери. К тому же он заметил неодобрение на лицах остальных мужчин, но, черт побери, любопытно услышать мнение Блэкберна о мисс Эмме Лоуренс.

— Я думал, нет, я думаю, что в мисс Лоуренс скрыто больше, чем видит глаз. Она подавила улыбку, когда Кросс, ваш ученый джентльмен, процитировал пару строчек из Горация по-латыни, чтобы не шокировать ребенка, миссис Мортон и юную даму. Она не просто понимает латынь, она прекрасно поняла и сомнительный подтекст цитаты!

Но, не дав милорду ответить, в бой решительно и негодующе бросился его секретарь:

— Осторожно, Блэкберн! Нельзя так говорить о скромной молодой леди. У вас нет никаких оснований предполагать подобное при таком кратком знакомстве.

Вся компания перенесла пристальное внимание с Бена Блэкберна на Джона Бассета. Бен ехидно засмеялся и с обычной для себя наглостью заявил:

— О, так она и вас пленила? И все за один короткий обеденный час. Поздравляю леди и пью за нее.

Прежде чем покрасневший Джон Бассет успел возразить, заговорил милорд.

— Достаточно, — властно и как можно равнодушнее произнес он. — Мне не следовало спрашивать вас, а вам не следовало отвечать, Блэкберн. Речь идет о чести дамы, и мы не смеем обсуждать ее в подобном пренебрежительном тоне. Блэкберн, я бы хотел, чтобы вы поехали со мной в Киллингворт к Джорджу Стефенсону. Если его паровая машина с вагонами работает так, как говорят, я смог бы использовать ее на своих угольных копях. Мы здесь, на северо-востоке, должны идти впереди остального мира. Скажите, не преувеличена ли его слава? Или вы один из его сторонников?

После чего бутылка ходила по кругу, расслабляя присутствующих, включая и отвыкшего от компаний и излишеств милорда. Вскоре, пока действие алкоголя не стало слишком разрушительным, милорд резко поднялся и направился в гостиную, намереваясь получше рассмотреть мисс Лоуренс, но обнаружил, что она и Тиш уже отправились в свои комнаты. Тиш — спать, а мисс Лоуренс — отдыхать.

Позже, не пьяный, но, как часто с ним теперь случалось, смертельно усталый и подавленный грузом ответственности, милорд поднялся по главной лестнице, но направился почему-то не к своей спальне, а к детской. Перед дверью детской он поймал свое отражение в большом зеркале и не мог не отметить растрепанные волосы и побледневшее лицо. На мгновение он замешкался, недоумевая, что делает здесь.

В конце концов, он не мог извиняться перед мисс Лоуренс за то, что говорил о ней в ее отсутствие и о чем она не имеет никакого представления. Раздумывая об этом, он наблюдал, как его рука будто сама по себе поднимается, чтобы постучать в крепкую дубовую панель, и услышал приглашение гувернантки войти.

Милорд открыл дверь и увидел мисс Лоуренс у камина с вышиванием в руках. На соседнем столике лежала маленькая стопка книг явно из домашней библиотеки, поскольку на всех блестели золоченые гербы Хастингсов. Увидев его, Эмма встала и вопросительно улыбнулась.

— Милорд? Вы хотели мне что-то сказать?

Воплощение скромности и совершенства. Так почему же он чувствует, что Бен Блэкберн прав? Что в ней есть какая-то странность, какая-то тайна? Может, она про себя смеется над ними всеми? А если так, то почему?

Однако он должен что-то сказать, и быстро, а не то он будет выглядеть дураком. Она стояла перед ним сложив руки, склонив голову. Да, он должен что-то сказать, иначе зачем он сюда явился?

На него нахлынуло вдохновение. — Ваша подопечная, мисс Лоуренс. Что вы думаете о ее поведении за обедом? Ей всего восемь лет — и взрослое окружение. Не думаете ли вы, что для нее это слишком ответственно?

И не думаете ли вы, мисс Лоуренс, что я выжил из ума, преследуя вас подобными банальностями, добавил он про себя.

— Видите ли, милорд, она прекрасно вела себя, но…

— Что «но», мисс Лоуренс? Пожалуйста, продолжайте. Вы собираетесь постоянно оценивать и уточнять все, что говорите мне?

Эмма еще смиреннее опустила голову.

— О нет, милорд. Только я подумала, что не стоит восьмилетней девочке проводить каждый вечер во взрослой компании. Это тяжело ей… и вашим собеседникам.

Милорд видел лишь ее макушку и не смог сдержать себя. Длинным пальцем он поднял голову мисс Эммы Лоуренс за подбородок так, чтобы видеть ее изящное серьезное лицо.

— Пожалуйста, смотрите на меня, мисс Лоуренс. Я тронут вашим вниманием ко всем. Вы никогда не думаете о себе? Вы желаете ежедневно обедать в детской?

— Это обычно для гувернантки, милорд. Вы приглашали мисс Сандеман обедать с вами?

— Вообще-то нет, и хоть это и не по-джентльменски, я скажу, что совсем не таких людей, как мисс Сандеман, хотел бы видеть за своим столом.

— Вам и не надо быть джентльменом, вы — дворянин, и, поскольку здесь нет пэров, ваше слово — закон. Но я думаю, что лучше не принуждать Тиш, то есть леди Летицию, обедать с вами каждый день.

— А если я хочу видеть вас?

Сказал! А ведь он впервые встретил эту женщину только восемь или девять часов тому назад и практически ничего не знает о ней, кроме того, что она его заинтересовала. Возможно, Бен Блэкберн прав. Воздержание играет злые шутки и приводит к тому, что начинаешь без всякой причины восхищаться новой гувернанткой собственной дочери!

— Нет, милорд, ни вы, ни я не можем желать этого. Вы приглашаете мужчин, и у вас свои темы для разговоров. Леди Летиция и я неподходящие собеседники.

— Вы спорите со мной, мисс Лоуренс? А ведь минуту назад вы сказали, что мое слово — закон. Что же случилось с вашими принципами? Почему вы так быстро изменили им?

— Принципы, как и правила, имеют исключения. Как учат нас книги, исключения подтверждают правила.

Ее лицо оживилось, глаза засияли, она бросала ему вызов, как ни одна другая женщина.

Милорд не мог знать, что Эмма Лоуренс снова и снова задает себе вопросы. Неужели этот мужчина действительно Доминик Хастингс, тот легкомысленный юноша, которого она когда-то знала? И почему она говорит с ним так дерзко, как не смела, когда он был Домиником Хастингсом, а она — толстушкой Эмилией Линкольн? И почему он неравнодушен к ней? А он действительно неравнодушен, в этом нет сомнения. Более того, что он делает в ее комнате? Или уже наметил ее себе в жертву? Из слов миссис Мортон Эмма поняла, что он не проявлял никакого интереса к предыдущим гувернанткам Летиции, даже к хорошенькой и ветреной мисс Сандеман. Так почему же он преследует Эмму Лоуренс?

Когда Хастингс вошел, ей показалось, что он выглядит нездоровым, но сейчас его лицо светилось. Он подавил смешок и сказал: