Александр Кондратьевич Семенов (1863–1924) родился в Самаре в семье мелкого торговца из крестьян. Псевдоним «Гольдебаев» — реальная самарская фамилия (см. «Вся Самара», 1900, стр. 240). Вышел из 3-го класса Самарской гимназии, был телеграфистом, конторщиком. В 1889–1890 гг. жил в Лондоне и Париже, учился в College de France, L’institut de Paris. В 1892 г. поступил работать отметчиком Самарских железнодорожных мастерских, затем был счетоводом, делопроизводителем службы тяги; в 1905 г. уволен за революционную деятельность, был в тюрьме и ссылке.

Первые корреспонденции Гольдебаева (в «Русских ведомостях») появились еще в 1885 г., но как беллетрист он выступил лишь в 1902 г.: «Жидова морда» («Журнал для всех», 1902, № 3), «Крант» (там же, № 5) и др. В 1904 г. в журн. «Образование» была опубликована большая повесть «Подонки» (№№ 9-12) и рассказ «Мама ушла» (№№ 1–2), вошедший в сборник Гольдебаева «Рассказы», т. 1 (СПб., «Знание», 1910). В 1911 г. вышел второй сборник его рассказов (СПб.; повторен под заглавием «Чужестранный цветок». Пг., 1916). Печатался он и в «Русском богатстве», «Нашей жизни», «Современном слове», «Товарище» и др. изданиях. В 1910–1911 г. был редактором-издателем «Газеты для всех» (Самара), а в 1911–1912 гг. — редактором продолжившей ее «Самарской газеты для всех», где выступал с прозой и публицистикой. (Любопытно, что заглавие передовицы первого номера «Газеты для всех» — 1910, 9 декабря — повторяло отвергнутое Чеховым название гольдебаевского рассказа — «В чем причина?».)

В конце 1917 г. Гольдебаев вернулся на Самаро-Златоустовскую железную дорогу. С 1 ноября 1918 г. по 15 октября 1919 г. он редактор «Вестника» Комиссариата Самаро-Златоустовской ж/д, затем — последовательно — зав. издательским отделом Политотдела Нижне-Уральского округа путей сообщения, редактор журнала «Красный паровоз», инструктор информационной части управления Самарского губсовнархоза, зав. уездным отделением РОСТА в г. Пугачеве Самарской губ. (ЦГАЛИ, ф. 133, оп. 1, ед. хр. 41). После переезда в Москву (весной 1921 г.) работал библиотекарем, сотрудником по заготовке продуктов для кооператива «Торфземстрой», уполномоченным РСФСР при Полномочном представителе правительства РСФСР во всех заграничных организациях помощи голодающим (Помгол). С сентября 1921 г. Гольдебаев — член московского литературно-художественного кружка «Звено», (там же, ф. 592, оп. 1, ед. хр. 7). С 1923 г. он постоянный корреспондент «Бедноты» и разъездной сотрудник «Крестьянской газеты». 21 февраля 1924 г. был командирован газетой в Курскую, Орловскую и Тульскую губернии «для организации корреспондентских пунктов и сбора подписки и объявлений», как указано в мандате. В этой поездке Гольдебаев и умер — «за беседой с крестьянами» — 16 марта 1924 г. («Крестьянский журнал», 1924, № 4, стр. 7, некролог).

24 июля 1903 г. Гольдебаев послал в «Русскую мысль» на имя Чехова рассказ. «Надеясь (не без оснований), что беллетристическую часть „Русской мысли“ приняли на себя Вы, — обращался он к Чехову, — посылаю мой рассказ „В чем причина?“ Вам и прошу не отказать в помощи начинающему <…> Помещение рассказа в „Русской мысли“ необходимо для меня вдвойне: как заработок и как почетный „первый выход“, который не может меня не ободрить. Пользуюсь случаем сообщить Вам, что нижеподписавшийся искренне любит Ваш талант и знает Вас еще с той далекой поры, когда Вы шалили в юмористических и были А. Чехонте; так давно я Вас знаю и люблю» (ГБЛ).

11 августа 1903 М. В. Лавров (сын) по поручению В. А. Гольцева переслал Чехову вместе с другими рукописями рассказ Гольдебаева.

