Таким образом, задача оставалась прежней, и с 13 августа дивизии Конармии приступили к ее выполнению. На следующий день 11-я кавдивизия овладела Бродами, 16 августа был форсирован Западный Буг, и к вечеру передовые части армии находились в 15 километрах от Львова.

Противник сопротивлялся чрезвычайно, небывало упорно, и каждый шаг вперед доставался конармейцам после тяжелого боя в пешем строю. Бронепоезда поляков, маневрируя вокруг большого города, вели плотный огонь. Боевые самолеты враги, которых у него благодаря французской йомощи было немало, сбрасывали бомбы и обстреливали кавалерию с воздуха.

Буденный и Ворошилов все эти дни были непосредственно в боевых порядках частей, атакующих Львов. Они видели, с каким воодушевлением рвались вперед их бойцы, какие потери они несли. 19 августа красные части достигли старых фортов крепости Львов, расположенных в 7–8 верстах от города. С трех сторон красные кавалеристы охватили его. Невооруженным глазом Ворошилов отчетливо видел купола львовских соборов. Казалось, еще одно усилие — и Львов будет взят.

В 21 час 15 минут 19 августа Буденный и Ворошилов получили директиву нового начальства. Командующий Западным фронтом M. H. Тухачевский предписывал Конармии немедленно прекратить бои под Львовом и сосредоточиться в районе Владимир-Волынский — Устилуг, чтобы затем наступать в тыл ударной группировке противника.

Можно по-человечески понять Буденного и Ворошилова: после нескольких недель упорных боев их войска были так близки от Львова, огромный успех был совсем рядом. Поэтому они в телеграмме Тухачевскому попытались доказать необходимость продолжения боев за Львов и его захвата. Но командующий Западным фронтом подтвердил свою директиву. Утром 21 августа Конармия отошла за Буг.

Что же произошло, что заставляло командование Западного фронта снять Конармию из-под Львова и перебросить ее в северо-западном направлении?

С 13 августа войска Западного фронта начали операцию по овладению Варшавой и в тот же день заняли Радимин, что всего в 25 верстах от польской столицы. И здесь, как и под Львовом, успех красных войск казался близким и несомненным.

Тревога охватила правительства буржуазного Запада. Что будет, если красные разгромят армию Пилсудского, возьмут Варшаву, Львов и революция распространится на Польшу? Что произойдет, если Красная Армия выйдет к границам Германии? Положение в ней очень неспокойно: забастовки, демонстрации, восстания… А Венгрия? Революцию здесь удалось задушить, но кто может поручиться, что она не вспыхнет вновь, как только кавалеристы Буденного в шлемах русских витязей появятся в Закарпатье? Да и в самих странах-победительницах очень уж тревожно, трудящиеся открыто демонстрируют свои симпатии к революционному народу России. В страхе за свою судьбу правительства Запада начинают действовать.

Они посылают в Польшу своих советников и инструкторов, в изобилии снабжают польскую армию оружиэм и боеприпасами, оставшимися от мировой войны; они угрожают Советскому правительству открытой интервенцией, если оно не остановит свои войска и не начнет переговоры.

И в этот момент на советско-польском фронте наступает изменение обстановки: сумев задержать красные войска, белополяки под Варшавой переходят 16 августа в наступление, и армии Западного фронта не могут его остановить.

Причины поражения Красной Армии под Варшавой многообразны и сложны. Несомненно, следует учитывать усталость красных войск, их потери и малочисленность, отрыв от баз снабжения, ошибки командования и чрезмерность задач, поставленных столь ограниченным силам; надо помнить о Врангеле, вылезшем из Крыма и грозившем повторить поход Деникина; не нужно упускать из вида и некоторый политический просчет: настроение польского населения и соответственно польских солдат не было уж столь благоприятным, как это тогда изображалось «ультрареволюционерами» из окружения Троцкого. Польскому политическому и военному руководству при помощи националистических лозунгов и угрозы нового «порабощения» удалось в значительной мере сдержать, нейтрализовать революционные настроения рабочих и крестьян Польши.

