Под конец XIX века на Острова заглянул Немирович-Данченко, известный путешественник и писатель. Соловецкий монастырь поразил гостя своей роскошью. В книге о Соловках Василий Иванович утверждает, что источником необычайного богатства монастыря служил бесплатный (обратите внимание!) труд паломников и щедрые дары. Итак, несколько фактов:

Считая по 30 копеек за рабочий день каждого из четырехсот годовиков, то есть добровольных работников, давших обет целый год трудиться во славу благословенных Зосимы и Савватия, чаще всего в благодарность за спасение от шторма, болезни или беса, монастырь экономил 43 800 рублей в год.

Считая по 10 копеек за рабочий день каждого из ста мальчиков, отдаваемых сюда во славу благословенных Зосимы и Савватия родителями, которые были не в состоянии содержать потомство, монастырь получал прибыль 3650 рублей в год.

Считая по 8 рублей за каждого из пятнадцати тысяч паломников, даровавших по 10 рублей (минимум) во славу благословенных Зосимы и Савватия, за вычетом 2 рублей на их содержание, монастырь увеличивал доход на 120 000 рублей. Если же добавить 10 000 рублей платы паломников за жилье в доме для гостей в Архангельске и 15 000 рублей за их перевозку на Соловки, то монастырская казна пополнялась еще 200 000 рублями в год. Добавим 25 000 рублей процентов от капиталов.

Следует заметить, что закупали соловецкие монахи только муку в Архангельске и уголь в Англии, все прочее производилось на месте, а излишки продавались, полученная же в результате прибыль составляла еще 30 000 рублей.

Округлим хотя бы до 10 000 000 рублей стоимость всего имущества, движимого и недвижимого, то есть сами Острова, их земли, леса и недра, а также церкви, скиты, жилые и хозяйственные постройки, оборудование, корабли, доки, табуны, стада… и перед нами предстанет во всей красе богатство этой «аскетической рабочей коммуны», как назвал Соловецкий монастырь Немирович-Данченко на пороге XX столетия.

В XX веке система управления Островами, как и сами руководители, менялась, словно в детском калейдоскопе, но принцип дармового труда сохранялся (в сущности) без изменений. Воспользовавшись кратким периодом хаоса во время революции и Гражданской войны, монашьи богатства разворовало всевозможное жулье, после чего несколькими пожарами затушевало масштабы содеянного и приступило к строительству Нового Порядка. В 1923 году на Островах, на остатках былой монастырской роскоши осел СЛОН, то есть Соловецкий лагерь особого назначения, — первое, можно сказать, экспериментальное предприятие в Советском Союзе. К работе привлекли монахов, попов и попадей, горстку недорезанной аристократии, буржуев, кулаков и прочую контру, правую оппозицию и левых конкурентов в борьбе за власть, а также кокоток, художников-декадентов, наркоманов, паразитов и бандитов. Использование труда заключенных не было для Островов нововведением, достаточно вспомнить попа Симеона (которого наблюдал Максимов в 1856 году), еретика, прикованного цепью к стене пекарни и безостановочно замешивавшего тесто для монашьего хлеба, и прочих «несчастных в оковах на черных монастырских работах». При этом СЛОН использовал не только опыт монахов по части организации и управления, но и их мастерские, цеха, доки, склады, да и их самих в роли бригадиров. Помимо традиционных монастырских занятий — рыболовства, огородничества, лесозаготовок — появились новые: производство агар-агара (специальность философа Флоренского), разведение ондатры, издательское дело и научная работа. Всего не перечислишь, тем более что люди не вечны, а времена и конъюнктура изменчивы. К наиболее важным относились производство извести, алебастра и кирпича, добыча торфа, сбор и обработка водорослей, выделка тюленьих шкур, портновское и сапожное дело, столярный и игрушечный цеха… да-да, изготовлением одних только тряпичных кукол в СЛОНе были заняты более трехсот зэков — больше, чем сегодня всего людей работает на Островах! Лагерный сельхоз, в котором вкалывало более полутора тысяч узников, ухаживавших за лошадьми, скотом, трудившихся на молочных фермах и огородах, имел свой клуб, читальню и магазин. В лагерной больнице на сто человек было пять отделений: внутренних болезней, хирургическое, туберкулезное, нервное и родильное, а также собственная кухня, склады и детский приют. Во времена СЛОНа на Островах существовали также: театр с тремя сценами, дававший представления пять раз в неделю, кинотеатр, центральная библиотека с большими научными фондами (около 30 000 томов) и клуб с читальней, комната досуга, открытая для зэков с утра до 23.00. Только за один 1925 год на Соловках состоялось 139 театральных спектаклей, 40 концертов и 37 киносеансов, а также масса лекций, дискуссий и литературных вечеров. Специальный отдел занимался сбором отходов, сортировкой их и высылкой в Кемь, а теперь по всему поселку разбросаны лом, осколки стекла и целые железобетонные блоки.

