Язык Эммануэль облизывал набухающую девичью грудь Мариссы, словно оценивая ее крепость и нежность. Через некоторое время их груди соприкоснулись, вызвав у двух женщин вздох наслаждения.

Язык Эммануэль двигался все ниже и ниже по телу Мариссы, плавно переходя от губ к шее, от груди к животу, от живота к лобку. Эммануэль сейчас владела одна мысль: только бы это никогда не кончилось или хотя бы продолжалось как можно дольше, от одного оргазма к другому. Она чувствовала, что эта хрупкая на вид девушка умеет наслаждаться и удовлетворять внезапно возникающие желания. И не ее ли Марисса искала, разгуливая по дому в столь поздний час?

Но Эммануэль не стремилась услышать подтверждение своих мыслей из уст Мариссы, да у Мариссы и не было в этот момент желания разговаривать. Она хотела, чтобы возбуждение, охватившее ее и Эммануэль, передалось Жану, и не переставала ласкать его тело. Почувствовав, что Жану ее ласк уже недостаточно, она решительным жестом подвела его член к своему влагалищу. Когда половой член Жана проник в глубину ее влагалища, она начала ритмично двигаться ему навстречу, наращивая темп…

Когда все кончилось, Жан сказал:

— Твое влагалище было таким нежным и до беременности? Марисса улыбнулась:

— Конечно, нет. А разве у Эммануэль все было по-другому? — Теперь Мариссой овладело желание говорить. — Давно вы знаете друг друга? — спросила она.

— По крайней мере, восемь лет.

— И что, теперь вы уже не занимаетесь любовью?

— Неужели ты думаешь, — ответила Эммануэль, — что я продолжала бы с ним жить, если бы между нами не было любви?

— Разве ему не скучно так долго заниматься одним и тем же с одной и той же женщиной?

— Но мы с Жаном отнюдь не занимаемся одним и тем же! — возразила Эммануэль. — Как видишь, сейчас, например, мы занимались любовью вместе с тобой.

— Но зачем вам нужен брак? — не успокаивалась Марисса.

— Потому что быть вдвоем более интересно, чем одной.

— Для еще большего интереса вы могли бы, к примеру, разойтись.

— Конечно, но в этом пока нет необходимости. Мы еще не такие старые, как ты думаешь.

— Не знаю, как это лучше назвать — достоинством или недостатком, но у Эммануэль есть одна особенность: она очень преданна и не способна бросить мужа только потому, что получила от него все, что могла. Нет, она пытается взглянуть на него с другой стороны, сделать его своим любовником, — включился в беседу Жан.

— Согласна. Но какой смысл одновременно выходить замуж еще за одного?

— Причина проста: мне нравится быть замужем! — воскликнула Эммануэль.

Марисса сочла последнюю фразу Эммануэль довольно остроумной и не могла сдержать улыбки. Посмеявшись, она вновь обратилась к Жану:

— У тебя столько же любовниц, сколько любовников у Эммануэль?

Теперь пришла очередь посмеяться Жану.

— Теория Стефани о всеобщем равенстве начинает приносить первые плоды! — воскликнул он. Его рука не прекращала ласкать мягкие волоски на лобке Мариссы.

— Вся проблема в том, что Жан очень привередливый. Ему нравятся девушки только такого типа, как ты, — ответила за мужа Эммануэль.

Комплимент обезоружил Мариссу. В этот момент рука Эммануэль нащупала руку Жана, лежащую на животе девушки, и, словно почувствовав его поддержку, двинулась вниз, едва касаясь мягкой, слегка влажной кожи Мариссы. Ее пальцы скоро достигли влагалища Мариссы и, поиграв некоторое время с клитором, проникли в глубь полового органа девушки.

Все тело Мариссы воплощало собой желание. Она чувствовала, что такое же наслаждение испытывает сейчас и ее подруга, и это наполняло ее счастьем, заставляло в порыве сладостного безумия любви слегка покусывать ее грудь, губы, живот… Марисса больше не могла сдерживаться и спешила отдать всю себя стихии нежности и блаженства.

— Ты сама не знаешь, как прекрасна! — шептала ей Эммануэль. — Скажи, ты любишь свое тело? Тебе нравится вызывать желание?

