Надо бежать. Я пошел вправо. Но песок все суживался, и наконец, исчез под водой. Дальше уже волны плескали прямо в подножие черных скал. Я побежал назад, но не сделал и десяти шагов, как понял, что путь мне отрезан с обеих сторон. Я был в западне.

Оставалось только одно: лезть вверх. Скалы, казалось, были неприступны. Но на один уступ, находящийся саженях в трех от уровня моря, можно было влезть. Сон укрепил меня, и я чувствовал себя довольно бодро. Через минуту я уже стоял на уступе — узкой терраске в аршин шириной — и глядел вниз. Вода залила последний остаток песчаного пляжа. Сюда на утес ей не добраться. Но не могу же я остаться жить здесь, на голом выступе скалы, под которым бушуют волны. Надо попробовать лезть выше. Может быть, мне и удастся добраться до какого-нибудь ровного места и найти людей. Не людей с „Santa Maria“, — я не сомневался, что вся история с каналом и двигающимся утесом мне только почудилась, и наш корабль разбился вдребезги, — а каких-нибудь обитателей этой неведомой земли, пусть даже дикарей. Ведь жил же Миклуха-Маклай среди людоедов Новой Гвинеи!

Надо мной находился второй уступ, несколько нависавший над первым. Я стал на небольшой камень, прыгнул и ухватился за выступ руками. Ноги мои болтались в воздухе над морем. С величайшим трудом я поднялся на руках и втянул на уступ свое тело.

Дальше скала была уже не так отвесна. В ней зияло множество мелких трещин. Засовывая в них пальцы, я полез вверх. Но и добраться до вершины будет не так легко, раньше, чем я доползу до самого верха, я оборвусь и съеду на животе в море. Поднявшись на две — три сажени, я останавливался, отдыхал и смотрел вверх и вниз. Море становилось все дальше и дальше, а вершина скалы почти не приближалась. Но я упорно лез вверх. Через полчаса я уже избегал смотреть вниз, потому что у меня кружилась голова. Еще немного, и я понял, что сделал значительно больше половины пути. Край, отделявший скалу от неба, был совсем не так уж далек.

Вдруг аршинах в двух над собой на черной скале я увидел ярко-желтую полоску. Это была змея. Она, приподняв голову, неподвижно смотрела на меня крохотными черными, блестящими глазками. Я вздрогнул. Она высунула длинный, узкий раздвоенный язычок и пронзительно зашипела. Это шипение было невыносимо. Оно мурашками пробежало у меня по спине. Я не выдержал и растерянно закричал. По ее телу, от головы к хвосту, поползли маленькие комочки. Она приблизилась ко мне. Я замер. Когда она была не дальше фута от моего лица, и мне было отчетливо видно каждое пятнышко на ее желтой коже, я схватил ее за горло так, что она не могла повернуть головы. Она раза два ударила меня по лицу своим холодным, мягким хвостом. Но я сжал ее, изо всей силы взмахнул рукой и кинул вниз, в море.

Путь был свободен. Я полез дальше. То, что снизу мне казалось вершиной скалы, было в действительности только началом более пологого склона. После краткого отдыха, я снова пустился в путь. Скоро склон стал настолько пологим, что я мог встать на ноги и идти, только изредка помогая себе руками. Кое-где стали попадаться кустики жесткой травы. Ветер улегся почти совсем, солнце стояло высоко. Становилось жарко. Меня томила жажда, я нестерпимо устал. Пальцы мои были исцарапаны до крови, брюки на коленях разорваны. Но я почти бежал вперед, торопясь добраться до вершины этой скалистой горы.

Скат становился все более и более пологим. Все большая часть неба раскрывалась передо мною. Я уже почти бегу. Еще несколько шагов и… ах, какая удивительная панорама раскрылась передо мною!

Я увидел обширную, глубокую, долину, замкнутую со всех сторон горами. Склоны гор, обращенные внутрь, были покрыты темно-зеленым лесом. В середине долины, занимая добрую треть ее пространства, находилось спокойное озеро необычайной синевы. У того места, где я стоял, оно довольно близко подходило к горам. Но дальше — влево — берега его расходились с линией гор. Между ним и горами простирались невысокие светлозеленые холмы. И там, где эти холмы подступали к синей, как синька, воде, был расположен город.

