– От Судоплатова я получил анализ обстановки на Ближнем Востоке, – начал свою неторопливую речь Сталин. Он выглядел бодрым и, казалось, пребывал в хорошем настроении. – Генерал утверждает, что война там неминуема. Она может начаться в любой день. Того оружия, которое мы поставляли до сих пор, явно недостаточно для Израиля, чтобы отразить нападение арабских армий. Они значительно превосходят Израиль как по численности, так и по количеству и качеству вооружения. Благодаря заботе этих хитромудрых англичан. Поэтому наша задача – ускорить поставки оружия Израилю, дать им столько военной техники, сколько нужно для победы в войне. Тем более, что американские евреи платят за это.

Берия был уверен, что если бы не Сталин, Политбюро не прилагало бы особых усилий, чтобы помочь зарождающемуся еврейскому государству. Не было у Советского Союза особых интересов на Ближнем Востоке. Не представляли интерес ни арабы, ни евреи, а большой конфликт, способный повлиять на мировую историю, в этом бесплодном, бедном полезными ископаемыми районе не предвиделся. Да и проблемы покрупнее и поважнее требовали немедленного внимания и больших затрат ресурсов и рабочей силы.

Сталин сделал короткую паузу и обратился к Молотову.

– Как обстоят дела с политической и административной поддержкой стран, которые до сих пор помогали нам в перевозке оружия в Палестину, товарищ Молотов?

Берии пришла в голову мысль, что, если бы здесь присутствовал человек, не посвященный в головоломные интриги Политбюро, в его мозгах могло бы произойти короткое замыкание. Ни для кого не было секретом, даже для хулигана возле пивного ларька, что Сталин начал преследовать евреев еще со времен войны, а точнее с 1943 года. Сейчас, весной 1948-го, антиеврейская кампания усиливалась: недвусмысленные статьи в газетах и массовые увольнения евреев с высоких постов, да и просто суды по политическим мотивам, были красноречивее любых разъяснений. На фоне этих преследований политическая поддержка Израилю и поставки ему оружия, организация тренировочных полигонов и школ с участием советских военных специалистов достигли таких масштабов, что даже США забеспокоились, не говоря уже о Западной Европе. Протестовали и арабы, но Сталин плевал на них; кто они такие, эти темные азиаты, чтобы принимать во внимание их мнение?

Молотов даже поднялся от волнения, что бывало с ним исключительно редко, но тут же сел, и бросил быстрый взгляд на Берию. В его глазах Берия поймал молчаливый вопрос: «Заметил ли ты мое дурацкое возбуждение?»

– «Заметил, заметил, – сказал про себя Берия, сохраняя безучастную маску на лице. – Заметил, как и все остальные. Ни для кого не секрет, что твоя еврейская жена, просионистски настроенная, оказывает в этом вопросе на тебя огромное влияние. А такое влияние может иметь только товарищ Сталин».

– Поток оружия из Чехословакии возрос в последний месяц в несколько раз, – заговорил Молотов, и Сталин одобрительно закивал. – Чехословакия и без нашего нажима симпатизирует евреям. Они продают в огромных количествах немецкие мессеры, наши танки…

– Мы знаем, что они продают, – прервал его Сталин. – Знаем также, что их симпатия к евреям подогревается деньгами американских евреев, которые платят за оружие. У такой любви нет конца.

Вождь усмехнулся в седые, прокуренные усы. Каждый из участников совещания счел своим долгом вежливо хихикнуть вслед.

– Доставка всего снаряжения, как вы знаете, товарищ Сталин, идет через Югославию, – продолжал Молотов. – Тито с симпатией относится к будущему государству Израиль. Его симпатия к евреям известна еще со времен войны. Там, а также в Болгарии, работают круглосуточно наши тренировочные лагеря и школы, где обучают сотни еврейских добровольцев военным специальностям. У нас есть все основания полагать, что эти страны будут продолжать содействовать нам даже при самом сильном нажиме Запада.

– Есть какие-либо признаки такого нажима? – спросил Сталин.

– Англия, разумеется, рвет и мечет, пытается сплотить коалицию против нас в этом вопросе.

– Есть у них какой-нибудь успех? – спросил Сталин.

– Есть, – ответил Молотов. – Америка тоже протестует. Они говорят, что слишком много идет от нас оружия. Хотят сохранить с арабами хорошие отношения для будущих маневров.

