24 февраля. Налеты банды Соколовского. Арестован советский комендант.
26 февраля. Возобновилась власть ревкома.
4 марта. Радомышль захватила банда Соколовского, устроила кровавый погром, убив 44 человека…
22 марта. После изгнания из города банды Соколовского выбран исполком… Работе исполкома мешают частые нападения банды Соколовского…»
Так было почти повсеместно. Только в апреле 1919 года Народный комиссариат внутренних дел зарегистрировал 93 кулацких восстания, в том числе на Киевщине 38, Черниговщине 19, Полтавщине 17… От угрозы бандитских налетов не были ограждены даже такие города, как Киев.
В начале апреля Ворошилов находился в Киеве. Кулацкие восстания полыхали вокруг. В пригороде — Куреневке — еще в марте обосновались петлюровцы. 7–9 апреля им удалось спровоцировать антисоветские выступления. С утра 10 апреля поступили сведения, что бандиты ворвались в Киев, разбили небольшой отряд чекистов, проникли на Подол и начали грабеж. Ворошилов немедленно отправил все наличные силы (их было очень немного) и вместе с председателем ВУЦИК Г. И. Петровским поспешил вслед.
На Подоле шел настоящий, ожесточенный бой. Горели дома. Красноармейцы, чекисты, вооруженные рабочие выбивали мятежников из зданий. Бой на улицах города — особый, специфический вид боя, тут возможны самые неожиданные ситуации. Неудивительно, что Петровский и Ворошилов внезапно попали в гущу мятежников. Хорошо, что бандиты не знали их в лицо, добыча была бы лакомой: сам председатель ВУЦИК и нарком внутренних дел! С трудом Ворошилову и Петровскому удалось ускользнуть от бандитов. Бой на Подоле продолжался весь день, и только к вечеру город удалось очистить от мятежников.
По инициативе Ворошилова были созданы специальные войсковые части для борьбы с бандами, усилены органы ЧК. Нарком отдал приказ организовать местные резервные коммунистические отряды, ввести обязательное военное обучение всех коммунистов. Немало партийных работников было послано в уезды, чтобы помочь местным Советам. В специальном обращении к украинским рабочим и крестьянам Ворошилов призывал: «Защищайте ваши Советы от восстаний, потому что если погибнут Советы, погибнете и вы…»
Принятые меры не замедлили дать результаты. В конце апреля в районе города Лубны красноармейцы ликвидировали банду атамана Ангела, к середине мая на Киевщине был разбит Зеленый. Одна за другой гибли крупные банды на Черпиговщине, Екатеринославщине… Но в это время Советской власти на Украине пришлось столкнуться с опаснейшими антисоветскими выступлениями Григорьева и Махно.
Если Григорьев являл собой тип обыкновенного авантюриста, ограниченного и беспринципного бандита, то Нестор Иванович Махно был, с одной стороны, личностью колоритной, с другой — чрезвычайно показательной для настроепий и характеров определенного круга украинского, да и не только украинского, кулачества в эпоху гражданской войны. Опираясь на богатых украинских крестьян, Махно сумел создать «армию» (порой довольно многочисленную). Идеология рядовых махновцев была зыбкой и расплывчатой, а их «батько», именовавший себя анархистом, руководствовался прежде всего желанием расширить и упрочить свои собственные власть и влияние. Отряды Махно сражались и с австро-германскими оккупантами, и с гайдамаками гетмана Скоропадского, и с петлюровскими «сичевиками», а позднее — и с деникинцами. Но вот на Украину возвратилась Советская власть. Перед Махно стоял вопрос: что делать? Вступать с ней в конфликт опасно, да и среди рядовых махновцев-крестьян наблюдалась широкая симпатия к Красной Армии. В ней украинские крестьяне видели защитницу от белогвардейцев, от помещиков, земли которых они поделили. Поэтому Махно решил выждать, посмотреть, что будет дальше, и начал переговоры с Красной Армией.
Советское руководство решило использовать махновцев для борьбы с белогвардейцами. «Армия» Махно была преобразована в 3-ю бригаду советской Заднепровской дивизии (командовал дивизией П. Е. Дыбенко) и с февраля 1919 года держала оборону против деникинцев на рубеже Мариуполь — Волноваха.
Советское командование понимало, что махновцы — очень ненадежный союзник, что за ними нужен, как говорится, глаз да глаз. Поэтому к Махно была направлена правительственная комиссия, в которую вошел и нарком внутренних дел Украины. Махно, однако, соглашался допустить в свое расположение только одного представителя «центра» и без оружия. Ворошилов не поколебался принять эти опасные условия.
