Войска стали получать новое стрелковое вооружение отечественного производства: ручные пулеметы конструкции Токарева и Дегтярева, автоматы Федорова, не уступавшие иностранным образцам. Ворошилов, знаток оружия, внимательно следил за работой отечественных конструкторов, помогал им. Так, пулемет русского самоучки, рабочего-изобретателя В. А. Дегтярева, неоднократно подвергавшийся испытаниям, был принят на вооружение в 1928 году по настоянию Ворошилова, который лично убедился в его высоких качествах.

Не могли пожаловаться на невнимание наркома и многие другие советские конструкторы. Оружейники С. Г. Симонов, В. Г. Федоров, Г. С. Шпагин, Б. Г. Шпитальный, конструкторы-артиллеристы В. Г. Грабип, И. И. Иванов, Ф. Ф. Петров, Б. И. Шавырин и многие, многие другие — все они были знакомы с наркомом, во всех их делах он старался разобраться, помочь, а когда надо — и потребовать.

В эти же годы было положено начало советским бронетанковым силам: в 1927 году началось серийное производство отечественных танков МС-1 (Т-18). Танк имел на вооружении 37-миллиметровую пушку и пулемет, весил 5,5 тонны и развивал скорость до 16 километров в час. Все это, конечно, неважные еще показатели, но начало было положено. Знаменательно, что на базе этих первых советских образцов были созданы опытные танковые и механизированные части, с ними проводились учения. В 1929 году был создан уже опытный сводный механизированный полк. Таким образом, с самого начала советские бронетанковые силы стояли на верном пути.

Наличие собственных конструкций самолетов и моторов позволило тогда же развивать военную авиацию. В 1925–1930 годах на вооружение поступили отечественные истребители И-2, И-5, разведывательные самолеты Р-3, Р-5. А. Н. Туполевым был сконструирован АНТ-4, военный вариант которого ТБ-1 явился основой конструкции советских бомбардировщиков.

Ворошилов изо дня в день интересовался делами самолетостроения, был знаком с директорами заводов, с авиаконструкторами. Когда другой самолет Туполева — трехмоторный АНТ-9 — показал исключительно хорошие пилотажные и эксплуатационные качества, Ворошилов писал о нем в Политбюро: «Выпущенный к 1 мая с. г. первый советский трехмоторный пассажирский металлический самолет АНТ-9 выявил на испытаниях качества, более благоприятные, чем это намечалось при конструкторских работах… Учитывая эти результаты, РВС считает целесообразным продемонстрировать Западной Европе успех советского самолетостроения…» Успех был продемонстрирован: M. M. Громов в 1929 году совершил перелет по маршруту Москва — Берлин — Париж — Рим — Лондон — Варшава — Москва.

После окончания гражданской войны отечественный Военно-Морской Флот очень пострадал, особенно на Черном море, требовалось его восстановить. Это чрезвычайно сложное, дорогостоящее, трудоемкое дело началось еще до того, как Ворошилов стал наркомом. Республика Советов не могла существовать без флота. Советское правительство и, конечно, наркомвоенмор даже в то трудное время изыскивали средства для усиления обороны наших морских рубежей. В декабре 1926 года утверждается шестилетняя программа военного кораблестроения, предусматривавшая ремонт, модернизацию имевшихся кораблей, строительство новых. Программа эта успешно выполнялась, и в апреле 1927 года Ворошилов на IV Всесоюзном съезде Советов говорил, что флот наряду с сухопутной армией стал организованной силой.

Заботясь о восстановлении флота, Ворошилов не забывал и о его боевой подготовке. Уже в январе 1926 года он побывал в Кронштадте, посетил линкоры «Марат» и «Парижская коммуна». При его участии в следующем году Балтийский флот впервые провел сложные учения, направленные на отработку взаимодействия с сухопутными войсками на побережье и авиацией.

В 1928 году наркомвоенмор вновь на кораблях Балтийского флота. Насколько напряженной была его работа, показывает распорядок дня на 12 августа:

«8–9 часов. Смотр линейным кораблям «Октябрьская революция» и «Парижская коммуна».

