Введение единоначалия было тесно соедипено с подготовкой командного состава, его обучением и воспитанием, ведь от этого в значительной степени зависит боеспособность армии. Огромная работа, проделанная в Вооруженных Силах в этом отношении, осуществлялась на основе решений Центрального Комитета партии и под его постоянным руководством. Выработанные им руководящие документы обеспечивали твердую организационную основу процессу подготовки кадров, придавали ему необходимую логическую последовательность.

Зная, какими талантами обладают командиры-военачальники, закаленные в гражданской войне, наркомвоенмор в то же время очень хорошо представлял и присущие им недостатки, в особенности нехватку специального образования. Народный комиссар учился сам и стремился, чтобы учились и его подчиненные. Он внимательно следил за этим, помогал.

Показателен пример с Ф. Д. Гореленко. Впервые Ворошилов увидел его еще в 1918 году, под Царицыном. Приехав в часть, которой командовал Гореленко, он поинтересовался, где размещены батареи. Выяснилось, что Гореленко, прекрасно зная, где находятся батареи, не может показать их положение на карте. Тогда Ворошилов отметил батареи карандашом и спросил:

— Верно ли? — Увидев смущение Гореленко, добавил: —Надо научиться читать карту!

Прошло несколько лет. Во время очередного инспектирования Ворошилов вновь встретился с Гореленко (уже комполка) и имел с ним неприятный разговор:

— Тебя я, Гореленко, знаю как боевого командира. Хорошего, боевого командира, — повторил он. — А скажи, откуда рыба начинает портиться?

— С головы, товарищ командующий.

— Верно! Пословица верная! Подумай над этим хорошенько!

Но все же Гореленко вскоре послали учиться. Прошло еще несколько лет. В 1926 году на маневрах МВО Ворошилов, увидев старого знакомого, вновь поинтересовался:

— Как учеба? Карту наконец осилил?

По приказу наркомвоенмора Гореленко направили учиться в академию, и впоследствии на протяжении 20— 30-х годов Ворошилов неизменно интересовался делами Гореленко.

Таких случаев можно было бы припомнить много.

В случае каких-либо нарушений дисциплины Ворошилов всегда стремился понять причину проступка и лишь затем определять меру наказания. Здесь он не любил спешить.

…Весной 1929 года слушатель академии имени Фрунзе Л. при защите диплома использовал схемы и таблицы, взятые у товарища по группе. Проступок достаточно серьезный, и начальник академии Р. П. Эйдеман подал наркомвоенмору рапорт об отчислении слушателя. Ворошилов не решает с ходу. Первая резолюция на рапорте (она сделана чернилами) гласила: «Дать личное дело. В.31.111-29». На следующий день и личное дело, и объяснение слушателя были на столе у Ворошилова. Из объяснения видно, что Л. находился в крайне стесненных семейных обстоятельствах: у него было двое маленьких детей и тяжело болела жена. У Л. просто не могло быть времени, чтобы самому составить схемы. В своем объяснении он писал: «Вполне сознавая свое преступление, я не оправдываюсь, а прошу о помиловании, прошу об оставлении меня в академии». Тогда наркомвоенмор 1 апреля пишет новую резолюцию, уже красным карандашом: «Л-ва из В[оенной] А[кадемии] не отчислять, ограничившись дисциплинарным взысканием». Таков был его стиль работы с людьми.

Без преувеличения можно сказать: в те годы в РККА учились все, от младших командиров до высших военачальников. С. М. Буденный, который уже приближался к 50-летнему рубежу, вместе с группой высших командиров — Д. Ф. Сердичем, И. Р. Апанасенко, О. И. Городовиковым, Г. И. Бондарем, — занимался в особой группе академии имени Фрунзе. Атмосфера всеобщей жажды учиться господствовала в среде красных командиров, и наркомвоенмор, первое лицо в армии, всемерно ее поддерживал, прежде всего тем, что неустанно учился сам.

О размахе этого всеобщего обучения можно судить хотя бы из того, что в 1927 году подготовкой высшего и старшего начальствующего состава занимались шесть военных академий, а также высшие академические курсы при них, четыре высшие школы и пять военных факультетов при гражданских институтах. Ежегодный выпуск академий все время возрастал: если в 1926 году их окончили 424 человека, то в последующие два года — 527 и 751. К 1928 году лишь 9 процентов командиров не имели военного образования, и в подавляющем большинстве это были младшие командиры.

