— А вы, сэр? — спросила Хлоя, обращаясь к пожилому мужчине с боевыми наградами на куртке.

— Лучше бы Роландс убрался отсюда! — рявкнул тот.

— Мы не должны уступать зеленым, — кричала молодая мамаша с белокурыми вьющимися волосами и с младенцем на руках. — Всем нам нужен торговый центр. Всем, кроме этих парней. — Она кивнула в сторону «красных платков».

— Вы не могли бы построить этот центр в другом месте? — обратилась Хлоя к Мэри Стэнтон.

— Невозможно. Мы уже провели подготовительные работы. Нас поддерживает община.

Ее заявление было встречено гулом голосов.

Почему-то Хлоя забеспокоилась и подошла к дереву, не спуская глаз с мальчика. Хотя что там опасного? Сидит невысоко. Ветка крепкая. Когда она вдруг сломалась, Хлоя даже не удивилась. Она быстро протянув руки, поймала мальчика и рухнула вместе с ним на траву, под изумленный вздох толпы.

Все затихли, а потом разом восхищенно зааплодировали. Хлоя, а за ней и мальчик легко вскочили на ноги.

— Ловко, ничего не скажешь! — воскликнул один из «красных платков».

— Будто чувствовала, подошла поближе, — ответил его товарищ.

— А ведь мог сломать себе что-нибудь! — воскликнула старая леди.

Всем хотелось пожать руку Хлое.

— Пустяки, — проговорила та и обратилась к Мэри Стэнтон: — Знаете, есть другое подходящее место по пути сюда. Огромный дом на углу, возле детского сада. На нем висит табличка «Продается».

— Ферма старого Уэверли, — пояснил мужчина с боевыми наградами. — Он ни за что не продаст ее застройщику, — сурово присовокупил он.

— А вы спрашивали его? — обратилась Хлоя к Мэри.

— Мы, разумеется, спрашивали, но он был весьма недружелюбен.

— Попытайтесь снова, — предложила Хлоя. — Он сидит вон там, в голубом «холдене». — Она махнула рукой.

— Я не могу подойти к незнакомому мужчине, — взволнованно произнесла Мэри, поворачиваясь к Хлое. — Быть может, вы ошибаетесь.

— Хорошо. Кто-нибудь знает мистера Уэверли? — серебряным колокольчиком прозвенел голос Хлои.

— Конечно, знаю, — отозвался мужчина в рваных ботинках. — Старину Джека? Он сидит вон там, в голубой машине. Верно, надеется поднять цену за свою ферму. Если вы спросите меня, то я скажу: именно там и место торговому центру. На это все согласятся.

— Ну что ж, пожалуй, попробую. — Мэри Стэнтон сунула сумочку под мышку. — Обычно споры не доставляют мне удовольствия, но сегодня особый случай… Надеюсь, удастся убедить мистера Уэверли выслушать меня. — Она коснулась руки Хлои. — Спасибо, милая. Я никогда не видела молодую женщину, столь полную жизни.

— Держите меня в курсе, — кивнула Хлоя, хватая за спиной худенькую руку мальчика. — Постой, дружок. Ну-ка ответь мне: почему ты не в школе?

— Я не мог бросить их, — прошептал мальчик. — Коалы — мои друзья. Я не хочу, чтобы они уходили отсюда.

Митингующие расходились, довольные. Если старый Уэверли продаст свою ферму, все устроится само собой. А эта Хлоя Каванах — не девушка, а чудо!

Прежде чем уйти в пятницу из студии домой, Хлоя просунула голову в кабинет Макгира. Босс говорил по телефону и бросил на нее быстрый, предостерегающий взгляд: «Не мешай».

— Ну, в чем дело? — спросил он, покончив с явно нелегким разговором.

Невероятно! И почему она приняла его предложение подвезти ее на званый вечер?

— Я не была уверена, знаете ли вы, где я живу.

— Я проезжал мимо вашего дома несколько раз.

— Зачем?

Уголки его рта дрогнули в улыбке:

— А что тут такого? Мне нравится все знать о своих сотрудниках. Немного великоват для вас, не так ли? — последние слова относились к прекрасному старинному, построенному в колониальном стиле фамильному особняку, содержание которого действительно требовало немалых сил и обходилось недешево.