В упоминавшемся сопроводительном письме Гольдебаев говорил: «Будьте добры прочитать рукопись и, если найдете необходимым, сделать переделки, отметьте, где, какие и верните; а если дело может ограничиться лишь устранением длиннот и ненужного балласта, повычеркайте сами ненужное» (ГБЛ)[75]. Однако Чехов, прочитав повесть, поправки сперва делать не стал. Возвращая рукопись в редакцию «Русской мысли» и высказав о ней свое мнение, он писал Гольцеву 18 августа 1903 г.: «Пусть автор разрешит произвести сокращения и кое-какие поправки по мелочам <…> Если автор разрешит поправки, то пришли мне повесть опять». Повесть Чехову вернули, и 18 сентября он уже отослал ее Гольцеву в отредактированном виде.

Экземпляр с чеховской правкой, как свидетельствуют типографские пометы и сличение его с опубликованным текстом, являлся наборным. По этой причине журнальный текст нами в расчет не принимался: внесенные в повесть мелкие поправки принадлежат корректору «Русской мысли», сводятся в основном к литературно-нормативной унификации стиля («Василья» везде поправлено на «Василия», «Сава» на «Савва» и др.).

Чехов читал рукопись внимательно: во многих местах исправил машинописные опечатки (эти исправления в настоящем томе не воспроизводятся), возвращался к уже читанному. Правка осуществлялась в основном в два приема — чернилами и карандашом. Словесные вставки сделаны в подавляющем большинстве случаев пером. «Рассказ можно бы и еще больше исправить, — замечал Чехов, — да неудобно он написан, с узкими промежутками между строками и без полей» (Гольцеву, 18 сентября; редактируемое произведение Чехов называет то повестью, то рассказом).

Чехов высоко оценил рассказ. «Из присланного и ныне возвращаемого, — писал он 18 августа Гольцеву, — заслуживает внимания одна только повесть „В чем причина?“ Это хорошая вещь и может быть напечатана <…> Повесть, повторяю, хороша, а местами даже очень хороша». В этом же письме перечислялось, что он хотел бы в ней поправить.

В рукописи Гольдебаева Чехов прежде всего провел простую редакторскую правку, устранив во многих местах обычные для начинающих длинноты, повторы, излишнюю детализацию. Но в целом работа Чехова над текстом была гораздо более сложной и многообразной. Шла она сразу в нескольких направлениях.

У Гольдебаева композиция рассказа была «перевернутой»: начинался он с главы, описывающей уже тот момент, когда после всех событий поезд уносит одного тоскующего героя в далекие края, и другой, оставшийся, тоскует тоже. Эта глава была Чеховым полностью исключена. «Первая глава не нужна», — замечал он. Точно так же по всему тексту были убраны и другие отступления повествователя, упреждающие события: «…кричит Василий Петрович Саве, стоящему рядом с ним, плечом к плечу, в последний раз так близко и так родственно». В результате рассказ получил «прямую» композицию — естественно-хронологическое расположение событий — и «чеховское» начало: «Василий Петрович Маров, первоклассный машинист депо Криворотово…» Из конца рассказа исключен эпизод с Шемулевичем, фигурой, не лишенной колоритности, но не имеющей отношения к сюжету. «Необходимо совсем переделать конец, — писал по этому поводу Чехов. — <…> Конец длинен и не нужен».

В первоначальном варианте повествование ведет рассказчик, выступающий от своего «я», постоянно заявляющий о своей общности с героями: «Распространяюсь я в этой философии потому…»[76]«По моим наблюдениям, и все-то мы, криворотовцы, таковы..» Из всех случаев употребления первого лица сохранился лишь один. Однако пассажи, рисующие некое обобщенное лицо рассказчика, утверждающие его клановость, слегка уменьшившись числом, в большинстве сохранены: «из нашего брата, криворотовцев», «по нашей, криворотовской мерке».

Существеннейшей приметой рассказа являлись размышления, разного рода рассуждения, принадлежащие самому повествователю («философия», по собственному его определению) и зачастую не вполне сочетающиеся с образом рассказчика из «наших, криворотовских»: «А жизнь, точно издеваясь над комолостью нашего духа ~ ветоши». «Как и слова любви, эти вопросы о вечном всегда одни и те же ~ треволнений». Все они устранены Чеховым. Правда, сделано это не всегда методом чисто механического вычеркивания: «Детей же, как исстари известно ~ учить примутся. И дети ~ долевом положении» (гл. 1). Убрав последнюю фразу, Чехов тем самым перевел предыдущую сентенцию в иной — геройный — модальный план.