Воти нам надо полюбить немощи наши, особливо обиды, нужды и гонения за Христа!

Таккак немощь телесная не препятствует стяжанию в себе Царства Божия, но,напротив, порой, просто необходима для этого. Плотской ведь человек, пока в нёмсила плотская водится, чего обычно ищет? Утехи плоти!

Ачуть прижмут его недуги, сразу — Господи, помоги!

ПотомуОтцы Святые, столпы и наставники монашествующих, заповедуют нам свою плотьугнетать! Чтоб не препятствовала духу с Богом общаться! Чтобы, как лошадь, подуздой смиренно седока носила, а не без узды — сбрасывала и скакала по своимпохотям! Недуги или труды телесные и есть — узда!

Водной северной обители, где мне побывать довелось, настоятель благословлялмолодым монахам зимой, когда трудов телесных в обители мало, рубить во льду двепроруби, шагах в пятидесяти одна от другой, и носить воду подолгу. Из однойпроруби почерпая, в другую прорубь выливая. Носить и одновременно про себямолитовку Иисусову творить! Много в той обители я иноков духовных видел,молитвенников изрядных, благодать стяжавших…

Атебе-то и никаких трудов специально придумывать не надобно — и домашниххватает! Только к трудам плоти соедини труд души — молитву! И тогда постигнешь,что есть Царство Божие внутрь тебя! В тебе есть монах, у тебя получится, явижу…

—Батюшка, родненький! Научите, как труды с молитовкой святой Иисусовойсовмещать!

—Первым делом, чадушка, надо приучить себя к непрестанной памяти о Божьемвсеприсутствии, Его постоянном рядом с тобой нахождении.

—Как это сделать, батюшка? Я, порой, в делах житейских совсем о Боге забываю:закручусь, забегаюсь, опомнюсь — и стыдно становится…

—А ты про маму Агафью всё время помнишь?

—Ну, конечно! Она же в избе лежит всё время, у меня на глазах! Я за нейприсматриваю, чтоб ей хорошо было, а она за мной! Порой, поругает, хоть я имужняя жена, наедине, правда. Она меня любит, хочет, чтоб я исправная былаперед мужем и перед Господом, чтобы мне жилось хорошо…

—Так и Господь наш, деточка! Он ведь тоже всё время рядом, и всё время за намиприсматривает, чтоб нам хорошо было, чтоб мы были счастливы! А хорошо нам тогда,когда мы по заповедям Божиим живём, Он для того и дал их нам, чтобы мысчастливы были!

Дажетак прямо и сказал в нагорной проповеди: счастливы («блаженны» поцерковно-славянски) «нищие духом», то есть смиренные. Счастливы — милостивые,счастливы — чистые сердцем и так далее. И, наоборот, запретил то, что нассчастья лишает: воровать, блудодействовать, завидовать…

Вотты себе и напоминай постоянно, что Господь рядышком всё время, любящий тебя,как мама Агафья, и даже во стократ сильнее, ибо даже до Крестных страданий Еголюбовь к нам простерлась! И Желающий дать тебе благодать свою спасительную,которую ты и получаешь всякий раз, как сердцем воздохнёшь: «Господи! ИисусеХристе! Сыне Божий! Помилуй мя, грешную!».

Тытак и воздыхай сердцем! Делай, что тебе по хозяйству потребно, а сама помни орядом пребывающем Господе, как об маме Агафье помнишь. Помни да потихонечку изови Его, хоть кратенько: «Господи! Иисусе Христе! Помилуй мя!».

Колинавыкнешь жизни такой: памяти Божьей, хождения пред Ним, да молитвы непрестанной— будет и у тебя в сердце — Храм, а в дому твоём монастырь, ты и не заметишь,что мир тебя окружает, настолько он тебя перестанет своим заботам да страстямподчинять!

Дапричащайся почаще! Коли сможешь, так каждый день воскресный, когда Господь поестеству женскому благословит, а ежели и на буднях праздник какой станет, ты ив праздник причащайся! Господь для того нам Свои Святые Дары Тела и Крови идаровал, чтоб мы ими всегда освящались, а не просто, на обедне постояв, тщиотходили.

Безчастого причастия никакой молитвенный подвиг не пойдёт, ибо молитва — этообщение с Господом в благодати, а когда в нас Святые Дары Тела и КровиХристовых — Сам Господь в нас молится, Сам всё наше естество освящает ипреображает!