Вот он в логове «батьки». Махно, маленький, волосатый человечек, хитрит, притворяется скромным и преданным, но никаких конкретных обещаний давать не желает. Наконец Ворошилов ставит вопрос прямо:
— Либо вы будете выполнять приказы и распоряжения, либо… — Ворошилов секунду помедлил. — Мы не поколеблемся за попытку измены расстрелять и вас, и ваш штаб…
Махно не очень испуган, по делает вид, будто обижен. Пряча свои хитрые глаза, он отвечает:
— Для меня дело революции — прежде всего! С врагами народа я сам беспощаден. Даю честное слово…
Махновцы кое-как начали воевать с белыми. Но в это время вспыхнул мятеж другого «батьки» — Григорьева.
В отличие от анархиста Махно он причислял себя к эсерам, но вряд ли у него были какие-нибудь убеждения: подвизался Григорьев и в войсках Центральной Рады, служил и гетману Скоропадскому, и петлюровцам. Когда же в феврале 1919 года на Правобережье Украины пришли красные войска, Григорьев счел за благо вступить в переговоры с советским командованием. В результате отряды Григорьева были сведены сначала в бригаду, а затем в 6-ю украинскую советскую дивизию.
Но, став формально командиром Красной Армии, Григорьев по-прежнему именовал себя «атаманом партизан Херсонщины и Таврии». В частях его по-прежнему было много кулаков, националистов, просто деклассированных элементов. Распоряжения советского командования Григорьев выполнял только тогда, когда они ему нравились. Так, он охотно повел дивизию на Одессу, и здесь григорьевцы «отличились» в грабежах и мародерстве. Реввоенсовет Украинского фронта надеялся «поладить» с Григорьевым и использовать его войска для освобождения оккупированной румынами Бессарабии. Но Григорьев отвел свою дивизию из Одессы в район Александрии для «отдыха». Когда же в начале мая от него потребовали выступления к западным границам, Григорьев поднял мятеж. Располагая значительными силами и воспользовавшись отсутствием в советском тылу крупных воинских частей, мятежники захватили Екатеринослав, Кременчуг, Херсон, Николаев, обнаружили намерение двигаться на Киев и Харьков. Мятеж в тылу советских войск был чрезвычайно опасен.
10 мая ЦК КП(б)У принял срочные меры для разгрома мятежа, направив против него все имевшиеся части и поставив во главе их опытных и решительных работников. Ворошилов был назначен командующим Харьковским военным округом с подчинением ему в оперативном отношении всех войск, имевшихся в наличии. Без промедления Ворошилов собирает силы, формирует отряды добровольцев и, разумеется, сам спешит руководить подавлением мятежа.
Первоначальные успехи григорьевцев оказались непрочными. Красноармейские части действовали напористо, решительно, и мятежники не выдерживали столкновений с ними.
Поздно вечером 13 мая Ворошилов и Кулик приехали в Полтаву. В городе было тревожно: поговаривали, что мятежники уже недалеко. Ночью Ворошилов собрал партийных работников, командиров, объяснил им ситуацию, определил задачи. С утра же повел войска навстречу врагу, к Кременчугу.
Упорные бои на этом направлении шли несколько дней. Наконец 19 мая Кременчуг был очищен от мятежников; удалось захватить невредимым и мост через Днепр. Надо было не дать противнику опомниться, преследовать его, но сделать это пехотные части не могли — они слишком устали.
Взяв с собой в качестве прикрытия роту курсантов, Ворошилов и Кулик на бронепоезде «Коля Руднев», укомплектованном луганскими рабочими, преследуют бегущего противника. В районе станции Павлыш Ворошилов и Кулик самолично ведут разведку и обнаруживают, что за поворотом, в глубокой выемке, стоят замаскированные бронепоезда григорьевцев, видимо поджидая красных. Но первым открывает огонь «Коля Руднев». Давно минул бой под Дубовязовкой, и луганские артиллеристы теперь умеют стрелять: прямыми попаданиями они сразу же выводят из строя два бронепоезда противника, а оставшиеся два поспешно уходят в направлении узловой станции Корыстовка. Путь загроможден разбитыми бронепоездами. Несколько часов команда бронепоезда и курсанты во главе с Ворошиловым расчищают путь, а затем следуют к Корыстовке и занимают ее.