Разумеется, повышение профессионального уровня командного состава шло в неразрывном единстве с моральным и политическим воспитанием военнослужащих. Центральный Комитет через Политическое управление РККА (ПУР), возглавляемое А. С. Бубновым, осуществлял идейное руководство в армии. В принятом на XIV съезде (декабрь 1925 года) Уставе партии имелся специальный раздел «О парторганизациях в Красной Армии», который окончательно закреплял организационные формы, права и обязанности партийных организаций Вооруженных Сил. Непрерывно росло количество коммунистов в армии и на флоте.

Необходимо подчеркнуть, что осуществление военной реформы, как и все социалистическое строительство, затруднялось выступлениями оппозиционеров, с которыми партии в эти годы пришлось вести ожесточенную борьбу. Единодушно и сплоченно выступили военные партийные организации против сформировавшейся на идейной платформе троцкизма «новой оппозиции». На XIV съезде Ворошилов резко критиковал оппозиционеров. На съезде Ворошилов был избран членом Политбюро ЦК. В январе

1926 года он вместе с другими членами ЦК — А. А. Андреевым, М. И. Калининым, С. М. Кировым, Г. И. Петровским — выступал на собраниях партийных организаций Ленинграда, разоблачал, громил врагов партии. На Металлическом заводе он говорил, что «большевистская партия — цельная и монолитная партия. В ее рядах место только дисциплинированным большевикам-ленинцам».

На июльско-августовском пленуме ЦК и ЦКК 1927 года Ворошилов, отметая клеветнические утверждения Зиновьева о наличии в Красной Армии людей, «мечтающих о роли русского Чан Кайши», сказал:

— Если оппозиция имеет данные о том, что командный состав состоит из кулаков и старых офицеров, готовых изменить в любой момент, если имеются сведения, что верхушка командного состава представляет собой изменнические милитаристические элементы, которые в самый критический момент поведут Красную Армию к поражению, то оппозиционеры должны указать персонально на этих людей и немедленно предложить конкретные мероприятия, которые смогут излечить армию от этих страшных, смертельных недугов…

Ворошилов доказал нелепость клеветнических потуг оппозиционеров и заверил партию и правительство, что Красная Армия и ее военачальники были и будут всегда верны делу социализма.

На этом же пленуме Ворошилов дал резкую отповедь Троцкому, который в многотомном опусе под претенциозным названием «Как вооружалась революция» занимался беззастенчивой саморекламой, изображая себя «вождем» Красной Армии. Ворошилов писал в заявлении пленуму: «Достаточно пробежать хотя бы один том его «сочинений», «Как вооружалась революция», чтобы понять эту несложную механику, с помощью которой с исторической сцены исчезает партия, тысячи славных рабочих-коммунаров, сам Ленин и остается один «сказочный герой» Троцкий, который совместно с несколькими меньшего масштаба «героями», большей частью специалистами, «вооружали революцию…».

Партийные организации Вооруженных Сил СССР в ходе подготовки к XV съезду партии отвергли платформу троцкистско-зиновьевского блока: за линию ЦК в армии и на флоте голосовали 99,61 процента всех членов партии, против — 0,19 процента. Партийная организация Вооруженных Сил была единой и монолитной.

Одним из основных направлений, по которым шло наращивание боевой мощи армии, было ее техническое перевооружение, В мае 1927 года ЦК обсудил план работы по вооружению армии. Правда, тогда условия не позволяли еще развернуть всестороннее переоснащение армии техническими средствами — социалистическая индустриализация только начиналась, — но и в эти годы было сделано уже немало. Так, количество артиллерии с 1924 по 1929 год возросло более чем в два раза. Если в 1923 году на каждую тысячу человек в дивизии приходилось в среднем 1,6 орудия, то в 1929 году — 4,3 орудия и 0,7 миномета. На вооружение поступило высококачественное оружие: полковая пушка образца 1927 года, зенитная пушка 1928 года.