– Еще раз прошу простить за причиненное вашей семье беспокойство, но мне пора… Если нужно привезти что-нибудь из города – говорите без всякого стеснения. Я ведь, насколько понял, недалеко от вас на постой пристроился, так что особого труда мне это не составит…
– А у кого, если не секрет, вы остановились?
– У некоего Федора Богдановича. А вот фамилию его, к стыду своему, не успел пока выяснить.
– Знаю его, еще один в наших краях страдалец… Тоже когда-то из города не по своей воле сдернул. Только у меня проблема с дочкой, а у него – с внучкой. А фамилия его – Ниткин. Я помню: он на дальней от нас стороне Лисовок живет… Что же касается вашего предложения чего-нибудь нам привезти, то… Да у нас, в принципе, все есть. Разве что Маруське какую-нибудь игрушку подкинете. Ребенок, он ведь любой пустяковине завсегда рад…
Проводив меня до уходившей в чащу тропинки, владелец лесного домика подробно объяснил, как быстрее добраться до Лисовок, и мы тепло распрощались. Вплоть до окраины приютившей меня деревни я пытался вспомнить, где и в каком контексте слышал фамилию «Красновский» раньше, но когда местные собаки, звонко гремя цепями, принялись исправно облаивать меня из-за заборов, из состояния задумчивости поневоле вышел. Еле передвигая одеревеневшими от усталости ногами, поднялся вскоре на узорчатую веранду знакомого дома. Входная дверь вмиг распахнулась, и появившейся на пороге Татьяне хватило одного взгляда, чтобы без лишних расспросов подхватить меня под руку. В следующее мгновение я уже сидел за столом и даже старался выглядеть более-менее бодрым, но, по правде говоря, все происходившее вокруг воспринимал уже с превеликим трудом. Лениво тыкал вилкой в тарелку с какой-то едой, чем-то по неловкости облился, однако ничуть сему факту не огорчился. Потом в моем до неприличия сузившимся секторе обзора появилась лестница, а вслед за ней из темноты выплыл и диван вместе с взиравшим на меня настороженным огненным взглядом Котофеем…
Проснулся я от странного покалывания в левой ладони. Приоткрыв глаза, в слабом предрассветном свете, сочившемся из занавешенного бокового окна, смог разглядеть его причину. Ну конечно же, зловредный и бесцеремонный котяра! Свернувшись клубком у меня под боком, он самозабвенно сжимал во сне когтями мой палец, принимая его, видимо, за большую упитанную мышь. Не без труда выдрав руку из его цепких лап, я к концу борьбы понял, что сон безвозвратно улетучился. Взглянул на часы: стрелки показывали половину шестого утра. Тело неожиданно вновь налилось силой, а душа наполнилась жаждой трудовых подвигов.
Столь стремительное восстановление сил я приписал местному воздуху, всю ночь прохладной струйкой стекавшему из приоткрытой форточки прямо на меня. Немедленно поднявшись и прикрыв беспокойно завозившегося кота одеялом, я подсел к прикроватному столику, чтобы внести в блокнот события вчерашнего дня, а заодно и набросать план работ на день сегодняшний. Включил настольную лампу, и вскоре мой блокнот обогатился новой записью:
«Пруд осмотрел, подъезды к нему обнаружил. При большом желании в нем можно было утопить когда-то с десяток танков. Ближе к полудню меня едва не прибило свалившейся с колокольни доской, но пока рассматриваю сей малоприятный факт лишь как следствие чьей-то непреднамеренной халатности.
Отец Аристарх (в прошлом – Роман Данилович Красновский) с виду прост, но на деле явно принадлежит к породе людей, о которых принято говорить: "себе на уме". Откровенничать с ним, а тем паче чего-то ему обещать лучше, полагаю, не стоит.
Владислав Кошельков тоже весьма занятным парнем оказался. Возможно, впоследствии даже привлеку его к раскопкам монастырского пруда. А вот на серебряную пулю временно придется "закрыть глаза" – не до нее пока».