— Я не хотела бы жить в другом месте, — просто сказала Хлоя.

Ему понравился ответ.

— Стало быть, до встречи.

— Прекрасно. Замечательно, — пробормотала она себе под нос, быстро убирая голову из кабинета. Может, завтра у него будет настроение получше. Если нет, то ей придется все-таки вызывать такси.

По субботам утром Хлоя запасалась продуктами на всю неделю. Обычно она обходилась фруктами и салатами, на этот раз она еще купила колбасы, сыра, жареную курицу, два батона хлеба (их можно сунуть в холодильник). Готовить она не успевала, слишком много времени отнимала работа. Иногда они с друзьями ходили друг к другу в гости, и тогда она позволяла себе отступить от правил. После полудня она копалась в саду, пытаясь поддерживать хотя бы подобие порядка на его огромном пространстве. Постепенно она засаживала его местными неприхотливыми растениями. Ее мама обожала сад. Занимался им и отец, когда у него выпадала свободная минутка. Теперь девушка осталась одна.

Одиночество угнетало Хлою, как ни пыталась она бороться с ним. В первые дни после трагедии она испытала ошеломляющее, изнурительное чувство бесполезности и опустошенности. Как же ей жить дальше? И хотя потом мама вышла из комы, полностью сознание к ней так и не возвратилось. И Хлоя стала бороться. Ей хотелось быть рядом, когда ее мама вернется к жизни. Врачи, правда, говорили, что скорее всего это никогда не произойдет.

Кожа у Хлои блестела от пота. Она обрабатывала клумбу, на которой росли маргаритки, петуньи, розовая и белая недотрога, махровая пеларгония, а окаймлял ее густой бордюр лобелии. Вьющиеся розы оплетали кирпичную стену, отделявшую ее дом от соседнего, распространяя дивный аромат по всему саду. Мать Хлои любила белый цвет: белоснежные азалии, иберийку, анемоны. Азалии весной цвели вовсю, но у Хлои не хватало времени по-настоящему содержать сад в порядке. В конце концов, ей придется продать дом, Макгир прав. Он слишком велик. Когда-то им всем вместе жилось здесь очень удобно. Без особой роскоши, но в достатке, все-таки ее отец был известным врачом. Теперь же деньги буквально текли у нее сквозь пальцы. Больше всего ее беспокоило то, что, пожалуй, придется забрать маму из частной лечебницы «Палисандровый Холм», одной из лучших в своем роде: огромный перестроенный особняк с прекрасным парком, великолепное обслуживание больных… Однако содержание обходилось слишком дорого.

В середине дня Хлоя везла по лужайке лечебницы свою мать в кресле-каталке, подыскивая подходящее место в тени пышно цветущих палисандровых деревьев. Несколько лет назад в низинной части парка было создано искусственное озеро. Теперь вдоль его берега пышно разрослись водяные ирисы, кувшинки, водяной папоротник и другие декоративные растения. А на водной глади, отливавшей серебром в лучах солнца, красовались кремовые водяные лилии.

Хлоя в джинсах и футболке сидела на траве рядом с креслом, любовно гладя неподвижную руку матери. Вопреки всякой очевидности ей казалось, что мать узнает ее, хотя глаза больной, столь похожие на ее собственные, были постоянно обращены куда-то внутрь себя. «Может быть, маму посещают видения», — думала Хлоя.

Хлоя была глубоко привязана к матери. Не чувство долга, а любовь заставляла ее так часто приходить сюда. И в это время она рассказывала маме обо всем, что происходило в ее жизни. Рассказывала так, как это бывало в прежние времена, когда жизнь в их доме била ключом и ничто не нарушало покой и счастье семьи.

Наконец девушка, отряхнув джинсы, встала и повезла кресло к небольшой веранде у дальнего конца озера. Розы оплетали белую решетку, которая отгораживала лечебницу и парк от остального мира. По сторонам от входа стояли вырезанные из камня олени — щедрый дар семьи одного из пациентов. Все это время Хлою не покидало ощущение, будто рядом присутствует некто третий, невидимый, но не отпускающий ее руку.

«Духовная сила», — подумала она. Надо вновь начать молиться. Восстановить связь, которую она столь грубо оборвала, с Богом, который есть сама любовь.