9—9 1/2 час. Осмотр Дома Красной Армии и Флота.

972—1172 час. Доклад командному составу.

11 1/2 — 13 час. Осмотр английской подводной лодки[37]… Обед на «Марате».

13—14 час. Беседа с личным составом «Марата».

14—16 час. Смотр эскадренным миноносцам и крейсеру «Профинтерн». Общий митинг йа стенке.

16.15. Отбытие на посыльном судне «Пионер» в Ленинград».

Ворошилов постоянно в разъездах, инспекциях, он следит за боевой подготовкой войск. В 1927 году, кроме Черноморского и Балтийского флотов, он посетил еще маневры в Ленинградском, Белорусском и Украинском военном округах, причем задерживался там подолгу. Так, войска УВО он инспектировал с 15 мая по 2 июня. Знакомство с жизнью войск позволило ему наряду с успехами в боевой подготовке, политическом воспитании и устройстве быта подметить и многие недостатки. Часть из них, несомненно, была следствием все еще недостаточной материально-технической обеспеченности войск, но многие огрехи объяснялись неточным выполнением соответствующих директив и уставов. В циркуляре наркома говорилось, что подобные недостатки «не являлись специфически присущими только Украинскому военному округу, а отражают собой более или менее положение всей Красной Армии», и поэтому давались конкретные указания соответствующим центральным управлениям.

Ворошилов следил и за всеми бытовыми мелочами, несомненно составляющими неотъемлемую и немаловажную сторону жизни армии.

Аккуратность во всем — таково было правило Воро шилова, и когда он замечал отсутствие порядка в чем бы то ни было, то немедленно вмешивался. Вот его письмо от

1 апреля 1929 года заместителю наркома путей сообщения: «Во время моей последней поездки в Ленинград я невольно обратил внимание на заброшенность ленинградских вокзалов. Некоторые из них буквально поражают своим обшарпанным внешним видом (Финляндский), разбитыми стеклами, дырявыми крышами (Балтийский и Варшавский). Все это оставляет тяжелое впечатление бесхозяйственности и разрухи… Я счел необходимым о всех этих моих личных наблюдениях сообщить кратко Вам, не доводя пока до сведения других органов и лиц».

В тех случаях, когда дело было важным и неотложным, даже если оно и не касалось обороны страны, Ворошилов не колебался прибегать к «другим органам и лицам». Так, получив письмо рабочих Торецкого завода имени Ворошилова в Дружковке с жалобой на простои завода, наркомвоенмор 15 июня 1929 года пересылает это письмо в ЦК и сообщает, что письмо «меня настолько удивило, что я считаю необходимым послать его в ЦК… Мне больше всего непонятно следующее. Мы строим завод, затрачиваем на него громадные средства и не успеем его пустить, как он уже испытывает затруднения в снабжении материалами. Это беда хотя и большая, но понятная. Но совершенно непонятно, почему только что пущенный завод начинает сокращать свое производство из-за недостатка заказов. Кажется очевидным, что в таком случае не надо было торопиться с его постройкой…». Не ограничиваясь тем, что он поставил ЦК в известность об этом, к сожалению, далеко не единичном в ту пору случае, Ворошилов 5 июля просит заместителя председателя ВСНХ сообщить ему, «что предполагает сделать ВСНХ по поводу письма торецких рабочих… Меня это интересует потому, что в зависимости от Вашего ответа необходимо решить, стоит ли обсуждать этот вопрос на ЦК или нет».

Ворошилов хорошо понимал значение воинских уставов в жизни армии. Разработка этих важнейших документов, начатая еще до его прихода на пост наркомвоенмора, продолжалась. В 1929 году войска получили Полевой устав РККА, который исходил из оценки будущей войны как войны маневренной и давал развернутое понятие о взаимодействии войск. В 1927–1929 годах в действие были введены Боевой устав пехоты, Боевой устав артиллерии, Боевой устав броневых сил, военно-воздушных сил, конницы и ряд других. В новых уставах, критически перерабатывавших опыт империалистической и гражданской войн, командиры получали конкретные ответы на важнейшие вопросы военного искусства и боевой подготовки войск.