— Я счастлива, что я прекрасна! Я хочу быть желанной! — несколько приглушенным голосом отвечала Марисса, вкладывая в свои слова всю страсть, на которую только была способна.

— Тебе нравятся мои ласки? — продолжала спрашивать Эммануэль. — Не молчи, говори со мной…

— Я безумно рада, что могу чувствовать тебя! Я люблю тебя! Я счастлива, когда ты меня целуешь, дотрагиваешься до меня…

Достаточно поласкав друг друга, Марисса и Эммануэль наконец вспомнили о Жане, решив доказать ему, что два женских тела могут принести мужчине куда большее наслаждение, чем одно.

Их движения неожиданно оказались прекрасно скоординированными, и если бы это не противоречило законам природы, можно было бы сказать, что их руки принадлежат одному человеку, одной любящей женщине…

Одна женщина занималась половым органом Жана, другая, впившись губами в его губы, искала своим языком его язык. Через некоторое время язык уступил место соску, затвердевшему от возбуждения, которое испытывала Эммануэль.

Наконец настал момент, когда возбуждение всех троих почти достигло оргазма. Эммануэль и Марисса легли рядом, чтобы половой орган Жана мог легко переходить от одной женщины к другой. На несколько секунд Жан остановился в раздумье, кто должен поставить точку в этой долгой и увлекательной любовной игре.

Желание женщин было единодушным — Марисса. Неожиданная идея овладела Жаном: он понял, что имеет возможность стать отцом ребенка Мариссы, добавив к питательному веществу, в котором уже находится зародыш, свое семя. Эта мысль настолько овладела Жаном, что он ласкал Мариссу так нежно, заботливо и осторожно, словно перед ним лежала уже не она, а ее ребенок.

Но глаза Жана не упускали из виду и Эммануэль, которая, мастурбируя, вновь и вновь переживала счастье и гармонию. В какой-то момент их глаза встретились, и Они, не сговариваясь, прошептали одни и те же слова: «Я люблю тебя!»

— Откуда здесь появилась Эа? — спросил как-то Тео у Брюса.

— Откуда? — повторил Брюс. — Она приехала вместе с семьей Сальван. Какие между ними отношения? Сальваны не совсем обычные в нашем понимании люди, чтобы понять их, надо знать историю их жизни. — Брюс сделал паузу, чтобы дать Тео возможность осмыслить эти слова, но, увидев, что молодой человек ждет продолжения рассказа, сказал:

— Еще шесть лет назад, только приехав в Бангкок, Эммануэль и Жан представляли собой типичнейшую буржуазную семью.

— Ты уже знал их тогда?

Брюс, казалось, был несколько смущен последней фразой Тео.

— Конечно, нет. Я познакомился с ними, вернее с Эммануэль, только месяц назад на пляже. — Брюс невольно вспомнил эту сцену, и воспоминание вернуло ему хорошее настроение. Он улыбнулся. — Как самый настоящий колониалист, Жан поспешил подарить своей жене рабыню.

— Рабыню?! — воскликнул Тео, больше заинтересованный словами Брюса, чем удивленный.

— Я бы назвал ее именно так, хотя ей вменялось в обязанности лишь помогать госпоже мыться, расчесывать ее волосы и просто восторгаться ею. Ни одна не знала язык другой, но это характерно и для общества в целом.

— Разве они не занимались любовью?

— Конечно, занимались! Кому нужна рабыня, которую нельзя так использовать!

— Разве может быть рабом человек, с которым ты занимаешься любовью?

Брюс недоверчиво посмотрел на юношу, но спорить не стал.

— Очевидно, именно это и убедило Сальванов в некоторой противоречивости окружающей жизни. Жан бросил работу, и вот они здесь, в Шан-Лу, вместе с Эа. Но еще до того, как познакомились со Стефани, они поняли, что наличие слуг лишает хозяев возможности любить. Сама Эммануэль любила повторять: «Отношения между хозяином и слугой лишают первого сердца, а второго души». Я тоже убежден, что союз сердца и власти невозможен в принципе.

— Точно так же, как союз власти и ума. Дух хозяина делает людей похожими на зверей.

— Эммануэль и Жан оказались плохими хозяевами и очень скоро освободили Эа. Она еще раньше проявляла склонность к геометрии и, пройдя курс математики, поступила в фирму, где работал Жан. Они взяли расчет одновременно.