Отдельной главки заслуживает издательское дело и научная работа на соловецкой зоне. Регулярно выходил еженедельник «Новые Соловки», на который принималась подписка по всему Союзу, а «Соловецкие острова», иллюстрированный журнал объемом двести пятьдесят-триста страниц, слыл самым независимым в СССР изданием. Наряду с прозой, эссеистикой и поэзией тут публиковались статьи Соловецкого краеведческого общества, объединившего ученых-зэков и вольнонаемных. Исследователям Севера эти работы и сегодня могут послужить не только источником информации, но и образцом обстоятельности: за несколько лет Общество достигло более впечатляющих результатов, чем Соловецкий музей за тридцать лет своей деятельности. О широте научных интересов зэков свидетельствуют сами названия публикаций: «Биология рыб Белого моря», «Орудия рыболовства на Белом море», «Климат Белого моря», «Птицы Белого моря», «Археология Белого моря», «Проблемы охраны животных на островах Белого моря», «История Кемского района», «Поморы — быт и занятия», «История поморской деревни», «Торф Соловецких островов», «Влияние ветра на Соловецкий лес», «Эрозия Соловецких земель», «Монастырская тюрьма на Соловках», «Монастырские костяные изделия», «Статистические данные Соловецкого хозяйства» и так далее, и тому подобное. С 1926 года отдельным изданием, в качестве приложения к лагерному журналу, выходили «Материалы Соловецкого краеведческого общества» (что-то вроде «Библиотеки “Культуры”»). Всего двадцать три книги, в том числе фундаментальный труд Виноградова о саамских лабиринтах и первый словарь блатной музыки…

К концу 1939 года с Соловков вывезли последних зэков и Острова передали армии, однако и зона, и мотки колючей проволоки остались. Поменялось лишь название: вместо зоны особого назначения — закрытая зона, просуществовавшая до конца 1989 года. У многих соловчан в паспорте до сих пор имеются две жирные буковки: «з.з.». До недавнего времени, чтобы получить билет на Соловки, требовалось специальное приглашение. Принцип дармового труда тоже остался без изменений: солдаты вкалывали за миску жратвы, порой за пол-литра. Как старые, так и новые порядки постепенно уходили в прошлое, большинство ремесел, цехов и производств заглохло, ондатры разбежались и одичали. Соловецкая военная часть заботилась о своем быте, прежде всего о еде, то есть скотине. Кроме того, армия занималась ремонтом военной техники, а заодно и соловецких дорог, в ее ведении находился также транспорт — и морской, и воздушный — связь, энергетика, больница и два клуба. Все в рамках службы, бесплатно. Одновременно на Соловках оседали гражданские лица, сперва при армии, вроде для содействия, потом на армии, будто вши (по словам бывшего политрука Пантелеймоновича), — эти не только паразитировали на солдатском труде и бюджетных дотациях на оборонную промышленность, но еще и питались задарма — просроченными продуктами со складов. Стечением времени гражданского населения на Соловках прибывало. Сперва из Жижгина, откуда на Острова перевели в шестидесятые годы фабрику агар-агара, а вместе с ней — несколько десятков рабочих с семьями, бывших ссыльных. За ними потянулись сезонные сборщики водорослей, неприкаянные бичи, вольные птицы. Некоторые застревали здесь навсегда. Потом интеллигенты повалили, ученые-неудачники, художники-мазилы, историки-пьяницы — все стремились в музей, словно на печную завалинку. В середине семидесятых музей преобразовали в заповедник. Но настоящий бум пришелся на годы перестройки, когда весь архипелаг накрыло волной планового развития и урбанизации в духе советской гигантомании. Были выделены приличные суммы, которые, как это всегда бывает, привлекли шайки лодырей, комбинаторов и воров. На Соловки завезли тяжелую строительную технику, сотни тонн материалов и ПМК (передвижная механизированная колонна), то есть пару бригад отбракованных трудяг: или по статье 33 (за пьянство на работе), или даже просто выкупленных у милиции рабов. Те сварганили себе из силикатных блоков пару бараков и взялись за строительство огромного очистительного сооружения на десятки тысяч жителей и еще более мощного хлебокомбината (по принципу: чем крупнее строительство, тем больше можно украсть). Затем пустили через лес бетонную окружную дорогу, по бокам разрыли песчаные карьеры, изгадили морской берег, попутно выстроив на улице Флоренского несколько домишек. Люмпены множились на глазах, словно ондатры. Летом 1989 года армия покинула Острова. Настали новые времена, заговорили о реформах. Потом дотации урезали, а все стройки прервали на полувздохе. Пришла пора всеобщей прихватизации — национализации шиворот-навыворот. Народ хватал все, что плохо лежит: бетонные плиты и телеграфные столбы, здания, мастерские и склады, мазут, толь и колючую проволоку. Даже кресла из бывшего кинотеатра вынесли и экран со стены сняли. Наконец, до последней детали разобрали ПМК: от бульдозеров до степлеров. Остались одни люди — безработные… Сегодня на Островах нет веры или силы, способной заставить людей трудиться задарма: ни религии, ни лагеря, ни армии. Все говорят только о деньгах, не о работе. Вот, к примеру, является мужик, хрипит: мол, десятки на пол-литра не хватает. Наруби дров, говорю, — заплачу.