По словам П. Н. Сурожского, в рассказах «Печенег» и «В родном углу» описывается северная часть Таганрогского округа: «Здесь проходит линия Донецкой жел. дороги, и в обоих рассказах о ней упоминается, а в „Печенеге“ прямо указана станция Провалье, близ которой жил (а может быть и теперь живет) своим маленьким хуторком нудный Жмухин» (П. Сурожский. Живые персонажи у Чехова. — «Южный край», 1910, № 9891, 17 января).

Я. Я. Полферов передал следующее суждение Чехова о казаках Донского края, проливающее свет на замысел рассказа: «Мне больно было видеть, что такой простор, где все условия созданы, казалось, для широкой культурной жизни, положительно окутан невежеством и притом невежеством, исходящим из правящей офицерской среды. Тут виноваты другие, вне власти казаков стоящие, причины, но эта главная. Будь офицер, который на самом деле является главным воспитателем казака, образованнее, культурнее духовно, я уверен, что не было бы такого невежества и „печенеги“ все бы перевелись» (Я. Полферов. А. П. Чехов о казаках. Из недавней встречи. — «Областное обозрение и вестник казачьих войск», 1904, № 30, 25 июля, стр. 489).

Включая рассказ в собрание сочинений, Чехов выправил текст. В речи Жмухина была подчеркнута грубость; «печенег» получился фигурой еще более мрачной, бездушной и замкнутой в себе.

И. А. Бунин считал «Печенега» одним из лучших произведений Чехова и лучшим его рассказом 1897 года (см. ЛН, стр. 677).

Двоюродный брат писателя Г. М. Чехов писал ему из Таганрога 2 декабря 1897 г.: «Читал я „Печенега“, очень милый рассказ. Заграничный стол и перо пришлись тебе по руке» (ГБЛ). 24 февраля 1898 г. он сообщал Чехову: «Обратил ли ты, Антон, внимание, что „Печенега“ бесцеремонно перепечатал „Таганрогский Вестник“? Если редакция пожелала познакомить земляков с прекрасным произведением талантливого писателя-земляка, это не дурно, но мое мнение, следовало бы ей быть деликатнее, сначала попросить разрешение у автора, а затем печатать в своей газете. Не правда ли?» (ГБЛ).

Рецензент московской газеты «Курьер» (1897, № 29, 4 декабря) в неподписанной статье «Последние рассказы А. П. Чехова» отзывался о «Печенеге» и «В родном углу» как о «двух превосходных» рассказах и затем продолжал: «Разве не кишит наша жизнь, и особенно провинциальная, <…> этими дикими, деспотическими, глубоко невежественными и в то же время чего-то ищущими, чем-то глубоко неудовлетворенными, чующими, более чем сознающими свою дикость „печенегами“, от которых терпит все близкое, все им подвластное? Разве не глубоко верная, художественно подмеченная черта — целые ночи говорить о разных задачах жизни, замучить своего собеседника жалобами и сетованиями неудовлетворенно-мятущейся души, мнить себя существом высшим, самодовольно, не видя своей пошлости, презирать окружающих и в то же время не замечать всех язв близкой, тут, бок о бок стонущей живой души, и не только не замечать ее горя и нужд, но и давить ее всею силою своего деспотизма и грубости? Разве этот до глубины души опротивевший своему собеседнику „печенег“ не точная копия с наших „отцов“, рассуждающих о чем угодно, праздно болтающих чуть не о всех государственных и общественных вопросах и не видящих, что их „дети“, их семья живет в безвыходной тине невежества и дикости, доходящей до чисто печенежского зверства? <…> жизнь кишит „печенегами“».

Стр. 331…колокольного звания…— т. е. из духовенства.

Впервые — «Русские ведомости», 1897, № 352, 21 декабря, стр. 4. Подзаголовок: (Рассказ). Подпись: Антон Чехов.

Повторно Чехов поместил рассказ в благотворительном сборнике «Братская помощь пострадавшим в Турции армянам», 2-е изд., М., 1898 (ценз. разр. 14 января 1898 г.), изданном по инициативе сотрудника «Русских ведомостей» Г. А. Джаншиева (отд. 1, стр. 337–343).

Сохранилась газетная вырезка, с правкой и пометой Чехова: «„Русские ведомости“. Сборник „Братская помощь“. 1898» (ЦГАЛИ).

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

Печатается по тексту: Чехов, т. IX, стр. 117–127.

В. Н. Ладыженский в статье «Из воспоминаний об А. П. Чехове» рассказал о разговоре своем с Чеховым в Мелихове по поводу тяжелого положения народных учителей и учительниц — «и я увидел впоследствии, — писал Ладыженский, — некоторые черты этого положения в художественной правде небольшого рассказика „На подводе“…» («Мир божий», 1905, № 4, стр. 194).