Иещё…

Слушайсядуховных наставников своих, кои у тебя впереди ещё будут, не доверяй своемусобственному человеческому разумению, наипаче в вопросах духовных.

Длятого Святая Церковь духовничество и благословляет, что сам Господь устамиАпостола Павла его в церкви установил: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьтепокорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет;чтобы они делали это с радостью, а, не воздыхая, ибо это для вас неполезно».

—Каких наставников, батюшка? У меня же есть вы?

—Я у тебя, Машенька, не всегда буду, стар уже, скоро Господу отчёт давать! Нотебе вместо меня даст Господь других духовных руководителей, которые тебя далеепо пути спасения поведут…

—Батюшка! — заплакала Маша. — Я не хочу других! Я хочу, чтобы вы всегда были!

—Деточка моя! — старый священник погладил по голове плачущую девушкузаскорузлой, искривлённой болезнью суставов рукой. — Ты учись жить не «как яхочу», а «как хочет Господь»!

Ибохочет Он твоего спасения и вечного для тебя счастья! И Он лучше знает, какимпутём тебя к этому счастью привести!

ДоверьсяЕму и принимай всё, что Господь тебе посылать будет, как самое для тебя важноеи спасительное! Всё, что к нам в жизни нашей извне, от Господа приходит, естьдля нас случай проявить себя христианином, правильным решением, словом,поступком приблизить себя к Богу и Бога к себе! Молись непрестанно, и будеттвой ум ясен и способен принять правильное решение в любых обстоятельствах!

—Помолитесь и вы обо мне, батюшка…

ГЛАВА 7

«БогГосподь и явися нам! Благословен Грядый во Имя Господне», — слегкапрерывающимся от волнения высоким голосом возгласил недавно рукоположенный воиеродиакона кроткий отец Антонин.

МатьСелафиила позволила себе переступить с ноги на ногу, дав чуть-чуть ослабнуть накраткое время привычной ноющей боли в коленях и стопах.

Невысокогоросточка, щупленький, светловолосый, с пронзительно чистыми небесно-голубымиглазами, отец Антонин был любимцем матери Селафиилы да и не только её. Егоискренняя детская простота и доброжелательность ко всем окружающимобезоруживали любого, даже находящегося в самом немирном расположении духа,человека, он, словно Ангел-миротворец, всюду привносил с собой некий особый духтишины и дружелюбия.

Хотяхлебнул он в жизни всякого…

Родилсяон от матери, погрязшей в беспробудном пьянстве, пьяном блуде и прочихнепотребствах, опустившейся и вконец потерявшей человеческий облик. Трудно себепредставить, как он вообще выжил, тщедушный мальчик Валентин, в томпрокуренном, загаженном хлеву-притоне, на покрытом превратившимися в лёд из-зане закрывающейся зимою двери мочой и человеческими экскрементами полу, средипьющих, орущих, дерущихся и блюющих собутыльников и сожителей матери, топерешагивающих, то отбрасывающих пинком с дороги путающегося под ногамипосиневшего от холода, голода и побоев, слабенького рахитичного младенца.

Какая-тосердобольная соседка, ужаснувшись увиденного, выкрала его из этого «предбанникапреисподней» и снесла в больницу, в которой он всё-таки смог не умереть отдвухсторонней пневмонии, ушибов мозга и воспалительного процесса в застуженныхпочках.

Покаего спасали и лечили в больнице, «Ефимовский гадюшник», как называлиодносельчане родной дом будущего иеродиакона, благополучно сгорел со всеминаходившимися в нём пьяными обитателями то ли от окурка, то ли от замыкания впроводке. То ли кара Божья постигла оскотиневших грехотворцев, то ли рукачеловеческая помогла… Словом, выписали осиротевшего Валечку из больницы прямо врайонный детский дом, где он уже и рос до двенадцати лет, до самого началаПерестройки.

—Мама у меня была красивая и хорошая, — вспоминал всегда с любовью своюбеспутную родительницу отец Антонин, — только очень больная она была, душой…

Вначале Перестройки районный детский дом закрыли из-за нехватки финансирования,детей распределили по другим детским домам и интернатам. А хрупкийдвенадцатилетний подросток Валентин где-то по дороге то ли потерялся, то лисбежал от опостылевших «дедовщины» и казёнщины, ну а в сумятице переездов егокак-то и забыли толком поискать.