Дописав последнюю фразу, я вдруг вспомнил о двух записках, которые до сих пор так и не прочитал. Быстро извлек их из кармана, выложил на столик, расправил и… растерялся. Почерки на бумажках хотя и разнились, но фамилии на обеих красовались одинаковые. Правда, в одной записке значилось: «Лукавец Валерий Олегович, начальник милиции, – кандидат № 1 в представители темных сил. Лукерья Тетишкина – Божий человек». А в другой информация излагалась прямо противоположная: «Начальник УВД Лукавец В.О. – это "Ван Хельсинг", а так называемая "святая" Лукерья – источник вселенского зла».
Ни на одну путную мысль меня эти сведения не натолкнули, ибо я ровным счетом ничего об упомянутых в записках людях не знал. «Хватит заниматься всякой ерундой, – одернул я себя мысленно, засовывая бумажки в карман джинсов как можно глубже. – Сосредоточусь отныне исключительно на монастырском пруде». Укрепившись в своей решимости, я тут же приступил к составлению плана на ближайшее время:
«1. Разметить прилегающую к пруду территорию. Провести две линии с юга и севера с шагом в 2 метра. Воткнуть палочки для облегчения работы помощникам.
2. 70-метровую мерную веревку разметить через каждые 2 метра.
3. Проверить работоспособность магнитометра.
4. Провести съемку всей площади пруда.
5. Составить пробную магнитограмму, проанализировать ее и установить первые координаты возможной магнитной аномалии».
Стоило мне поставить последнюю точку, как рядом прозвучало: «Мяу-р-р», а потом сбоку нарисовалась взлохмаченная голова Котофея. Уставившись на меня задумчивыми зелеными глазищами, он выразительно облизнулся.
– Славная же у тебя жизнь, дружище, – сказал я ему не без зависти. – Поспал, пожрал, и опять на боковую. Извини, брат, но с завтраком придется подождать: хозяева, в отличие от нас с тобой, еще не проснулись.
Кот презрительно фыркнул в ответ, мягко спрыгнул на пол, подбежал к двери и, совершив явно многократно отработанный прыжок, повис на дверной ручке. Запорный язычок тотчас щелкнул, и дверь открылась. Зверь небрежно помахал мне на прощание пушистым черно-белым хвостом и был таков. Проводив его искренне восхищенным взглядом, я решил заняться подготовкой первичного измерительного инструмента, то есть нанесением на веревку меток-делений. Извлек из рюкзака несколько мотков бельевой веревки и две катушки пластиковой изоляционной ленты и приступил к замерам.
Сзади чуть слышно скрипнула дверь, и я, решив, что вернулся хозяйский кот, спросил, не оборачиваясь:
– Что, соскучился уже по мне, разбойник?
– Я не разбойник, – прозвучал в ответ мелодичный голосок Татьяны, – я разбойница.
– Ой, извини, Танюш, – повернулся я к ней. – Подумал, что это мой четырехлапый сожитель прибежал мириться.
– Что он опять натворил? – присела девушка на край дивана.
– Да чуть палец мне не отгрыз! – шутливо пожаловался я. – Вцепился в него во сне со всем кошачьим остервенением…
– Он у нас вечно голодный, – улыбнулась Татьяна. – Ко мне вот тоже примчался ни свет ни заря, принялся ногу царапать. Спасу от этого обжоры нет.
– А что, мышей не ловит?
– Так он староват уже для мышей, ему девять лет скоро исполнится. Старается, бедный, старается, носится за разными грызунами, но они резвее его оказываются…
– Танюш, не поможешь клубок скатать? – сменил я тему.
– Надо же, какая снасть у вас хитрая, – с удивлением взглянула она на лежавшие на столике детали магнитометра. – И на какую же рыбу, интересно, рассчитана?
– На железную, – попробовал я отшутиться. Потом все же коротко пояснил: – Да мне сейчас, голубушка, не до рыбалки. Помимо сочинительства книжек приходится еще и кое-какими исследованиями заниматься. На одних книжках в наше время долго не протянешь. Понимаешь меня?
– Понимаю, – кивнула девушка, уже ловко сматывая веревку в тугой колобок.
Я невольно залюбовался ее загорелыми руками и умелыми пальчиками, украшенными двумя простенькими колечками.
– Тань, а почему ты постоянно в платке ходишь? – без всякой задней мысли поинтересовался я. – Жарко ведь вроде, особенно днем. Да и дышать волосам надо.