– Мы поставим клизму англичанам через Ближний Восток, – пошутил Сталин, с улыбкой зажав трубку в зубах, и все единодушно рассмеялись. Вождь умел иногда крепко повеселить участников совещаний. Однако в шутке этой Берия усмотрел более глубокий, скрытый смысл.

– Будем помогать Израилю, – продолжал Сталин, – столько, столько нужно, чтобы подорвать позиции Англии и всех западных стран на Ближнем Востоке.

Сталин был врагом всем, в том числе и внешнему миру, хотя необходимости в этом Берия никакой не видел.

– Англичане дошли до того, что посылают своих офицеров к арабам не только обучать их, но и участвовать в будущей войне, – вмешался Берия в разговор, воспользовавшись моментом. Он отчасти отвечал за разведку, а также контролировал в какой-то мере, наряду с ядерным проектом, производство и поставку вооружения. – Мы не посылаем своих людей, разумеется, однако много еврейских добровольцев обращаются за разрешением участвовать в будущей войне. Есть среди них способные офицеры, обладающие военным опытом. Кстати, Коротков сообщает, что много евреев эмигрирует в Польшу по поддельным документам, а оттуда они свободно едут в Палестину.

Сталин слегка нахмурился, остро посмотрел на Берию и спросил: – А вы что?

– Коротков многих из них вербует в разведку, – ответил Берия. – Сейчас евреи – самый большой источник пополнения нашей разведывательной сети. Во всем мире они относятся дружелюбно к Советскому Союзу – ценят нашу войну против Германии, благодарны за нашу поддержку будущему государству Израиль. Поэтому у нас есть возможность рекрутировать евреев даже в Америке. Через них мы получили и получаем немало секретов атомной бомбы. Это существенно ускоряет проект.

– Ускоряет, – недовольно пробурчал Сталин. – Вы, товарищ Берия, уверяли меня, что атомная бомба будет закончена в 1948 году. Сейчас 1948 год. Где бомба? Когда будет готова?

Берия на мгновение смутился, сморщил нос, беспокойно поправил пенсне и в долю секунды осмотрел собравшихся. Провал проекта означал бы конец его жизни. Но и отсрочка ничего хорошего не сулила.

– Технические и научные проблемы, которые приходится нам решать, огромны, – стал объяснять Берия. – Необходимо также проверять секретную документацию, которую мы получаем от разведки из Америки. Наши ученые осторожно относятся к этой информации, они боятся дезинформации.

– Когда будет готова? – повторил вопрос Сталин.

– Юлий Харитон уверен, что мы проведем испытания в следующем году. Мы, товарищ Сталин, работаем круглосуточно и значительно продвинулись вперед.

– Харитон, Зельдович, – недовольно пробурчал Сталин, подчеркивая свое недовольство примелькавшимися еврейскими фамилиями. Он хотел пыхнуть трубкой, но она погасла, и он потянулся за спичками. Раскурив, он снова обратился к Молотову.

– Каковы наши шансы сделать будущий Израиль нашим союзником, товарищ Молотов? – спросил он, выпуская клубы дыма. Молотов, очевидно, был готов к этому вопросу и выслушал его в своей обычной манере холодного макиавеллиевского дипломата.

– Шансы очень большие, товарищ Сталин. Во главе палестинских евреев стоит социал-демократическое руководство, которое разделяет многие наши идеи и идеалы. Они организуют кибуцы, во многом похожие на наши колхозы, только обобщение собственности у них еще большее, чем у нас. Они получают от нас оружие и очень благодарны за это. Многие из них считают, что дружба с Советским Союзом будет длиться века.

– Века, – презрительно повторил Сталин. – У меня есть сведения, что они больше ориентируются на американцев. По-моему, в том направлении все движется.

«Ну и лиса ты, товарищ Сталин, – мысленно одобрил его Берия. – Сейчас ты помогаешь будущему Израилю против англичан, которые поддерживают арабов. Потом американцы, которые будут поддерживать Израиль, столкнутся с англичанами, поддерживающими арабов. Вносить раздор и смуту везде, чтобы расширять сферу влияния. И зачем тебе это, товарищ Сталин? Идея Троцкого о мировой революции умерла до того, как Троцкого убили. А ты все цепляешься за нее».