Да, город! Трудно описать те чувства, которые обуяли меня. И радость, и страх, и удивление сразу. Как очарованный, смотрел я на белые оштукатуренные домики, на узкие прямые улички, на большую площадь, вокруг которой стояли огромные четырехэтажные, кирпичного цвета здания, на длинную, широкую изогнутую дугой набережную.

— „А вот это, должно быть, минарет мечети — подумал я, глядя на высокую разноцветную башню. — „Значит, здесь живут магометане. И сколько в этом озере кораблей! Огромный флот! Дредноуты, линейные корабли, миноносцы, тральщики. И целая туча мелких парусников“.

Но ведь это нелепость! Флот на таком крохотном озере! Ведь он заперт здесь горами и не может выйти в море.

Я снова окинул взором всю долину. Нет, она со всех сторон окружена ровной полосой гор. Озеро не сообщается с океаном. В уме у меня мелькнула мысль о подвижном утесе, но я сейчас же отбросил ее. Какая чепуха! Еще не изобретены горы в полверсты вышиной, которые мог бы передвигать человек. Этот большой порт на маленьком озере просто очередная загадка. А я за последние месяцы так привык к разным тайнам и загадкам, что они перестали волновать меня.

Я принялся обдумывать свое положение. Мне очень хотелось пить и есть, и еще больше хотелось узнать что-нибудь об отце. Может быть, найдены какие-нибудь обломки „Santa Maria“ или трупы. А может быть, кому-нибудь удалось спастись так же, как и мне. Только уж, конечно, не папе. Бедный папа находился во время крушения в трюме.

Но все-таки идти прямо в город я не решался. Мало ли что меня там ждет! Я не знаю ни здешних законов, ни обычаев. Нужно раньше узнать, что за люди живут в этом городе.

И я неторопливо побрел к северу, переходя с одной вершины хребта на другую, не спуская глаз с причудливой панорамы, расстилавшейся подо мной.

Хребет был всюду почти одинаковой вышины, и я без труда подвигался вперед. Солнце стояло высоко, но здесь, в вышине, было не жарко. Я был возбужден и, несмотря на усталость, шел довольно быстро. Меня привлекала серебристая речка, которая, начинаясь у подошвы гор, пересекала северную часть города пополам и впадала в озеро. Мне хотелось добраться до ее истоков и напиться. Но она оказалась гораздо дальше, чем я предполагал. Мне пришлось идти два часа прежде, чем я увидал ее прямо под собой.

Хребет постепенно расширялся и образовал довольно широкое плато. Я больше уже не мог видеть и море, и долину одновременно. Почва становилась рыхлее, и на ней стал попадаться низкорослый колючий кустарник. Но вершины, поднимавшиеся над общим уровнем хребта, состояли из плотного потрескавшегося черного камня и были совершенно лишены растительности. Я приближался к одной из этих вершин, вздымавшейся как раз над истоками привлекавшей меня речки. Хребет постепенно подымался. Теперь за горами, тянувшимися вдоль противоположного берега озера, я мог видеть море. Я понял, что нахожусь на острове.

Вершина, к которой я приближался, поразила меня своей формой. Это был геометрически правильный шар, до половины зарытый в землю. Он, как гигантский чугунный котел, тускло блестел на солнце. Я подходил к нему все ближе и ближе. Нет, природа не может создать такие правильные формы. Сердце мое тревожно забилось.

Вдруг с этой странной вершины, пронзительно крича, слетело несколько больших птиц. И вершина стала медленно поворачиваться справа налево вокруг своей оси. Вот одна за другой выползли двенадцать гигантских пушек, прикрепленных к одному из склонов этой вращающейся вершины. Они, как растопыренные пальцы, повисли над пропастью и ослепительно сверкали на солнце. Вращательное движение вершины прекратилось и все стало так же неподвижно, как прежде.