— А как насчет сержантов, мистер Маддокс? Вы одобряли их убийство? Точнее, одного сержанта, по имени Таунчерч? Из-за которого вы пострадали, я так понимаю?

— Я и еще несколько человек.

— Его смертельно ранили в спину, хотя он был лицом к врагу. И умирая, этот человек сделал определенные заявления. Так мне сказали в Кэплтоне.

— Я никогда не убивал его, если вы это хотите сказать. Это был более чем очевидный несчастный случай.

— Несчастный случай! Можно поверить.

— Такие вещи случаются, — сказал Том. — Я ослеп от британского снаряда, но не скажешь, что это было сделано умышленно.

— Вы неважно выглядите, — сказал Данз. — Вам нехорошо?

— Со мной все в порядке. Интересно, в чем еще вы собираетесь обвинить меня?

— И все же вы плохо выглядите. Может, вам хотелось бы чайку?

— Мне хотелось бы вернуться домой, — сказал Том. — Это все, чего я хочу. Я просто хочу, чтобы меня отвезли домой.

За дверями комнаты послышался внезапный шум: стук в дверь и громкие голоса, потом женский голос поверх остальных. Данз встал и быстро вышел. Том сидел, прислушиваясь к голосам, которые медленно замолкали. Полицейский, сидевший в углу, встал в дверях. В голове у Тома было пусто, как в снарядной гильзе, и обычное ощущение покалывания началось в затылке. Возможно, это были нелепые фантазии, но он мог поклясться, что в коридоре он слышал голос Бетони.

Бетони и Данз стояли лицом к лицу в маленькой комнате с зарешеченными окнами. Они были совершенно одни.

— Ну, мисс Изард, вы прорвались, так что же такое важное вы хотите нам сообщить?

— Мой брат больной человек. Вы не должны его здесь держать, и я приехала, чтобы забрать его домой.

— Больной человек? Вы это о его слепоте?

— Не только об этом. Том был тяжело контужен на войне, и у него сильная мозговая травма. Врачи, осматривавшие его в прошлом феврале, сказали, что он проживет не больше года. Слишком сильное напряжение ему вредно и может даже намного сократить его жизнь.

— Понятно, — сказал Данз. — А сам он это знает?

— Нет, и не должен! — крикнула Бетони в сильном возбуждении.

— Не волнуйтесь, мисс Изард, — сказал он. — Мы тут не чудовища, знаете ли.

— Вы можете проверить мои слова, позвонив в Нортон доктору Дандесу.

— Может, я так и поступлю, но пока что хочу верить вашему слову.

— Значит, я могу забрать его домой?

Но до того, как он успел ответить, Пенфолд постучал и заглянул в комнату, помахивая листком бумаги. Данз извинился и вышел.

— Это заключение эксперта о том платке, — сказал Пенфолд. — Кровь принадлежит животному, совершенно точно, так что теперь нам остается только немного нажать на Маддокса. Не так ли?

— У меня уже нет желания пытаться, — сказал Данз.

— Думаете, он невиновен, сэр?

— Не знаю. Во всяком случае, у меня такое чувство. Его нелегко расколоть.

— И еще кое-что, — сказал Пенфолд. — Блекмор вернулся из Скоута. Он говорит, что уже слишком темно, чтобы можно было разглядеть что-то. Он готов держать пари и поставить последний пенни, что в этом лесу больше ничего не найдешь.

— Это все решает. Скажу его сестре, что может забирать его домой.

Спустя несколько минут Том с Бетони шли по коридору к выходу. Метью Престон встал со своего места. Он проводил их взглядом и крикнул Данзу:

— Вы его отпускаете? Моему отцу это не понравится! Я думал, вы собираетесь арестовать его за убийство.

— Против вашего шурина нет никаких доказательств и улик, — ответил Данз, — и можете передать отцу, что я это сказал.

— Я ему все передам, но он этого так не оставит! Он просто крышу разнесет, когда узнает!

Метью выбежал на улицу, оставив стеклянную дверь болтающейся, и было слышно, как он уехал на своем мотоцикле. Когда Бетони вышла, ведя Тома по ступеням, пони с бричкой уже стояли на дороге, и полицейский, ждавший их, зажег оба фонаря. Небо было совсем темное, но дождик пошел немного сильнее.