Но была и еще одна причина отступления красных войск, пожалуй, самая главная, и ее тогда же указал Ленин: «…нам не хватило сил довести войну до конца. Но нужно помнить, что наши рабочие и крестьяне были разуты и раздеты, но они шли все-таки вперед и преодолевали такие трудности и воевали при таких условиях, при каких не приходилось воевать ни одной армии во всем мире»[30]. Страна была необычайно, небывало изнурена шестилетней войной, сначала империалистической, затем гражданской, и эта последняя отнюдь еще не кончилась. Вести в таких условиях внешнюю войну и рассчитывать на ее успех было бы нереалистично. Поэтому Советское правительство, все время изъявлявшее желание покончить конфликт мирными средствами, 17 августа 1920 года, немедленно по прибытии польской делегации в Минск, вступает в переговоры.

Тем временем Конная армия движется к Замостью. Настроение подавленное и у бойцов, и у командиров: взятие Львова, к которому так долго стремились и за овладение которыми принесены немалые жертвы, не свершилось. Исполнение приказа вышестоящего начальства — закон, на котором зиждется армия, но, выполняя приказ, подчиненный имеет право и даже обязан высказать свое мнение в более высокостоящих инстанциях в случае, если он считает почему-либо приказ ошибочным. 21 августа Ворошилов направил в РВС Республики обстоятельный доклад, где объяснял, почему Конармия задержалась с выполнением директивы командования Западного фронта о выходе в район Владимир-Волынский — Устилуг. Он писал:

«В момент получения директивы командзапфронта от 15 августа № 0361/сек. армия вела жестокие бои, и снять армию не представлялось никакой возможности, так как противник немедленно же перешел бы в решительное наступление и ударил бы нам в тыл… С отходом Конармии из Львовского района противник получает полную свободу действия не только в восточном, но и южном направлении.

В заключение позволю себе заметить, что, по моему глубокому убеждению, основанному на опыте, снятие Конармии с Львовского фронта в момент, когда армия подошла вплотную к городу, приковав к себе до семи дивизий противника, является крупнейшей ошибкой, чреватой значительными последствиями. Я не буду говорить о том, какое моральное действие оказывает подобный отход на армию. Вы это учтете сами, если вспомните огромные наши потери в последних боях, но я должен сказать, что, продолжая бои за овладение Львовом, мы не только служили бы магнитом для противника, но в то же время самой серьезной угрозой тылу его ударной группы, которой мы всегда смогли бы через Люблин нанести сокрушительный удар…»

Движение к Замостью продолжалось под непрекращающимся дождем. Дороги размокли, обозы с превеликим трудом пробивались сквозь грязь. Нелегко было и частям. Польское командование бросало навстречу буденновцам все, что имело под рукой. И тем не менее 28 августа Конармия была уже в районе Замостья и начала бои за овладение им. Но к этому времени положение войск Западного фронта еще более ухудшилось, они отступали по всему фронту, инициатива полностью находилась в руках польского командования. Конармия была единственным объединением Красной Армии, продолжавшим наступление. Она оказалась глубоко в тылу польских войск, и чтобы устранить эту угрозу, польское командование не жалеет ни сил, ни средств. 30 августа командующий 3-й польской армией генерал Сикорский отдает приказ окружить и уничтожить армию Буденного в районе Замостья.

Со всех сторон враги обрушились на кавалеристов Буденного, но разгромить их белополякам не удалось. Отбивая атаки противника, нанося ему мощные удары, Конармия к 1 сентября вырвалась из окружения. Много раз в эти дни Ворошилов поражался, с какой выдержкой, героизмом сражались его бойцы. Их боевой дух оставался непоколебимым, и в этом Ворошилов видел подтверждение их идейной, революционной стойкости.