О замысле рассказа «На подводе» со слов Чехова писал в своих воспоминаниях Вас. И. Немирович-Данченко, встречавшийся с ним в Ницце:

«— Пришло мне, знаете… Очерк один. Сельская учительница в крестьянском возке. Сама в овчинном полушубке, в сапогах. Лицо бурое, грубое, обветренное. Грязью захлестало всю. Шелудивая лошаденка добежала до железной дороги, и стоп — проезду нет. Мимо громыхают вагоны. В окнах первого и второго класса мелькают молодые, нежные девушки, хорошо одетые… Учительница смотрит — в каждой из них себя видит. Такою, какой была несколько лет назад. Подняли шлагбаум… Возок покатился. Мужичонка жесткий, как мозоль, оглядывается: что это-де случилось? Видит, понять не может, чего это учительша ревет…

Мне это очень понравилось.

Через несколько лет спрашиваю: написали?

— Нет, что ж… И не буду… Не выходит как-то. Не стоит.

Я начал возражать.

— Если хотите вставьте при случае, как главку… А мне… Я пробовал и разорвал» (Вас. Немирович-Данченко. Памятка об А. П. Чехове. — «Чеховский юбилейный сборник». М., 1910, стр. 401).

В Записной книжке I есть записи, имеющие отношение к теме «На подводе». Стр. 66: «Небогатые врачи и фельдшера не имеют даже утешения думать, что служат они одной идее, так как все время думают о жалованье, о кусках хлеба»; стр. 77–78 — сюжет рассказа: «Учительница в селе. Из хорошей семьи. Брат где-то офицером. Осиротела, пошла в учительницы по нужде. Дни за днями, бесконечные вечера, без дружеского участия, без ласки, личная жизнь погибает; удовлетворения нет, так как некогда подумать о великих целях, да и не видать плодов… Увидела в вагоне мимо медленно проходившего поезда даму, похожую на покойную мать, вдруг вообразила себя девочкой, почувствовала себя, как 15 лет назад, и, ставши на колени, на траву, проговорила нежно, ласково, с мольбой: о мама! И, очнувшись, тихо побрела домой. Раньше: писала брату, но не получала ответа, должно быть отвык, забыл. Огрубела, застыла… Вставала уже при входе инспектора или попечителя и говорила о них: они. Поп говорил ей: всякому своя доля, прощался: рандеву… Доля».

Рассказ писался в Ницце, в ноябре 1897 г., и был послан редакции «Русских ведомостей» 20 ноября. Возможно, что работа началась еще в октябре и что именно о рассказе «На подводе» идет речь в письме к М. И. Чеховой от 27 октября 1897 г.: «Я кое-что пописываю». И 29 октября — Е. М. Шавровой: «Я кое-что делаю, но лишь кое-что, на три су, не больше».

В. М. Соболевский, редактор-издатель «Русских ведомостей», сообщил Чехову 25 ноября 1897 г.: «„На подводе“ помещу в воскресенье» (ГБЛ); Чехов писал ему 22 ноября, уже пославши рассказ: «…рассказ, который я послал Вам третьего дня, „На подводе“, не помещайте раньше конца декабря; пока велите набрать его и прислать мне в корректуре. Так нужно. Я же напишу другой рассказ, который Вы напечатаете, буде пожелаете, в первой половине декабря. Пожалуйста, исполните мою просьбу, пришлите корректуру; я возвращу ее своевременно. Будьте покойны!»

Этот «другой рассказ» не был, однако, написан.

4 декабря 1897 г. Соболевский послал Чехову корректуру рассказа «На подводе» с просьбой: «Одно местечко я бы просил Вас исключить из тактических побуждений, — а именно об Алексееве. Оно, конечно, имеет значение в данном ходе рассказа, как дополняющее характеристику невежественной среды, с к‹ото›рой приходится считаться учительнице, но я боюсь, что именно этот разговор может шокировать или произвести тяжелое впечатление на близких покойника; у него остались жена, дети, многочисленные родственники: удобно ли при этих условиях в московской газете, да еще такой, к которой, с ведома многих, Алексеев относился необыкновенно враждебно, — напоминать о недавнем событии?» (ГБЛ; письмо не датировано, но посланное «одновременно» другое письмо Соболевского помечено: «4 декабря 97»). Чехов отвечал 10 декабря, при возвращении корректуры: «Я остриг корректуру, чтобы сделать ее легче. Алексеева вычеркнул; в этом месте рассказа должен бы‹ть› короткий разговор, — а о чем, это все равно».