— Хорошо пахнет, — сказал Том, когда они отъехали. — Я думал, что задохнусь там. — Немного погодя он сказал: — Не понимаю, что же с твоей свадьбой. Не понимаю.

— Это совершенно ясно, — сказала Бетони. — Ее отложили на другой день. Такие вещи иногда случаются, знаешь ли. В этом нет ничего невероятного.

Пока они ехали домой, сумерки стали ночью, хотя было не позже шести часов. Том молчал, сидя сгорбившись позади нее, и когда бы она ни обернулась посмотреть на него, лицо его в свете фонарей выглядело усталым, а глаза беспокойными.

— Ты в порядке? — спросила она однажды.

— Совершенно, — сказал он отрывисто.

— Мне показалось, ты выглядишь уставшим.

— Я думал о Линн. Она там одна все это время. Она вся изведется.

— Теперь уже недолго. Мы почти уже в Хантлипе. Только что проехали Стедворт Милл.

На мосту Картер, там, где дорога пересекала изгиб ручья Деррент, сквозь пелену дождя мерцал огонек, и, подъехав поближе, Бетони увидела, что на мосту стоит человек, раскачивая фонарь.

— Что там? — взволнованно спросил Том, когда пони замедлил шаг.

— Кто-то с фонарем, не знаю кто.

Бетони остановилась и тут же пожалела об этом, потому что из темноты выступило еще четыре человека, и она поняла, кто это был. Человек с фонарем был Харри Йелленд, который был когда-то «помолвлен» с Тилли Престон. Остальные были Эмери и трое его сыновей. Они выбрали отличное место для засады. Ближайший дом был в полумиле.

— Это Йелленд и Престоны, — пояснила Бетони Тому. — Мы на мосту Картер, а они преградили нам дорогу.

— Ты можешь проехать мимо них?

— Нет. Теперь уже поздно.

Она немного проехала вперед, на мост, надеясь, что Престоны расступятся перед ней, но Эмери схватил пони за уздечку и дернул так, что тот остановился. Бетони вынула кнут.

— Разойдитесь и дайте проехать, не то пожалеете, обещаю вам.

— Это он пожалеет, который позади тебя. Он убил Тилли.

— Полиция отпустила его домой, потому что против него нет ни единой улики. Если они удовлетворены, то почему же вам этого не достаточно?

— Потому что я знаю Тома Маддокса лучше, чем они. Я знаю, из какой он семейки, отец его был убийцей, и всем это известно. А старая поговорка гласит: «Каков отец, таков и сын».

— Если это правда, мы все были бы убийцами, — сказала Бетони, — потому что происходим от Каина.

— Мне некогда тратить время на споры. Отдай нам этого парня и можешь ехать домой.

— Вы что, поставили себя выше закона?

— Он, может, и обманул полицию, но когда я за него возьмусь, он мне скажет всю правду, уж будь уверена.

— Я уже сказал правду! — крикнул Том. — Сказал и не собираюсь менять сказанное!

— Может, ты оттуда слезешь? — закричал Йелленд. — Вместо того чтобы прятаться за женщиной!

— Он слепой! — возмутилась Бетони. — У вас пропало чувство жалости?

— Мы знаем, что он слепой, — сказал Эмери, — но это не значит, что он не должен отвечать за убийство.

— Вы не дотронетесь до моего брата, пока не будете сначала иметь дело со мной!

— Тебе ничего не будет, потому что ты женщина, но если ты будешь нам мешать, то сама будешь виновата, если и тебе достанется.

Эмери сошел с моста и подошел к повозке. Он попытался взобраться на колесо. Бетони ударила его хлыстом, и он упал, ругаясь, закрывая глаза одной рукой. Она схватила поводья и попыталась отъехать, но на место отца встал Метью и тянул пони за уздечку. Пони стал пританцовывать, белые искры сыпались из-под подков, царапавших гладкие камни моста. Элфи Престон ударился коленом, а его брата-близнеца Виктора зажало между колесом тележки и парапетом.

Харри Йелленд поставил на землю фонарь и поднял камень из кучки, сложенной у него под ногами. Он занес руку, и камень пролетел совсем близко от лица Бетони. Том, сидевший позади нее, вскрикнул от боли, и когда она повернулась к нему, то увидела, что левый висок потемнел от крови. В тот же миг Эмери Престон снова зашел спереди, но на этот раз, когда Бетони замахнулась на него кнутом, он ухватился за него и вырвал кнут у нее из рук.